Пепел кровавой войны - Маршалл Алекс - Страница 71

Мордолиз теперь часто приходил к Софии. Мертвый, холодный призрак демона лежал возле постели, глядел на нее огромными черными глазами и, сколько бы она ни просила охранников увести его, каждый раз возвращался среди ночи или днем — в фиолетовых отблесках газовых ламп, освещавших ее камеру, определить время суток было непросто. Иногда, повернувшись во сне, она ощущала его присутствие под одеялом и улыбалась, храня этот секрет от тюремщиков, пока один из них не унес одеяло. Но это все равно продолжалось или, может быть, случилось всего один раз, а дальше повторялось уже во сне. Лучше бы снился Лейб, но он далеко отсюда, в Геминидах, трудится там в свое удовольствие, и Софии не хочется рисковать, заставляя его играть роль консорта... Только не сейчас, когда все пытаются отравить королеву...

Индсорит, вероятно, мучилась с теми же проблемами, самым жестоким образом узнавая, что ее любовники либо погибают в результате несчастного случая, либо сами оказываются замаскированными убийцами. Обычно это происходит в самые интимные моменты. Две бывшие королевы мрачно рассмеялись, когда София сказала, что не знает, какой из этих сценариев хуже, но смеялись недолго, потому что да — на самом деле они знали. В результате у Индсорит много лет не было любовников, как призналась она в хмельной откровенности, после того как София заявила, что давно уже не занималась чем-то более приятным, чем протирка своего шлема. И все это лишь доказывает: кому-то всегда приходится трудней, чем тебе.

Иногда кто-то так охрененно подходит тебе, что становится неловко, но ты не можешь знать наверняка, то ли это пробудилась страсть, то ли все дело в том, что ты когда-то убила ее семью и сделала из нее чудовище, каким она себя считает. И даже если тебе охренеть как хочется узнать, сколь сладки ее пухлые губы, но ты, вместо того чтобы прильнуть к ним, лишь заново наполняешь ее чашку. И в самом деле, у тебя в кои-то веки появился настоящий союзник, так зачем уподобляться Марото и портить все попытками стать чем-то большим, чем добрый друг?

С другой стороны, когда София помогала Индсорит мыться, она не смогла прогнать определенные мысли и пришла к выводу, что была слишком сурова к Марото. Ну хорошо, может, и не слишком, но все же сурова, с этим не поспоришь. Конечно, он был невыносим со своими бесконечными заигрываниями, но в те времена он заигрывал со всеми подряд, даже с Хортрэпом. И если быть честной с самой собой, под хорошее настроение она не единожды была готова к ответному флирту, пусть даже и подозревала, насколько сильно он запал на нее. В любом случае они были такими близкими друзьями, что временами это выглядело забавно и совершенно безобидно — даже милосердно, — но теперь она поняла, что ее реакция лишь заводила его, хотя нужно было всего лишь усадить его на задницу и объяснить раз и навсегда, что она ничего от него не добивается и что ей это просто неинтересно. Тогда она полагала, что такой серьезный разговор причинит ему сильную боль и навредит их дружбе, что Марото просто не способен на приятельские отношения с теми, кто ему нравится. Но теперь, увидев, какая крепкая дружба связала его с Пурной, София признала, что была к нему несправедлива. И это доказало ей, что никогда не поздно понять то, что ты должна была понять давным-давно: всегда говори друзьям правду, какой бы тяжелой она ни казалась, и позволь им самим решить, как с этим справиться.

Как-то раз подвыпивший Марото сказал Софии, что ей бы стоило заниматься не войной, а трубками, — возможно, она не так уж и сильна в этом ремесле, но вересковые корни приносят в мир больше счастья, чем боевые топоры. Она беззаботно рассмеялась в ответ на суровую правду, но сейчас вдруг поняла, что грезит о другой, тихой жизни... которой не заслуживала. София барахталась в потоке мечтаний, норовившем унести ее прочь, отчаянно цепляясь за одну мысль: временами Марото был полным болваном, но он, безусловно, оставался самым преданным из всех, с кем ее сводила судьба, и гораздо более сообразительным, чем прикидывался. При следующей встрече она непременно подарит старому повесе слюнявый поцелуй в щечку и извинится за то, что была такой упрямой задницей, и тогда они смогут после долгого перерыва снова стать лучшими друзьями. И поскольку каждый живет в этом благословенном демонами мире только один раз, София последует примеру Негодяя и примирится с собственной мудростью. Когда она снова окажется наедине с Индсорит на достаточно долгое время, то спросит без обиняков, не желает ли та чего-то большего, чем просто потереть спинку.

