На моей планете сегодня дождливо (СИ) - Алексеева Оксана - Страница 20

— Ну и бред ты несешь, — пытается изобразить изумление. — Что это за имя вообще? Что-то из сельского хозяйства?

— Тебе нравится мое имя! — вкладываю в слова все свое возмущение.

— Глупости какие! Я до тебя вообще не знал, что такое имя существует!

Какой же он сегодня! Ащ-щ! Прямо провоцирует настаивать на своем:

— Поехали сегодня ко мне? А они тут все пусть в зале… на полу.

— Зачем? — он смеется, понимает, что я собираюсь напирать.

— Я… сделаю тебе массаж, — говорю первое, что приходит в голову.

— Да не хочу я твой массаж!

— Тогда поспишь рядом, — подмигиваю. Он знает, что только это мне от него и нужно.

— Я, пожалуй, откажусь.

— Зануда!

— Сельскохозяйственный инвентарь!

Не могу больше себе сопротивляться! Да что ж он такой неподатливый-то? Тянусь за бокалом с вином, отпиваю глоток, а остальное выливаю на его рубашку с не очень-то искренним: «Упс!».

Рома от шока вскакивает, такого он от меня совсем не ожидал. Качает головой, собирается что-то сказать, а потом просто машет рукой и уходит переодеваться в свою комнату, выжидаю минуту и ныряю вслед за ним. Он уже надел другую рубашку и быстро застегивает пуговицы, глядя на меня теперь куда серьезнее, чем недавно. Даже глаза прищурил. Наверное, понимает, что сегодня от меня отбиваться будет сложно.

Подхожу. Если я его сама поцелую, то он не выдержит — уж в этом я даже не сомневаюсь! Но Рома останавливает меня в шаге, наклоняется, удерживает расстояние между нами, положив мне руки на плечи:

— Что ты делаешь, Кира?

— Целоваться лезу! Совсем, что ли, слепой? Это ж очевидно!

— Зачем?

— Потому что я хочу целоваться! Убери уже руки и покорись мне, смерд!

Но теперь ему не смешно.

— Кира, что вообще происходит? — он ищет в моих глазах ответ, потом говорит совсем тихо: — Ты сведешь меня с ума, если не объяснишь.

Азарт куда-то пропадает, даже становится немного тоскливо. Отхожу от него сама и сажусь на кровать.

— Я не знаю, Ром. Наверное, мне все же легче с тобой, чем без тебя. Ты до сих пор моя зона комфорта.

Он опускает голову, думает, потом садится рядом:

— Это привычка. Пройдет. Не зацикливайся.

— Не могу. Наверное, я уже зациклилась.

Тяжело вздыхает. Мы смотрим в противоположную стену, касаясь друг друга лишь локтями:

— Давай, Кира, как на духу — просто выкладывай все, что чувствуешь. Я помогу разобраться.

С кем же еще быть честной, если не с ним?

— Мне легко, только когда ты рядом. И даже когда рядом — всегда недостаточно рядом. Я весь день думаю, чем ты занят. Я… готова снова свалиться в овраг, лишь бы привлечь твое внимание. Мне не хочется, чтобы ты ездил к своей девушке. У меня нет аппетита, если ты не сидишь напротив. Я постоянно жду, что ты позвонишь, мне это уже даже во сне снится…

Неожиданно слышу его смех.

— Что? — недоуменно смотрю на него. Он опустил лицо в ладони, а плечи трясутся. Какая-то неожиданная реакция. Разве психиатры так себя ведут при своих пациентах? — Ром, ну что?!

Выпрямляется, не скрывая улыбки:

— Это уже совсем не то, от чего мы тебя лечили! Боюсь, все намного, намного хуже. Кир, это больше похоже на… влюбленность. Слыхала о таком научном термине?

— Влюбленность? — куда-то его не туда занесло. — Не-ет! Совсем не похоже.

— Да, наверное, не похоже… Ну, тогда я пошел.

Хватаю его за руку, судорожно, не даю встать. Отпускаю, только убедившись, что он останется на месте.

— Подожди! — он поворачивается ко мне, смеется открыто. — Ром, ну не надо так! А разве мы не можем с тобой просто общаться, не давая этому какое-то "научное" определение?

— А мы, вроде бы, и общаемся. В чем проблема-то?

Ну вот так общаться, на таком расстоянии я совсем не согласна! Мне нужно что-то поконкретнее!

