Пепел кровавой войны - Маршалл Алекс - Страница 79

— Послушайте... — начал Борис, теребя один из ремней на подлокотнике кресла. Сейчас он напоминал Софии червяка, уже трижды насаженного на крючок, но все еще старавшегося освободиться. — Я скажу вам все, София, но после того, как вы дадите клятву. Никто от этого не пострадает, наоборот, все выиграют, а вы получите ответы на свои вопросы.

— Это твое последнее слово?

София оглянулась в поисках более устрашающего инструмента и остановилась на пиле. Попыталась помахать ею перед лицом Бориса, но пила оказалась слишком тяжелой для слабой руки и с грохотом упала на пол. На зубьях София опять заметила собачью шерсть, но на самом демоне никаких царапин не было.

Она снова взяла нож и направила острием на Бориса:

— Не пытайся ставить мне условия. Давай колись, не то помогу.

— Ну хорошо, — сказал он, вставая. — Положите его в мешок, и я все расскажу по дороге. И я не врал насчет того, что у нас мало времени. Если нас поймают, то уже не важно будет, что я знаю и что вы решили, потому что с нами обоими покончат на месте.

— Нет! — оборвала его София. — Мы не выйдем из этой комнаты, пока я не услышу все, что должна услышать. И если разочаруешь, проткну тебя этой штукой. Итак, кто помогает мне сбежать и зачем и почему их так заботит, чтобы я поклялась моим мертвым демоном?

— Разве это не очевидно? — Борис с беспокойством посмотрел на Мордолиза. — Они не уверены, что он и в самом деле мертв. Как я понял, они пытались проверить разными способами — от кислоты до огня, но его ничто не брало, и он всегда возвращался.

— Что значит «не мертв»? — София с замиранием сердца посмотрела на совершенно неживого пса, лежащего перед ней. — И что значит «всегда возвращался»?

— Вот это и значит. — Борис указал на останки. — Как только за телом перестают наблюдать, оно пропадает, но после появляется в одном и том же месте. В вашей камере. Его выносят, но все повторяется снова, даже после того, как его бросают во Врата. Если бы он воскресал, на хрен, это было бы не так ужасно, как труп, исчезающий чуть ли не каждый день, чтобы снова появиться в вашей камере. Все обеспокоены, и никто не понимает, что это значит; они думали, что убьют вашего демона — и дело с концом, но оказалось, что от него не так-то просто избавиться.

— Ох, Мордик, — тихо проговорила София и потрепала загривок пса, но не почувствовала ничего похожего на беспокойство, какое обычно испытывала, увидев мертвым того, к кому прикасалась при его жизни. К горлу внезапно подступил комок, и она добавила: — Отделаться от тебя еще трудней, чем привязать.

И тут до нее дошло.

— Они хотели, чтобы я им поклялась на тот случай, если он вдруг оживет. Им плевать на то, что старая задница, вроде меня, попробует устроить заваруху, их тревожит, что случится, если очнется мой демон.

Борис мрачно кивнул, и она продолжила:

— Так кто же такие эти «они»? Дай-ка я сама угадаю: Элувейти и компания? Они решили, что зря испортили со мной отношения, и попытались таким хитрым способом обезопасить себя?

— Элувейти и все остальные в Народной Стае хотят казнить вас за преступления, — ответил Борис. — Это уцелевшие цеписты решили вывести вас из города в обмен на клятву — со мной говорили дикорожденные священники. Они решили, что вы им не поверите, если обратятся к вам напрямую.

— Ты снова связался с цепистами, Борис? — София не могла поверить в такое дерьмо. — Они правильно решили: я бы не поверила, обратись они ко мне без посредника. А теперь доверяю им еще меньше, после того как они придумали этот дурацкий план. За каким хреном цепистам понадобилось помогать мне?

— Этот блестящий план придумал я, — признался Борис с гордостью истинного цеписта, провернувшего хитрую интригу. — Они только обеспечили меня всем необходимым. И теперь, когда я объяснил, почему хочу освободить вас, вы должны признать, что они скорее деловые люди, чем идеалисты. Они опасаются, что, когда вы умрете, ваш демон окончательно оживет и расправится с каждым, кто когда-либо вставал у вас на дороге. Вот они и хотят, чтобы вы забрали демона с собой, поклявшись его свободой, что никогда не вернетесь сюда.

