Треверская авантюра(СИ) - Руденко Сергей - Страница 45

Часть из них еще только предстояло взять под руку нового господина, и именно этим сейчас занималась большая часть его личного хирда, в сопровождении небольших отрядов союзной конницы. Почти все ополчение Игорь на ближайшие две недели распустил, развести полученную добычу и дары по домам, выбрать новых вождей взамен трех изрубленных у переправы. Ну и восстановить силы. Почти семьдесят дружинников сейчас за счет Игоря лечились в Персе, и не меньше двух дюжин из них останутся там надолго, отращивая новые глаза, руки или ноги. Живя столетия в «тени» пирамид, местные полевые хирурги предпочитали слишком пострадавшие конечности ампутировать. Нередко это был меньший риск, чем некроз.

Но жемчужиной и самым ценным приобретением, конечно же, стал замок Бринмор. В ближайшие пару недель Игорь планировал закончить разбираться со своей новой собственностью, и после этого сразу выступить в сторону Нойхофа. Примерно к этому же времени остальное ополчение должно было собраться там, где эта компания началась – у замка Арианвэл, родового гнезда клана Серебряного Ветра.

Весь запад треверской марки вольно или невольно признал власть нового претендента, и подошло время вплотную заняться этим городом. Нойхоф был самым ценным и желанным здешним призом. Он один приносил в казну своих нынешних хозяев столько же, сколько все остальные земли не самого бедного фризского княжества, поэтому стоило его взять, и сколько бы у хундингов не осталось воинов, победа становилась только вопросом времени.

Крепкие стены и многочисленное население, требовали сосредоточения всех сил. И лучше всего, если те, кто решит покорить Нойхоф, будут еще и выглядеть так, чтобы им стало бы просто страшно сопротивляться. В конце концов, самые воинственные и подготовленные горожане сейчас и сражались за много пути от своих домов, а все что безболезненно могли собрать северные кланы лежит в земле или трудится на ударных стройках Виндфана.

* * *

Лагерь рабов у замка Бринмор

Все постройки у крепости разобрали незадолго до несостоявшейся осады, поэтому, когда Игорь велел выселить оставшихся пленников за стены Бринмора, для них тут же – всего за сутки «сплели» полсотни хижин из озерного тростника. Прямо у подножия одной из южных башен.

Еще два дня – провозились с частоколом, огораживая квадрат примерно сто на сто шагов и строя восемь вышек для охраны. Участие пришлых воинов свелось лишь к доставке материалов, а со всей остальной работой прекрасно справились и сами «сидельцы».

Все они считались теперь рабами (за небольшим исключением), поэтому спокойно воспринимали такое распределение обязанностей. Действительно, в здешнем мире оглушительное поражение в войне могло легко вылиться в тотальную резню, оттого рабство воспринималось скорее как снисходительное решение. По крайней мере, войско победителей считало так однозначно. Внутри же деревянного ИВС71 мнения разделились.

Легче всего новую судьбу восприняли бывшие «домашние» слуги и рабы, хотя и тут все оказалось не так просто. Вроде как были рабами и приравненными к ним, и ими же остались, но нет. Для них тоже кое-что стало сильно не «как прежде».

Например, очень обидно оказалось осознавать, что такие же рабы из Бринмора, но задействованные на внешних работах, наоборот получили практически свободу. Вместе с семьями их расселили в ближайших поместьях на правах арендаторов. С единственным ограничением, что новые вольноотпущенники будут обязаны отработать 12 лет, и после этого получат все права свободных жителей Треверской марки. Сами они не смогут лишь голосовать в народных собраниях, но уже их дети, со временем станут по-настоящему равноправными членами племени.

Вместе с новым статусом, бывшие рабы получили дома и скарб некоторых нерядовых членов племени. Семьи бывших старост, дружинников, мытарей-налоговиков и вообще всех тех, кто многое терял после смены власти, и был почти обречен стать оппозицией. Здесь такой статус означал совсем не безопасную говорильню, а готовность поддержать претензии силой оружия. Поэтому таких, потенциально беспокойных, дружина хватала в первую очередь, и вместе с семьями старались продать как можно дальше за пределы марки. Во избежание…

И вот учитывая, что работы было мало, а корабли для отправки в Виндфан в первую очередь вывозили имущество, у местных заключенных оставалось слишком много времени, чтобы натирать свои «раны» солью. Вторым изрядным «неудобством», стали новые собратья по несчастью. Труднее всего, оказалось, выстраивать отношения с потерявшими свободу членами племени, которых они еще совсем недавно обслуживали.

