Треверская авантюра(СИ) - Руденко Сергей - Страница 44

Последнее уточнение Эгир встретил негромким, но явно довольным смехом.

Глава 6. Стяги над башнями

Замок Бринмор, весна 2039-ая от Исхода. Рассвет

(25 апреля 2019 года по «земному» календарю)

«…Кровь щедро пропитала кольчугу. Казалось, покинув чужие жилы, ее собственный тайный разум зачем-то задался целью непременно проникнуть во все до единого места на моем теле. Раскрасить каждый кусочек поверхности брони и оружия. Спереди доспех и вовсе был залит настолько обильно, что к концу битвы кровь успела загустеть и взяться настоящими струпьями. Поддоспешник, сапоги и даже подшлемник, те и вовсе хлюпали так, будто я в нее окунался с головой. Но особенно неприятно-колючим было ощущение от сухой корки на лице и руках. Все тело от нее ныло и чесалось так, что лишь неимоверным усилием воли удавалось сдерживаться, чтобы не начать с животным рычанием рвать с себя почти два десятка деталей экипировки, аккуратно увязанных перед выступлением телохранителями.

Обогнув месиво из тел людей и животных по широкой дуге, я скользнул по обрывистому берегу к воде и, ткнувшись коленями в мелководье, с облегченным шипением сорвал с себя кольчужные рукавицы. Бросив их на меч, в кучу малу вслед за обломками щита отправился покореженный шлем и ни разу не обнаженный кинжал вместе с ножнами. Да, тот самый бронзовый клинок, которым я упокоил беспокойного Ушедшего больше полутора лет назад.

Только после этого я погрузил пропечатанные красно-черной «краской» руки и стал с ожесточением оттирать засохшие чешуйки.

Потом, не обращая внимания на сразу же окрасившуюся воду, принялся горстями бросать ее в лицо, стараясь наконец-то разделить склеившиеся ресницы, волосы на голове и лице, размять отвердевшие брови. Летящие в лицо горсти воды, делали меня счастливее, наверное, даже больше, чем когда сегодня в очередной раз понял, что снова остался жив…

Не знаю, сколько это продолжалось. Но последняя мысль, направленная не только на собственные чувства, но и вовне, с почти слышимым звоном сломала «хрустальный шар» в котором все это время прибывало сознание. Обрушились звуки догорающей на опушке битвы, голоса воинов начавших растаскивать обильно уложенные тела друзей и врагов, потрясенное молчание реки вынужденной огибать множество тут и там островками торчащих тел. С отмели выросшие под весом кольчуг и другого боевого железа «препятствия», ей было, конечно же, не столкнуть…»

И в этот момент Игорь снова проснулся.

За декаду прошедшую с победы над сепаратистами-кондрусами, он переживал ту битву уже в четвертый раз. Неприятное «кино» победитель просмотрел в первую же ночевку – прямо там, – у переправы, когда его войско пыталось разгрести последствия неожиданно опасного и кровавого столкновения. Потом – в одну из ночей в лагере на границе, куда пришлось отступить, чтобы немного прийти в себя. В первую же ночевку в Бринморе, и вот – опять. Поднадоевшим триллером уже второй раз оказалась приправлена ночевка в своем новом «доме».

Замок Бринмор сдался неожиданно легко. И эта неожиданность уже была приятной. Куда как приятнее, чем когда на той переправе выяснилось: у вождя кондрусов вдруг помимо двухсот хорошо снаряженных клановых дружинников нашлись и полторы сотни отличной наемной пехоты.

После того «сюрприза» войско почти неделю просто приходило в себя. Сутки – на берегу, пока решался вопрос с раненными и убитыми, и еще шесть – после отхода в главный приграничный лагерь.

…спасть больше не хотелось. Осознав это, Игорь встал, наскоро ополоснулся из заготовленного еще вчера таза, отерся собственной простыней и скользнул в чистую шелковую рубаху. Руки автоматически подхватили пояс с мечом, и господскую спальню прежнего хозяина он покинул готовый к длительному и наполненному хлопотами дню.

