Амнезия, или Фанера над Парижем (СИ) - Купрашевич Владимир - Страница 33

Женщина мне как будто не знакома. В черном длинном платье на грузной фигуре. Темная накидка на приглаженных волосах.

Я отваливаюсь в сторону, и пытаюсь изобразить на лице прозрение.

- Не напрягайся. Я Алена, - усмехается женщина. – Такая уж безобразная стала, что поделаешь. Может, впустишь?

Она проходит в квартиру.

- Какой же у тебя бардак! И сам на бомжа похож. Пьешь?

- Пью, - сознаюсь я.

- Больше не будешь? – Алена вешает плащ на гвоздь у косяка двери и оборачивается. Интонация добродушная.

- Не буду… С завтрашнего дня.

- Почему с завтрашнего?

- Ну,…сегодня уже поздно... Выпьешь со мной?

- Не знаю. А ты все малюешь?

Не знаю, с чего женщина это решила, что я малюю, хотя это можно понять потому, что сам, стены и пол, в краске… Правда, еще щиты, вдоль стены и на подставках со следами бесплодных попыток что-то изобразить.

Я протягиваю руку за диван, нащупываю недопитую бутылку спиртосодержащей жидкости, наливаю грамм по сто и сую один из них ей. Она берет стакан, и мы чокаемся.

Залпом выпиваю содержимое, и смотрю на гостью.

Она переводит взгляд из дальнего угла на меня, потом на стакан, который продолжает крутить в руках.

- Об Алешке что-нибудь слышал?

Я таращу на нее глаза и киваю.

- Он что, писал тебе? – догадываюсь я.

- Да так.…Иногда переводил деньги. Все уходило на лечение.

Она осторожно ставит стакан с так и не отпитой водкой на угол табурета и поднимается.

- Нет, сын не его.

Вроде я разглядывал в пепельнице огрызок соленого огурца и не задавал никаких вопросов.

- И не твой, - добавляет она.

- Разве у меня с тобой что-то…, - обалдеваю я.

- Почему у тебя здесь стены разных цветов?

Черт его знает! Наверное, как в жизни.

- Не знаю, почему он родился инвалидом, - слышу голос Алены. – Отец был нормальным мужиком. Физически. Морально то, конечно урод…

С облегчением сознаю, что претензии не ко мне, а кто и чей отец мне уже неинтересно. Тем более, что меня страшно клонит в сон. Надо было хоть посмотреть на этикет-ку, какую дрянь выпил.

- Ты ложись, отдохни, - слышу совсем близко. – А я займусь уборкой. Только от-вернись к стене. Не хочу, чтобы ты меня видел.

Она переваливает меня на бок, и я отключаюсь.

С утра все, кто оказался в мастерской, вдруг стали участниками стихийного банкета с разнокалиберными стаканами, колбасой, накромсанной на клочке картона и куском студня. Шампанское и две бутылки водки венчают стол,

Без меня в компании четверо – вездесущая Нюра (она же Мария), Лешка с Аленой и неведомо как оказавшаяся здесь Людмила. Сияющее лицо уборщицы, снующей в радостных хлопотах, сбивает меня с толку, я решаю, что это снова результат ее инициативы, но Людмила загоняет меня новостью в шок – Алешка с Аленой решили объявить о помолвке. С сомнением смотрю на приятеля. Явный театр. Алена жмется к нему, заглядывает в бессовестные глаза. Бедная девочка! Она в последнее время потеряла свою ершистость и сейчас, видимо, не чует под собой ног…

После возлияний, мы топчемся с Людмилой, имитируя танец.

- Ты меня проводишь? – неожиданно слышу я. - С шампанского меня развозит.

Этого сюрприза я ожидал меньше всего.

- Я как раз сдала последнюю сессию, - подводит она базу своему капризу.

- Так давай здесь, заодно…, - начинаю мямлить я.

Она прижимает палец к моим губам:

- Не хочу здесь. Лучше у меня, и с тобой.

Наверное, я из тех людей, которые не получают удовольствия от навязанных меро-приятий, но и воспрепятствовать им не в состоянии. По дороге пытаюсь придумать, как улизнуть.… В голову ничего убедительного не приходит. Не способствует разумному решению и принятый алкоголь. Напротив, он уже настойчиво напоминает мне, что рядом хорошенькая женщина. И фигура у нее вполне, и все остальное…

По пути Людмила покупает бутылку сухого вина. Я пытаюсь, как джентльмен, войти в долю. Она категорически против. По ее мнению финансовые работники более обеспечены, чем временные халтурщики. Тем более что это она меня похитила, а не наоборот.

