Юлька (СИ) - Гончаров Олег Васильевич "Oliver Sorbas" - Страница 23

‒ У вас будут проблемы. Твой брат прав.

‒ В отличие от твоих проблем, генерал, наши проблемы решаемы. Сколько стоит твоя жизнь, генерал? Не знаешь? А я тебе скажу, ‒ Юлька подняла с пола фонарь и выключила его. ‒ Нисколько. Ноль. Ты ещё обществу задолжал, за то, что живёшь. Ты же вредитель. У одного моего друга, он юрист, собраны такие досье на каждого из вас, что вам всем нужно пойти и коллективно удавиться. Вы все уже так достали свой же народ, что люди готовы рвать вас на фантики. Уж поверь мне.

‒ Демагогия, ‒ Гайдук поднял голову с разбитым лицом и с трудом сел. ‒ Мне пофиг на народ. Ты сломала мне челюсть.

‒ А мне пофиг на тебя. Молись, животное. За тобой идут. Жизнь заставит меня стать грешницей, поэтому, увидимся в аду.

Когда генерала с трудом выволокли наружу, Юра посмотрел на Юльку и тяжело вздохнул.

‒ Что будем делать с генералом?

‒ А что с генералом? Повесился в ванной комнате генерал. Напился и с горя повесился. С меня бутылка дядь Сашиного коньяка. И не смотри на меня так. Мы на войне, а он пришёл нас убить. Считай, что он душман и ему не повезло. Его всё равно не посадят, а жить он нам не позволит.

‒ Ладно. Пойду к ребятам. Пусть подумают, как жену этого чёрта из дома выудить на время.

‒ А её нет. Она в домике, о котором он говорил. В тёплой стране.

‒ Точно. Забыл совсем. Он же по телефону говорил об этом. Тогда вообще всё просто. Останется заказать от нас венок этому чёрту.

На похороны к генералу Гайдуку, в окружении четырёх боевиков Юлька

подъехала под самый конец, когда уже были прочитаны все полагающиеся для этого случая скорбные заготовки, взвод милиционеров постреляли холостыми патронами в небо и четверо трезвых кладбищенских рабочих в новых спецовках, заканчивали засыпать могилу. Модельно шагая "от бедра" по тщательно убранной аллее, ослепительно красивая Юлька, в чёрном приталенном платье до колен, с распущенными волосами, к которым была приколота микроскопических размеров шляпка, с такой же микроскопической вуалью, со скорбным выражением лица остановилась у свеженасыпанной могилы, кивнула не слишком трезвой вдове, громко разговаривающей по телефону и возложила венок с нахальной надписью "Спи спокойно, любимый друг, если сможешь". Обведя всех присутствующих взглядом и персонально одарив солнечной улыбкой медийные лица, Юлька неумело перекрестилась и так же "от бедра" молча пошла на выход из кладбища.

Скорбящий вокруг могилы народ заметно прифигел и начал шептаться, рожая на лету смысловые конструкции различной сложности. От простенького "Его шлюха" и " Неужели он и эту имел?", до более продвинутых: "И что в нём Панасенко нашла? Ведь пидар же был ещё тот!" и " Не подлизывал бы у Ульяны во время революции на Площади, так бы и сидел в речпорту майором". Цыганочка с выходом удалась на все сто.

‒ Больше так не делай... Юра, досмотрел нарезку с траурной церемонии и, насмеявшись до икоты, обнял Юльку. ‒ Завтра вся тусня будет в таком же. Ты разоришь их папиков и мужей. Где образ одолжила?

‒ Ну, привет! Обижаешь, парниша. Я по шмоткам спец. Знаешь, когда у тебя нет денег на шикардосную одежду, ты незаметно для себя очень быстро становишься профи в этой области. Думаешь все эти крутые модельеры родом откуда? Из бедности. Чтобы понять как работает модельный бизнес, понять сам процесс появление чего-то классного, неординарного, нужно сначала научиться лепить из говна конфетку. Из чего-то совершенно обычного, сделать шикарную вещь. Иначе ты навсегда останешься Волковым. Его говно никак не хочет становится конфетами. Но из этого, казалось бы бедственного положения, тоже есть выход. Ты начинаешь за деньги учить других делать такое же говно. И этим грешат почти все. В любой области.

‒ Пока ты вводила в ступор элиту на кладбище, я нашёл подрядчика на строительство дома. В Вене. И уже позвонил Толику, чтобы помог с визами. Что скажешь?

‒ Люблю.

‒ А ещё?

‒ Сильно люблю, ‒ Юлька положила голову ему на плечо. ‒ А из Вены мы полетим в Прагу. Я угадала?