— И весь этот переполох из-за одного пса размером с шакала? — покачала головой София, глядя на своего питомца, еще более грозного после смерти, чем при жизни. — Значит, если я умру, он проснется?

— Очевидно, это беспокоит не многих, иначе остальные не мечтали бы содрать с вас кожу, — заметил Борис. — Боюсь, никто на самом деле не знает, что делать с вашим монстром. Я слышал, таким способом уже ловили демонов, но ни один из них не держался так крепко, и это всех пугает.

— Ловили демонов таким способом? — переспросила София, потому что это был важнейший вопрос эпохи — найти выход из ловушки демонски трудно, если не знаешь, как в нее попал. — Что с ним сделали? Он чувствовал себя прекрасно — и вдруг стал вот таким.

— Этого я вам не могу сказать. Как честный житель Диадемы, я понятия не имею, что...

— Заткнись! — рявкнула она.

Неужели все так просто? Те охранники на полу ее камеры, потерявшие сознание, но все-таки живые, жертвы собственного желания вдохнуть редкий аромат... А еще рассказ Доминго Хьортта о том, что перед битвой у Языка Жаворонка солдаты его полка сошли с ума, когда цеписты помазали их елеем... Демоны вечно голодны, это особенность всех духов, а отравление — любимый трюк церковников. Значит, они чем-то накормили пса? В ее голове вспыхнула картина, как Мордолиз набрасывается на отравленный кусок.

— Борис, раскрой, пожалуйста, его пасть.

— Что-что я должен сделать?

Борис не желал подчиниться, и София уже готова была надавать ему по башке, но в это время в дальнем конце зала раздался скрежет. В Службе Ответов не было замков, поскольку государство утверждало, что у него нет никаких тайн, но все двери открывались внутрь.

— Драть-передрать! Я...

Пока Борис говорил то, что хотел сказать, в зал вломилась дюжина охранников в оранжевых одеждах, с арбалетами и алебардами. Борис опрокинул тележку, заграждая им проход, а сам рванулся в коридор, ведущий в соседнюю комнату. Поднялся крик, зазвенели тетивы арбалетов — с недавних пор самый нелюбимый звук для Софии. Но она не видела, что случилось с Борисом, поскольку была очень занята, просовывая свою здоровую руку в холодную зубастую пасть демона. И дальше, в холодное шершавое горло.

Когда-то давно в Курске одна корова никак не могла отелиться, и тогда Лейб засунул руку в ее утробу и перевернул теленка. «Это будет точно так же», — уверяла себя София. Но... нет, совсем не так.

Острые зубы до крови расцарапали ей предплечье, но она тянулась все глубже, в тугой пищевод. Мешал окоченевший язык, но вот она порвала какую-то слизистую оболочку и погрузила руку до самого локтя. Но там ничего не было. Пальцы скользили по внутренностям животного — она должна была что-то отыскать, вроде куска отравленного яблока, как в сказке о принцессе. Эта картина ясно стояла у нее перед глазами, словно божественное откровение... Или адское — откровения бывают и такими.

— Взять живой!

Отвлекшись от своих отвратительных поисков, она увидела, что половина охранников собралась вокруг распростертого в коридоре тела. Остальные пять-шесть головорезов настороженно подбирались к ней, опустив алебарды и подняв арбалеты.

— Остановись! — приказал один из них. — Прекрати это дерьмо!

София не могла прекратить, заткнув своим бицепсом пасть Мордолиза, точно кляпом. В пищеводе тоже ничего не оказалось, и она, следуя своей отчаянной догадке, потянулась дальше, к желудку, вспомнив о вещах, что он все эти годы проглатывал, а потом отрыгивал целыми и невредимыми для своей хозяйки. Однажды он пришел в кухню и выплюнул живую певчую птичку, и Лейб назвал это прекрасным поступком, хотя пичужка так перепугалась, что отказывалась щебетать, и выпорхнула в окно, как только София обтерла слюну с ее крыльев. А теперь ногти Софии скребли по внутренностям демона, мягким, холодным и... Двое охранников положили оружие и двинулись прямо к ней, а их испуганные товарищи готовы были при малейшем намеке на агрессию проткнуть ей горло алебардой или всадить в глаз арбалетный болт.