Амнезия, или Фанера над Парижем (СИ) - Купрашевич Владимир - Страница 28

Мои страдания кончились на следующий же вечер с телефонным звонком. Вначале я ничего не понял. Утром, на берегу реки, у Невеля на разложенных сидениях автомобиля обнаружены тела молодой женщины и немолодого мужчины. Полураздетых и без признаков жизни. Машина была закрыта тентом, а ночи там, под Невелем, уже довольно холодные.…По предварительному заключению отравились отработавшими газами от двигателя.

Я прошу услужливую Лену избавить меня от излишних подробностей, бросаю телефонную трубку. С собой забираю только сумку с документами и рисунки, подвернувшиеся под руку и почти бегу на вокзал. Один из свертков, сунутых под мышку, постоянно выскальзывает на ходу и мне приходится время от времени его поправлять. Уже купив билет, я узнаю, наконец, этот сверток. Конечно, это моя картина. Приоткрываю полотно и чувствую, как меня обдает жаром. Тот самый незаконченный шедевр. Взгляд, пробежав по обнаженной фигуре, почему-то задерживается на ее холеной ручке, и я вдруг представляю, как эти, знакомые, нежные пальчики с маникюром обхватывают мужской член. Чужой. Большой и скользкий…

В газетном киоске я выбираю газету и, выйдя за привокзальную площадь, нахожу на пустыре старую гипсовую урну. Торопливо набиваю газетной массой емкость, чиркаю спичкой и, бросив ее на дно урны, сую туда же свой шедевр. Полотно жесткое и пока разгорается огонь, мне приходится его придерживать, чтобы не вывалилось наружу. Пламя захватывает нижние края холста, потом ползет выше, полотно размягчается и горит с ка-ким-то стоном и треском. Густо-красные языки огня завершаются черным вихрем копоти. Траурное обрамление.…Возвращает меня к действительности голос диктора, предупрежда- ющий о скором отправлении поезда, на который у меня взят билет…

Мимо окон все быстрее проплывает перрон с вокзалом, за углом которого из глиняной урны все еще полыхает огонь. Погребальный. Суюсь лицом в стекло и закрываю глаза…

Вот и отмучался!

ФАНЕРА НАД ПАРИЖЕМ

Часть первая

Кафе «Северный». В курительной комнате замечаю Алешку. Пока пробираюсь к нему он пытается скрыться в туалете, но попавшаяся на его пути уборщица путает его карты. Я уже слишком близко и ему ничего не остается, как кинуться ко мне. Мы хлопаем друг друга по плечам. Похоже с одинаковым настроением.

- Я уже стал забывать, что ты есть,- бормочет он.

- Живем - то в разных странах, - хмыкаю я, хотя мне-то возникать и не следовало. Больше месяца в

Ленинграде, а мысль зайти в мастерскую, где творит Алешка даже не приходила в голову, да и видеть кого-либо не хотелось. И, в первую очередь старых знакомых. А сейчас случился откат – потянуло к людям. И в «Северный» влез только потому, что, как показалось, здесь многолюднее. Может быть, и с ним то же самое, кто знает…

- А я здесь рядом устроился. В Молодежном. Какая ни какая, а мастерская. Есть возможность поработать и для себя.

- Я знаю. Женька рассказывал.

- У меня за столиком есть местечко, - предлагает Алешка. – Пойдем, посидим.

.Мы устраиваемся за круглым мраморным столиком, вдалеке от эстрады, с которой скромная певичка вещает про каких-то медведей.

- Кофе с коньяком? – предлагает Алешка, задержавшись взглядом на моем лице.

Вероятно, оно выглядит достаточно красноречиво после беспробудного пьянства. Меня это не расстраивает.

- За тем и пришел.

Алешка что-то бубнит остановившейся рядом официантке. Изменился он мало. Стал только еще худощавее и нервнее, если судить по резким движениям рук. Но есть что-то новое, незнакомое мне.

- Ты не женился случайно? – почему-то приходит мне в голову.

Алешка с секунду смотрит на меня бараньими глазами.

- Как-то не приходило в голову…, - бормочет он, но быстро переходит в наступление.

- А как у тебя с этим?

- Освободился.

- Ну ладно. Как там у нас в русском фольклоре…хватил шилом патоки?

