Душегуб (СИ) - Волков Юрий Николаевич - Страница 22

И снова к Петру:

- Ты хотел лишить жизни своего сына и свою жену? Ты знаешь, что покушение на смертоубийство, есть - преступление?! Ты слышала, Варвара Ильинична? Пожалуй, сообщу я о нём. Пусть пойдёт под суд честной.

Петр так и стоял, насупившись и зыркая исподлобья. Тишина стояла пару минут. Иерей грозно оглядывал присутствующих. Остановился взглядом на Денисе. Хмыкнул.

- Ну, то, что этот бычок отлупил четверых мужиков, не удивительно. Сколько тебе лет, отрок, что-то я запамятовал.

- Семнадцать, ваше преподобие, - склонился Соколов.

- Я вижу, Варвара Ильинична, что бесов тут изгонять не надобно. Тут жалобщиков в кнуты брать следует... Ох, темнота. Что за народ у нас? А? Как ты с ними управляешься? Ума не приложу.

Варвара сморщилась, скривила губы, всхлипнула, заблестела слёзкой.

И тут выступила вперёд Глаша.

- Ваше преподобие! Варвара Ильинична у нас - святая! Истинно говорю вам - святая!

Поп размашисто перекрестился на восток. Все повторили за ним. После поинтересовался:

- А что это Иван так вырядился?

- Ах, ваше преподобие, - снова прослезилась Варвара, - Серёжа всегда мечтал, чтобы у двери стоял лакей.

Поп ухмыльнулся. Потом как бы спохватился:

- А вот ещё до меня дошёл слух, что ты, Варвара, у помещика Ливанова лошадь застрелила.

Варя, не поднимая глаз, отвечала:

- Ливанов в гости приехал, и начал непристойно себя вести.

- Он, что - попытался...? - вопросительно протянул Аркадий.

- Да... Он покусился на мою честь. Но... Я вынуждена была оставить Ливанова ночевать в усадьбе. В ночь выгонять гостей на улицу это не эстэтиек. И приказала Ивану спать у моего порога. И Марго всегда со мной.

- Марго?...

- Марго, - это шпиц. Собачка. А когда Григорий Семёнович пытался прокрасться ко мне в спальню, он наступил на Ваню и упал. Тут и Маргоша ему в ногу вцепилась.

Варя перевела дух.

- А утром, перед тем как уехать, Ливанов застрелил из пистоля Марго. А я за неё двадцать рублей золотыми отдала в Архангельске. Графиня Милевская подтвердит. И любила я её. Сильно любила. Она такая... А его кляча и того не стоила.

- Так ты её застрелила, таки?

- Грешна, ваше преподобие. Застрелила. Сначала хотела Григория Семёновича продырявить, но вовремя опомнилась.

Потом вскинулась.

- А он тоже хорош. На женщину пистоль целить. Хорошо, хоть Ваня меня собой закрыл...

- Так он и в тебя собирался стрелять?!

- Да! - возмущалась Варя, - он второй пистоль вынул из-под сюртука и на меня...

Голос у неё осёкся, она судорожно вздохнула.

- Он думает - если я одна, так и постоять за себя не в силах?...

Священник успокоил.

- Не расстраивайся, Варвара Ильинична. Господь не позволит обидеть вдову героя.

Тут Варя и вовсе раскисла. Закрыла лицо ладошками, заплакала. Поп сидел спокойно. Он умно глядел на хозяйку и ждал, пока та успокоится. Потом задумчиво произнёс:

- Надо Ливанову сказать, чтобы поосторожней сватался. А то, так и живота лишиться недолго. А отрок, значит, себя подставил?

Еще с полчаса Аркадий сидел, чаёвничал. Рассказывал новости. Наконец встал.

- Ну, ладно. Пойду епитимью накладывать. Прохоров, пошли.

Вышел на крыльцо. На дорожке стояли три мужика. Петр отошел и встал рядом с ними.

Иерей осмотрел стоящих тяжёлым взглядом, каждого по отдельности, и заговорил.

Он завещал низким рокочущим голосом. Откуда только что и взялось.

- Ну, что, чада мои неразумные? Зачем же вы на истинно верующих православных напраслину возводите, обвиняете в сатанизме?

- Дак, это... вышел вперёд мужичок, получивший в своё время от Дениса по фаберже, - он отца не уваживает... а ежели кажный начнёт отца бить, то чё?