‒ Практически. Но завтра нужно снова загнать бульдозер на вход в подвал, "разуть" его на всякий случай, возвести вокруг участка забор, поставить вагончики и обеспечить охране круглосуточную подвозку питания. Пока мы будем отсутствовать, я попросил порулить Лобко. Петра Алексеевича. Элеватор у него есть на кого оставить.

‒ Правильный выбор. Я всегда удивляюсь: вот как они совокупляются с женой? У него два десять рост и почти сто семьдесят кило живого веса, а у Натахи рост сто шестьдесят два и вес килограмм пятьдесят. Это как анекдот с ёжиками.

‒ А ты у Натахи спроси. Может чего полезного узнаешь, ‒ Юра согнал улыбку с лица и покосился на Юльку. ‒ Слышь, сестра... Вину чуешь? Если честно. Человека ведь убили.

‒ Честно? ‒ Юлька подняла голову и посмотрела Юре в глаза. ‒ Ни разу. Во-первых, он даже сдохнуть не смог как мужик. Верещал свиньёй, обосрал и обосцал ковёр в гостиной. А во-вторых, и это главное, он приказал убить батю. Нашего дядю Сашу. И ладно, если бы просто убили, а то ведь растерзали бедного, как тузик грелку. Погоди, я ещё этих выродков найду. Лично буду полосы со спины снимать.

‒ Вот этого не надо. Отомстить нужно. Кто спорит. Но тут есть варианты. И ты девочка. Надеюсь, будущая мать. Зачем оно тебе. Это мужская работа. Сочтёмся. Со всеми сочтёмся. Это и моя боль тоже. Завтра ребят наших поедем хоронить. Стрелявших определили. Свои же и сдали. Теперь нужно понять, как девчонкам помогать. Дети у всех троих. Деньги ведь не самое важное сейчас. Здесь без вопросов. Я тут подумал вчера. А что, если попробовать выбить ‒ методы значения не имеют ‒ землю за заводом. Там же раньше завод железобетонных конструкций стоял. Сейчас одна труба торчит. Восстанавливать нечего. Даже рельсы с подъездных путей украли. Так вот. Купить эту землю и построить свой небольшой микрорайон. Для своих. Жильё, школы, детские садики, магазины. Деньги есть. По карманам не рассовываем. Что скажешь, сестрёнка?

‒ Я уже говорила: люблю.

‒ То есть, это у нас пароль такой будет? А если решение лажа?

‒ А ты мне таких решений не подсовывай, ‒ Юлька снова положила голову Юре на плечо. ‒ Вот только ты забыл, что нас теперь со всех сторон щемить начнут. Они же не совсем дураки. Понимают, что не сам генерал в петлю залез. Помогли. Три трупа с нашей стороны. Шестеро раненых с их. Пока присели. Молчат. Жуют своё сено. Нужно наших столичных поднимать. Пока мы тут гражданскую войну не устроили.

‒ Не посмеют. У меня на заводе каждый день в отделе кадров сотня людей стоит. Приказом разрешил всех специалистов писать в резерв. У кого полная задница, помогаем деньгами. Поднимем два цеха через полгода, ещё пятьсот человек трудоустроим. Ну и столоваться ходят. Столовая в три смены работает, плюс люди со стороны. В основном старики, бомжи. Смотришь и думаешь: суки, какую страну просрали. Я не про союз. Хотя и про союз тоже. Я про нашу страну речь веду. Разграбили, растащили, народ в бедность вогнали. С кем ни говорю ‒ да что ты Юрий Сергеевич метельшишь тут под ногами. Ничего твоему народу не сделается. Дармоедов меньше будет. То есть, они не дармоеды, а пенсионер дармоед!

‒ Остынь, ‒ Юлька встала и пошла на кухню. ‒ Давай чая замутим. Зелёного. И спатки. Завтра тяжёлый день. А с девками наших погибших я сама порешаю. Есть идея институт выселить в другое здание, а трикотажку восстановить. Что скажешь?

‒ Люблю.

Австрийско ‒ Чешский вояж удался только наполовину. В отличие от Вены, где их встречали в аэропорту и поили до полного одурения кофе, пока Юра согласовал до последней запятой сроки возведения нового дома на месте сгоревшего, в Праге их ожидал закономерный погром в Водонапорной башне, куда Юлька послала Ваню Бандуру и Колю Ставицкого.

Ещё на подходе к башне, Ваня заметил, что замок на входной двери вырван с мясом, а сама дверь разломана и опечатана. Не став заходить, Ваня сделал вид, что ему нужно отлить и, выдавив из себя хилую струю, ретировался к машине.