- Так оно и есть, - признаюсь я.- Не напоминай!

- Давно в Питере?

- С месяц.

- Чем думаешь заняться у нас?

Несмотря на гнусное настроение мне смешно. Алешка, видимо, уже забыл о своих сельских корнях.

- Я же местный,- напоминаю я.

- Ну, так что, кинешься в редакции?

- Упаси меня боже!

- Ну, если нет других ориентиров, приходи ко мне. Нужен помощник. Копируешь ты неплохо.

- Тянешь меня в свое болото? Мы, кажется, уже посидели с тобой, в одном. По милости Женьки.

- Женька тут ни при чем. У самих не шурупило… А, потом, это, все-таки, жизненный опыт. Может где и пригодится… В малярной от тебя нужна одна техника. Зарплата, конечно, условная, но и возить кистью по холсту… Или у тебя счет в Швейцарском банке?

Я не знаю, что ответить. Малярное искусство (по Алешкиной классификации) мне помогало в минуты, когда терялись все ориентиры. Но, чтобы это стало профессией…

- Ты, наверное, все еще в шоке, Это пройдет. Жалеть в этой жизни не надо ни о чем. Всегда можно найти кому хуже, чем тебе.

- От этого легче?

Алешка наливает себе и мне кофе из белого фарфорового кофейника, затем разливает коньяк из небольшого стеклянного графинчика, после чего отвечает:

- Связываться с красивыми женщинами глупо. Если страсти раздирают тебя днем и ночью ни на что путное, ни времени, ни сил не остается. Чувства к женщине должны тлеть. Еле-еле. Ровно настолько, чтобы тебя не стошнило при ее появлении.

- У тебя у самого проблемы? – не выдерживаю я.

Алешка вскидывает голову

- Ты знаешь, у кого их нет? – хмыкает он.

- Конечно, не знаю.

- То-то и оно…, - бормочет Алешка.

- Значит, ты думаешь, у меня есть возможность стать твоим ассистентом? – уточняю я.

- Уверен. В твоих мозгах меньше мусора, чем в моих. А технологию размазывания красок по полотну мы отработаем. Работаем гуашью. Дешево и эффектно. Монументальных полотен не делаем.

- Что-то я сомневаюсь, чтобы в штатном расписании нашлась единица помощника живописца.

- Попробуем, - пожимает плечами Алешка.- А живописец это правильное определение – писать надо будет живо.

Она стоит на остановке такси и, вероятно, ждет своей очереди. Не сразу вспоминаю ее имя - Людмила. Мое появление, тоже вызывает на ее лице выражение вопроса, но быстро меняется на улыбку. Очередь перед Людмилой – человек шесть. Есть время. Я рассказываю, что успел побывать в богадельне Алешки и мысленно прописался там, но вакансия художника только одна. Спрашиваю, нельзя ли попасть в мастерскую, под какой другой личиной - директором или швейцаром… Людмила улыбается. В кинотеатре она, работает всего лишь бухгалтером. Сама устроилась по знакомству. В штатном расписании, как будто, есть вакансия экспедитора. Можно попытаться…Я не совсем представляю, что это такое, но благодарю Людмилу. Наверное, мне следовало бы пригласить ее в кафе или в ресторан, но, оказывается, она опаздывает в театр. Еще одного билета у нее, нет. К моему счастью.

Я наблюдаю, как она садится в машину. Молодая, симпатичная, незамужняя женщина.

Хотя я еще очень мало знаю о ней.

Наша мастерская на третьем этаже. Большое и неуютное помещение неправильной формы. Вероятно результат перестройки. Окна выходят в «колодец» и на оцинкованную крышу склада. Благодаря большим окнам в помещении всегда светло. Единственный плюс.

Никаких инструкций от своего новоявленного шефа я не получаю. Мне лишь выдается задание, подрамник обтянутый бумагой и краски. И тема.

Я располагаю свой щит прямо на столе, но быстро выясняется, что заниматься творчеством здесь неудобно, и я переезжаю на пол. Алешка, вопреки обещаниям оказывать шефскую помощь не обращает никакого внимания на мои страдания. Лишь когда я объявляю ему, что работа закончена, он с минуту таращится на то, что я изобразил и хмыкает.

- Неплохо - бормочет он и скомкивает мой труд.