- А кто вам сказал, скудоумные вы мои дети, что сын избил Петра? - Снова пророкотал Аркадий.

- Так, он же и сказывал. Петр-то.

- А почему вы решили, что он говорит правду? Может, он просто - глуп и врёт?

Мужик мял в руках шапку-гречник, вздохнул:

- То, что глуп - есть такое. Это за ним таво, - он шмыгнул носом, - Водится...

- А вот перед тем, как идти парня убивать, может следовало бы и сына спросить, и мать? Как мыслите, чада?

Мужики хмуро молчали.

Поп повертел головой, пробормотал:

- Ох, бестолочи...

Снова поднял глаза на переминающуюся в недоумении "паству" и включил свой инфразвук.

- Сказано в писании: 'Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе'! Но и сказано же: "И вы, отцы, не раздражайте детей ваших, дабы они не унывали, но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем". Понятно?

Мужики, потупившись, покивали.

Поп снова про себя пробормотал.

- Нихрена вам не понятно...

И снова зарокотал.

- Накладываю на вас епитимью! Вы трое, дабы претерпевали скорбь, и через тяготу телесную освободились от греховных помыслов, сегодня придёте на вечерю в храм и отобьёте по двести земных поклонов во время Богослужения. Понятно?

Самый умный мужик сразу возмутился.

- А чё двести-то? Чё сразу - двести?

- А ты, Николай, отобьёшь триста, - рыкнул иерей. - А в храм Господень придёте, чтобы не отлынивали от духовного лекарства. Знаю я вас!...

Аркадий сменил тембр голоса и заговорил нормально.

- Теперь ты, Пётр... Я сегодня же съезжу в Лешуконское к становому, а ты не вздумай в бега податься. Отлучу и прокляну.

Мужики переглянулись.

- О, как!

- Вас, мыслю, тоже могут арестовать. Вы же способники.

- Так, а мы чё?! Мы же ничё! Чё сразу - "заарестовать"!

- Думать надо, дети мои. Сначала думать. Глядишь, охота беззаконие творить и пропадёт.

Тут Варя встала перед иереем на колени.

- Ваше преподобие, я вас прошу, я вас умоляю, не надо Петра в управу. У меня плотников не останется. Накажите своей властью, ваше преподобие. Не надо его на каторгу.

Поп долго стоял и молчал. Потом скомандовал:

- Встань, Варвара Ильинична. Прохоров, целуй барыне руки! Она воистину святая. Четыреста поклонов сегодня отобьёшь. Понял?

Петр покивал и пошел к Гагариной целовать руки. Та выставила ладошки.

- Нет! Нет! Не надо руки целовать. Это совершенно супегфлю. Пусть идут.

- Ступайте чада неразумные, - пророкотал Аркадий. И в бороду.

- Бестолочи.

Поп ещё минут пять пошептался с Варей, выпил на дорожку граммов пятьдесят малиновой настойки и ушёл своим строевым шагом.

А Варвара приказала Марие.

- Сбегай, Маша, к Захару на конюшню, пусть запряжёт Жасмин в двуколку, да догонит отца Аркадия. Чего же ему пешком двадцать вёрст.

Через три минуты из-за дома вылетела коляска, влекомая тонконогой лошадкой песчаного цвета. Денис долго стоял, глядя вслед повозке. Варя спросила:

- Красивая?

- Да, - покивал Соколов, - прямо как игрушечная...

Когда остались в гостиной одни, Варя наставительно сказала:

- С церковью ссориться не следует. Но мы, вроде, всё правильно сделали.... Ну, и что? Когда уходим?

- Давай ночью. Когда никого в доме нет.

- Хорошо, - Варя прижалась к Денису, - а ты в ливрее такой красивый...

- Всё равно надо переодеться.

И пошел снимать ливрею и надевать джинсы.

Через полтора часа на двор влетел Захар в коляске. Натянул возжи. Лошадка блестела потной шкуркой, нетерпеливо переступала, видимо недовольная тем, что пробежка закончилась. Она даже разок скозлила.

Захар пристрожил:

- Жасмин! Стоять!

И побежал к Гагариной.

- Варвара Ильинична, через Юрому хоть не езди! - шлёпнул себя руками по ляжкам, - Ливанов привязался! На своём вороном. Не знаю, чего он хотел. Но, думаю, Варварлинична - Жасминку хотел забрать.

Варвара удивилась.

- Как это забрать? Это моя лошадь.