Черная кровь (СИ) - Зарецкая Анастасия - Страница 47

Она почти не повзрослела.

Но в этом не ее вина или заслуга. Спасибо крови, ежемесячно выдаваемой Советом магов…

— Сколько он стоит? — спросила Энринна, повернувшись к торговке.

— Отдам за десятку. Последний остался. Отличная вещь, не прогадаете.

— Что она отличная, я уже поняла, — Энринна кивнула. Она вновь посмотрела на себя в зеркало, встретившись с отражением взглядом. Погодите…

Монеток в кармане было мало — это Энринна помнила точно. Взяв свой старый, черный и невообразимо скучный плащ, Энри принялась считать энге, которые имелись у нее с собой… Лишь бы хватило! Расстаться с этой чудесной вещью, так хорошо севшей на виру, Энринна уже не могла.

Хватило!

Точь-в-точь.

Энринна протянула женщине десять одинаковых монет, и та, улыбнувшись, спрятала их в бесчисленных карманах своей кофты.

— Ходи с удовольствием, — торговка улыбнулась. — Глядишь, в такой красоте и замуж выйдешь… Хотя удивительно, что ты ещё без мужа.

— С чего вы взяли, что я не замужем? — Энринна бросила на торговку заинтересованный взгляд.

— А разве таких замужних девиц отпускают на рынок в одиночестве? — женщина хмыкнула, и Энри, смутившись, убрала за ухо прядку черных волос.

***

Телль ненавидела рынки.

Этот, Ринейский, такой однообразный и скучный, она ненавидела вдвойне.

Кто вообще в здравом уме ходит по рынкам? Нищие и убогие. Или безнадежные мечтатели, которые верят, что смогут найти среди кучи хлама что-то более-менее сносное.

Телль не была ни мечтательницей, ни, тем более, нищей или убогой. Потому она, талантливая магичка, знающая себе цену, привыкла одеваться хотя бы в лавках с одеждой, где одно платье стоило столько энге, сколько хватило бы почитателям рынка прожить безбедно месяца эдак три.

Это хотя бы.

Конечно, она предпочитала вещи качественнее и дороже. А родители поощряли. Чем бы дитятко не тешилось, лишь бы не рыдало, так говорят?

Телль бродила у захламленных прилавков, протискивалась через дурно пахнущих людей и злилась с каждым разом все больше и больше. Будь у нее воля, она бы ушла, как тогда, пару дней назад, с собственного дня рождения. Но мама, идущая рядом, излучала счастье — видимо, из-за встречи с неизведанным, и огорчать ее Телль не хотела.

Чертова Ринея.

Зачем они вообще сюда переехали?

Нет, понятно, зачем. По работе. По папиной и маминой работе, которая требовала кратчайших сроков и хороших работников, которыми родители Телль и являлись. Но сама Телль тут была не при чем. Ведь так? Она… Она могла спокойно пожить одна. Она привыкла.

К одиночеству, но не к тому, что в нее врезаются люди!

Телль, не стесняясь, оттолкнула парня, который усердно размахивал руками и чуть не уронил ее на землю. Парень толчок ощутил — повернулся, стремясь возмутиться, но потом просто встретился взглядом с Телль и резко замолчал.

Она улыбнулась, стараясь, чтобы ее улыбка вышла более-менее милой.

Телль любила нравиться людям.

Выражение лица у парня стало потерянным. А учитывая то, что изначально оно было ещё и глупым, выглядело это забавно. Но Телль не собиралась тратить на недоумков свое время — она, качнув хвостом густых черных волос, последовала за мамой, которая уже отдалилась на некоторое расстояние.

Порой Телль задумывалась о том, как, все-таки, она не похожа на родителей. Волосы у мамы невзрачные, мышиные, а у отца светло-русые. Они оба низкие и черноглазые, в отличие от высокой, черноволосой и сероглазой Телль. Родители говорили, что она пошла в бабушку… Но с той бабушкой девушка никогда не встречалась.

Наверняка она была красавицей. Такой, как Телль.

Хотя Телль — лучше.

— Мама! — не выдержав, воскликнула она. Мама обернулась, посмотрела на Телль своими карими глазами, в уголках которых уже виднелись морщинки, и улыбнулась:

— Ты уже устала?

— Немного, — Телль передернула плечами. — Я не понимаю, зачем мы здесь ходим.