— А целоваться? — вместо ответа он неожиданно складывается пополам от хохота, но меня это с мысли не собьет. — Иногда только! И спать обнимку, а? И еще, пожалуйста, перевези ко мне свои вещи. У тебя ужасная квартира! Тут так просторно, безлюдно… — в доказательство моим словам из зала раздается оглушительное улюлюканье — наверное, выбили главного фаворита. — И Барсюля по тебе очень скучает.

Он кое-как успокаивается, берет меня за руку, снова смеется, качает головой.

— Я не знаю, Кира, я теперь всерьез не знаю, что делать, — поворачивается ко мне. Потом все-таки не удерживается, поднимает руку и проводит по моим волосам. Давит на затылок, прижимая к себе. Его сердце так сильно стучит, что мое начинает стучать в ответ. Перестукиваются там друг с другом, все отлично.

Боюсь что-то произнести, чтобы не испортить момент. Просто наслаждаюсь тем, что он наконец-то так близко.

Он говорит сам:

— Ты нравишься мне, Кира. Даже имя твое дурацкое нравится. Даже собака твоя… надоедливая…

Задыхаюсь. Я выбила из него признание! Чего ждать дальше? Падающих с неба лягушек или кровавых рек? Что там дальше идет по списку, перед самим апокалипсисом? Но Рома заканчивает мысль ненужным:

— Но давай договоримся так — сначала ты в себе разберешься, а потом еще раз поговорим. Я думаю, что в тот момент обязательно будет идти дождь, по традиции, так сказать.

Мотаю головой, отрицательно мычу, даже не знаю, с чем конкретно не согласна. Но он почему-то очень рад, я это чувствую. Рад, будто больше не считает себя ночной грелкой.

Глава 11

Я не верю в судьбу. Я верю в переселение в чужое сознание, чтение мыслей и совсем немного в призраков. Много есть такого, во что я верю. Например, в то, что у каждого человека где-то на подкорке головного мозга есть прототип, что-то неосознаваемое до тех пор, пока не увидишь это воочию. И именно это объясняет, почему люди мгновенно в кого-то влюбляются или, наоборот, терпеть не могут. Но в какую-то предопределенность я верить отказываюсь.

Если бы я хоть на секунду поверила в судьбу, то мне пришлось бы признать, что она слишком назойливо мельтешит Ромой прямо перед моим носом. Мы встретились с ним на свадьбе, где я сама его и поцеловала, — и уже с того дня могли начаться наши отношения. Или они могли начаться после ночного клуба, если бы я по ошибке не призналась ему в любви к Денису. Да они вообще с любого момента могли начаться! И поскольку этого так и не происходило, несуществующая судьба даже в голову его меня переселила — смотри, дескать, еще ближе смотри! Я тебе такое устрою, что ты просто уже не сможешь его игнорировать! Прямо повезло, что я в судьбу не верю — мадам уж слишком рьяно навязывает свои услуги.

Про судьбу он меня сам и спросил. Наш разговор на дне рождения Дениса, на мой взгляд, должен был расставить все точки над i. Но получилось все совсем наоборот: Рома продолжал избегать меня, с веселой иронией наблюдая за моими мучениями. Я даже не сразу поняла, чего конкретно он добивался. Наверное, это уже его маленькая злобная мстяшка! Даже и не подозревала, что он на такое способен.

— Я домой поехала, — говорю всем. — Барсюля там один.

— Так я ж его тоже приглашал! — заявляет Денис. — Надо было брать с собой!

И тут же вся компания собирается ехать вместе со мной, забирать невинно пострадавшее от эгоизма хозяйки приглашенное лицо. Но мне вся компания не нужна, поэтому и говорю прямо:

— Да вы веселитесь! Мы с Ромой съездим. Он все равно вам все веселье портит своим серьезным видом.

Все с удовольствием соглашаются, улыбаются ехидно, будто что-то там себе понимают. И только Рома мешкает — видимо, он-то как раз ехать и не собирался. Мне приходится брать его за руку, тащить в прихожую, чтоб одевался без пререканий, и уповать на то, что при остальных он не захочет ставить меня на место. В такси молчит, как партизан. Я тоже молчу — лишь бы рядом сидел, а разговоры необязательны.

Выгуливаем собаку — как же мне повезло, что я когда-то завела себе гавкающую причину, чтобы сейчас ею так нагло пользоваться! Рома задумчив, но настроение у него отличное — знаю.