Из всех кондрусов, попавших в плен при сдаче Бринмора, свободу сохранила только вдова лидера клана и его многочисленные дочери. Если сравнительно молодую женщину со следами былой красоты можно было вернуть ее бывшим родственникам на ту сторону Рихаса (выслать за пределы марки), то дочерей, Игорь считал неплохим «ресурсом» для легализации дружинников, которым собирался выделить поместья на захваченных землях.

Молодые жены из рода, который почти две тысячи лет сохранял высокий статус, придали бы законность «дарственных», даже в глазах бывших противников. И это могло снизить градус ненависти после победы. Особенно если она все-таки наступит. Все-таки Игорь был не настолько наивен, чтобы надеяться вырезать или продать в рабство всех недовольных, среди почти 40-тысячного населения марки.

Поэтому высокопоставленной пленнице с семьей сохранили статус формально свободных людей. Но фактически при этом огородили отдельный закуток среди рабов, хотя и снабжали продуктами получше, чем остальных. Да и обслуживали их прежние слуги. А вот остальные пока только пытались найти себя в изменившемся мире.

Еще недавно высокопоставленные кондрусы, теперь были по статусу равны своим прежним рабам. Чем дальше, тем больше это создавала неловкостей. Особенно у женщин, чьи мужья остались у той переправы. Из похода привезли лишь три дюжины подранков, из более чем двух сотен ушедших в поход.

Падения замка произошло, без традиционно погрома, да и судьбу невольников Игорь предпочитал решать сразу семьями. Но все это было непривычно и оттого непредсказуемо. Поэтому особенно пугала оставшихся без защитников женщин общая неопределенность их судьбы и страх быть разлученными с детьми.

И лишь они же не давали впасть в прострацию…

* * *

Что и говорить, немногим в упраздненном клане удалось сохранить душевное спокойствие. Но в число счастливчиков уж точно попал бывший мастер-кузнец Бринмора. И не то чтобы у него все сложилось лучше, чем у большинства соплеменников. Нет, свободу свою Эйнион72 по прозвищу «Два Ума» тоже не сохранил. Просто характер умельца был устроен так, что он возможно и вовсе не способен был грызть себя, жалеть да слезы по горькой судьбе лить. Незаурядный и пытливый ум 57-летнего мужчины по-прежнему жил лишь работой и тягой к улучшательству. Ну и жену кузнец любил, пожалуй, не меньше, чем в юности.

Из-за этого он немного, конечно, попереживал сразу после сдачи замка. Однако стоило ему узнать, что хевдинг победителей отбирает почти всех умельцев себе вместе с семьями, как он и думать забыл о рабстве, свалившемся на его голову. В своем опыте да умении мастер давно уже не сомневался, а потому был уверен: пройдет немного времени, и жизнь снова наладится. Тем более что воины его нового господина не выглядели злобными шаромыгами, или какие-нибудь извергами-людоедами, про которых так любят болтать заезжие торговцы.

«О, забегала, мелкота! – Эйнион, обратив внимание суету у ближайших – южных ворот, где охрану несли трое молодых парней из младшей дружины, то ли с непривычными в таком количестве алебардами в руках. – Кто там опять?»

Рабский лагерь был расположен заметно ниже мощеной камнем площадки у входа в Бринмор, поэтому, не вставая со своего места, кузнец мог рассмотреть это оживление во всех подробностях. Еще через минуту створки уважительно распахнулись вовсю ширь, и замок на рысях покинул небольшой отряд богато снаряженных всадников. Единственный, кто выделялся отсутствием брони и ограничился лишь дорогим клинком-спатой на поясе, был едущий первым предводитель. Редкий в их краях темно-гнедой «аварец» гарцевал под ним, явно гордясь своим лидерством. Ну, или это означало, что конь просто застоялся, и сила, переполняющая его жилы, всего лишь слишком подталкивала благородное животное вперед.