София все еще обдумывала вечный вопрос, стоит ли размельчить лист тубака или лучше просто свернуть его и затолкать в трубку для исключительно важного первого раскуривания, когда появился ее тюремщик.

— И как ваше величество чувствует себя нынче вечером? — поинтересовался Борис.

София много раз просила не называть ее так, и раздражение помогло ей сосредоточиться. Борис был в оранжевом плаще этой драной Народной Стаи, как нарек себя новый городской совет, — на что Холодный Кобальт только презрительно фыркала. Она еще покажет им, что такое настоящий волк, если когда-нибудь поднимется с проклятой койки, только отнимающей силы, вместо того чтобы восстанавливать их.

— Вот это да! Выглядит прекрасно — давайте поменяемся на время?

Прежде он не предлагал ей сделать первый ход за ужином, и София с радостью обменяла свою новую трубку на серебряную миску, до краев наполненную жареным соевым творогом, угрями и диким рисом. Она постоянно была голодна, и сейчас от ароматного пара по щекам потекли счастливые слезы. Пока она опустошала миску, он наполнял трубку тубаком из квадратного лайкового кисета, и София поправляла его неловкие движения — откусила голову угрю и заполнила его туловище рисом, имитируя технику набивки. Это не принесло ожидаемого результата, но Бориса осенила новая идея, и он решил, что лучше набьет свою собственную — дешевую и короткую — глиняную трубку. В этом весь Борис — добившись наконец высокого положения, он все же должен демонстрировать, что еще не окончательно ушел с улицы.

— Похоже, наша королева слишком занята трапезой. Может, кто-то из вас окажет честь? — обратился он к троим охранникам, делившим с Софией камеру.

Ни один из этих головорезов до сих пор не сказал ей ни слова, за исключением коротких приказов, и все они были настолько молоды и неприметны, что она так и не научилась отличать их друг от друга. Софию больше интересовал вопрос, как они спят, потому что ее койка была единственной в камере, и... и вдруг Борис протянул ее трубку одному из этих мужланов! Драть-передрать, ее новую трубку!

— Я готова, — сказала София, вытирая губы тыльной стороной кисти, с каждым днем становившейся все грязней. Кандалы на запястьях болтались так же свободно, как те браслеты, что подарила ей Сингх в честь их первой победы в Ранипутрийских доминионах. — Дай сюда, ее нужно правильно обкурить.

— Вы ведь настоящий трубочный мастер, не так ли, ваше величество? — спросил Борис, прикуривая от спички свою трубку и делая знак охраннику приподнятой бровью.

— Я легенда, драть твою мать! — ответила София не столько с гордостью, сколько признавая очевидный факт, и поглядела на парня, державшего ее трубку. — Она предназначена не для тебя. Она предназначена для меня. Первая трубка, которую я вырезала для себя. Так что даже не думай ни хрена о том...

— Это последний тубак из личных запасов багряной королевы, — проговорил Борис сквозь облачко едкого дыма, пущенного прямо в лицо Софии, и передал спичку вместе с топталкой охраннику, что держал ее кратер, как София привыкла думать о своей новой трубке. — Он вдвое старше тебя, приятель, и стоит дороже, чем все наши жизни, вместе взятые. Так что наслаждайся, кури сколько влезет... и за нее тоже.

— Не смей!

София никогда не была суеверной, но обкуривание новой трубки — такой же священный ритуал, как любой из тех, что проводят в Тридцати шести кельях Угракара или в Вороненой Цепи... А эта тупая обезьяна все делает через жопу — пламя лизнуло кромку чаши, но каким-то образом совершенно не задело тубак. Когда у него все-таки что-то получилось, София сразу определила, что дым слишком горячий. Губы охранника, попробовавшего, вероятно, лучший из доступных смертному сортов тубака, скривились в одурманенной улыбке, и София подумала: «Лучше бы с меня живьем содрали кожу».