От впечатлений глаза у мамы блистали — это Телль видела ясно, но, тем не менее, не собиралась молчать. Ей надоело — ходить здесь, пробиваться через толпу — а разве она обязана делать то, что не нравится?

— Посмотри вокруг! — восхитилась мама. — Какая красота… Люди, маги…

Телль цокнула:

— Где ты тут красоту увидела?

Вокруг был лишь хлам, ещё хлам, ещё чуточку хлама, и эти — о чудо! — люди и маги. Как будто с дремучего леса приехали, право слово! Люди, маги — вот так невидаль!

— Красота — в простом, — заметила мама, не переставая улыбаться. — Посмотри: птицы. Видишь? Они летают на небе.

— Чудеса, — Телль вздохнула.

— А вон, — мама кивнула куда-то вправо, — посмотри, какая красивая женщина. Ей очень идет красный цвет. Настоящая красавица, правда?

Телль проследила за взглядом мамы и наткнулась на женщину — молодую, с короткими черными волосами, разглядывающую себя в старое потрепанное зеркало. На ней был красный плащ, который действительно ей шел — придавал ее и без того величественному лицу с бледной кожей благородные черты.

— Я такими плащами даже полы бы протирать не стала, — Телль фыркнула. Тот факт, что плащ шел этой женщине, не отменял того, что он являлся дешевкой      .

— Как будто ты протираешь полы, — мама качнула головой. Она, кажется, хотела сказать что-то ещё, но сделать этого не смогла: прямо в их сторону двигалась грозная женщина с нелепыми рыжими кудрями, восклицающая так громко, что это, казалось, слышал весь рынок:

— Ох, госпожа Дини! Как чудесно вы выглядите! А это ваша дочь? Телль? Какая прелестная девочка!

Да, госпоже Дини, то есть, матери Телль, до нее было ещё далеко.

Телль фыркнула. Единственное, что ей сейчас оставалось — стоять рядом и мирно ждать, пока этот недоразговор закончится.

Она вновь бросила взгляд в ту сторону, где стояла женщина в красном плаще, и заметила, что та с интересом и даже некоторым испугом разглядывает ее. Боится? Почему она ее боится? Потому что Телль — магичка?

До женщины насчитывалось более десяти шагов, поэтому подойти, спросить, в чем причина ее страха, Телль не решилась. Обычно решалась…

Но не сейчас.

Почему-то.

Мамина собеседница ушла, и Телль нервно спросила:

— Может, мы уже пойдем обратно?

***

Так вот, какой была ещё дочь: стройной, очень красивой, а ещё — хмурой. Она то и дело вздыхала, явно огорчаясь окружающей обстановкой. А ещё имела глаза с длинными ресницами. Ресницы были черными, а вот цвет глаз Энринна не разглядела.

Точно не голубые.

Скорее всего, серые. Как у Венитора.

Энри стояла, прижимая к себе скучный черный плащ, и не могла отвести взгляд от дочери. Дочери, которая, обращаясь к невзрачной блеклой женщине, говорила: «Мама?».

Ведь действительно — какая Энри ей мама, если она последний раз видела ее больше шестнадцати лет назад? Не считая той таверны, конечно.

Красный плащ вдруг стал сильно ярким и вызывающим, и Энринна еле сдержалась, чтобы не снять его, не стянуть с тела, бросить на землю и потоптаться на нем ногами. Ведь именно благодаря этому, этому красному плащу, ее дочь обратила на нее внимание.

Энри распрощалась с торговкой и обернулась, почувствовав взгляд.

Взгляд принадлежал ее дочери. Совершенно чужому, по сути, человеку, новости о появлении под сердцем которого она даже обрадовалась, пока не узнала, что Венитор не вернется.

Они встретились взглядом — лишь на мгновение, бесконечно долгое мгновение, а потом она отвела глаза, вновь обратив внимания на свою мать. Другую. Гораздо более настоящую, чем Энринна. И Энри только и оставалось, что стоять, смотреть на нее…

Девушка что-то сказала блеклой магичке, и они двинулись обратно. Дочь Энринны явно обрадовалась этому, а вот ее приемная мама огорчилась. Энринна сразу заметила, как ей было интересно разглядывать все вокруг. Словно на рынке находились диковинные зверушки.

Это и понятно — от этой компании — мамы и дочки, несло роскошью и богатством. Не показушным, как обувь, украшенная крупными драгоценными камнями, а строго-сдержанным.