Квартира у нее на втором этаже трехэтажного дома. Высокие потолки, темные, обои под гобелен, старая мебель, под красное дерево…

- Здесь у меня спальня, - ненароком замечает она, когда мы проходим мимо первой двери. - А здесь гостиная.

В центре гостиной массивный стол, пара резных стульев, на полу ковер, у стены диван, уже современный, раскладной. Я сажусь на диван и пытаюсь предугадать, что будет дальше.

На белой скатерти появляются рыбные и мясные закуски, салаты. Все выглядит аппетитно.

- Сама? – киваю на стол я.

- Конечно. Еще в духовке разогревается кура, но ее можно не ждать. Она нас догонит.

- Еще кто будет? – подозреваю я, оглядывая стол.

- Ну, что ты! – удивляется Людмила. – Я же сказала, только мы… Хотела произвести на тебя впечатление. Хорошая хозяйка должна быть в цене.

- Ты и так…, - не понятно о чем мычу я и уже жалею, что не остался в мастерской с уборщицей.

Людмила лукаво улыбается и предлагает пересесть за стол. Щеки ее порозовели, глаза поблескивают, пухленькие губы приоткрыты. Верхняя пуговица кофточки расстегнута,… Я должен вцепиться во все эти прелести мертвой хваткой…

Перевожу взгляд на бокалы. Вино уже налито. На вкус оно терпкое и приятное и тоже кажется мне знакомым. Людмила зачем-то пытается выведать детали моего жизненного пути. Не к месту и не ко времени, ничего со мной любопытного и стоящего внимания не происходило,…

Людмила увеличивает громкость музыки, и мы топчемся между столом и диваном. Никогда не любил и не понимал смысла в этих телодвижениях. Она прижимается ко мне вплотную и я чувствую ее грудь, колеблющиеся бедра…Теперь я догадываюсь, что смысл танца в подготовке к совокуплению. Целуется она азартно, похоже, все, что задумано природой получится. Мы удаляемся от стола, и я заваливаю ее на диван. Она не сопротивляется, но когда моя рука, нырнув под юбку, пробирается выше, она ее перехватывает. Не понимаю причины бунта, продолжаю ее тискать и целовать, но пропуск мне по-прежнему закрыт. Догадываюсь, что должен произнести что-то вроде заклинания «сим-сим откройся». Всего- то лишь несколько слов, в которые в такую минуту никто никогда и не верит, но которые должны прозвучать. Всего-то три слова вранья и оборона снята, но меня словно клинит.

Я касаюсь языком мочки ее уха и шепчу, нетерпеливым тоном:

- Ну…?!

Она на секунду замирает, потом выскальзывает из-под меня.

- И это все? – слышу ее голос.

Я лежу молча, в том же положении, лицом в диван.

- Неужели тебе больше нечего сказать женщине? - все еще не верит в результат Людмила.

Мне и в самом деле сказать нечего. Делаю вид что засыпаю и засыпаю на самом деле.

Утром я рассматриваю на стуле, прямо перед носом, ажурные женские трусики. Слышу легкие шаги и поспешно закрываю глаза. Они приближаются ко мне, затем уже со стороны слышу женский голос. Похоже Людмилы.

- Ночью звонила Алена. Куда-то пропал Алешка.

Снова открываю глаза и вижу, как женщина перед большим зеркалом в темной рез-ной оправе приводит себя в конкурентоспособное состояние. Она поворачивается ко мне, я убеждаюсь, что это на самом деле Людмила и пытаюсь вникнуть в смысл сказанного ею.

- Что тут удивительного? Это и должно было случиться, - скриплю я и снова приоткрываю глаза.

Людмила оборачивается.

- На пол - пути к дому он отдал ей ключи от своей комнаты и сказал, что скоро

придет, и не вернулся. Она звонила тебе, но телефон не ответил. По понятной причине.

Я не отвечаю. Мне даже говорить не хочется на эту тему. Поверить этому баламуту… Интересно, почему у нее трюмо не в спальне, а здесь, в гостиной? Наверное, чтобы можно было продемонстрировать свои прелести гостю? Так вот, ранним утром в домашнем не застегнутом халате, под которым видна белая ткань ночной сорочки. Она у нее длинная и даже немного выглядывает снизу. Могла бы сорочку и снять. Правда, смысла все равно нет. Не тот гость.