По дороге на кухню мысли снова вернулись к недавней битве.

«Да, хотел спровоцировать врагов на необдуманную активность, так все получилось – и правда, спровоцировал…»

Земли кондрусов выглядели, как треугольник на самом западе марки. Наступая по суше, со стороны союзных земель, мы создали надежный лагерь почти в середине их территории. Когда работы по укреплению стоянки были закончены, Игорь собрал лучшую часть войска и выступил, чтобы очистить всю левую сторону территории врага, лежащую вдоль того же притока Рихаса, в верховьях которого стоял и Виндфан. Бринмор, нависающий над основным руслом Великой реки, оставался справа.

Накануне почти все участники совета пришли к выводу, что тамошним предводителям понадобится некоторое время, чтобы раскачаться до риска, связанного с серьезными вылазками.

«Да уж, никто и не предполагал, что глава вражеского клана окажется таким живчиком…»

Здешнее светило еще только показалось из-за горизонта, и переходы по пути на кухню выглядели особенно мрачно и негостеприимно. Наверное, даже немного враждебно. Хотя ни одного человека из прежних жителей Бринмора здесь не осталось.

Вывезли даже рабов, большинству из которых была обещана свобода и участок земли в аренду. Судьба всех обнаруженных в замке кровных и приемных членов клана, вне зависимости от пола и возраста сложилась менее оптимистично. Их всех обратили в рабство и раздали союзным вождям, или отправили на продажу в Персу. Благодаря этому решению все, кто поддержал претензии Игоря, получил по рабу на каждого приведенного бойца.

Если бы добыча только этим и ограничивалась, то такой шаг уже мог бы показаться даже слишком щедрым. Но все дело было в том, что замок сдался еще до того, как его успели полностью обложить, и Игорь смог воспользоваться правом победителя, объявив земли и собственность кондрусов своим личным достоянием.

С точки зрения закона, для пока еще только претендента на трон ярла – шаг несколько сомнительный. Но для завоевателя, чьих сил в общем войске было не меньше половины и при отсутствии других претендентов на власть – решение вполне проходное. Тем более что оно, как и сама ситуация, оказалось неожиданным даже для самого землянина.

Изначально, планировалось лишь вынудить местных сепаратистов признать власть нового «ярла», заставить заплатить большую часть кланового серебра «за беспокойство», и скорее выступать в сторону Нойхофа, пока хундингам не удалось перебросить к городу какие-нибудь новые силы. Но резня у переправы оставила кондрусов практически без воинов, а потому с их мнением и правами можно было уже не считаться. Да еще и битва вышла излишне ожесточенной, отчего многие были даже довольны такой судьбой, некогда могущественных претендентов на власть.

Пока все пытались осознать новую реальность, Тарен Терпеливый взвесил открывшиеся перспективы, и поделился мыслями с тем, на кого сделал ставку в этой игре. Он же через своих людей выяснил, у кого из ближайших соседей были земельные претензии к побежденным, и подсказал, как получить одобрение вождей почти полутора десятков родов. Пусть и не самых влиятельных, но их дружное заинтересованное мнение в итоге создало необходимый одобрительный фон.

Обошлось это трогательное единодушие Игорю не очень дорого.

Там – луг, здесь – спорный кусок поля. В ином случае – роща, выросшая в таком месте, что слабосильный сосед, чисто по эстетическим соображения мечтал бы, но не мог рассчитывать ее получить, и так далее. Чужое раздаривать не так жалко, как приятно получать «свое», поэтому мелкие уступки в спорах, которые тянулись десятилетиями, однозначно решили возможную проблему, и на имущество неудачников никто не претендовал. По крайней мере, вслух.

Правда, учитывая, что цель разбогатеть сейчас была совсем не на первом месте, небольшую часть имущества разбитого клана, Игорь роздал в придачу к рабам. Верность премировалась в основном вещами и товарами. Скотом и пищей – тем, кто пострадал от недавних набегов, дорогой посудой, и украшениями – остальным.

«Потери» на фоне накопленного кондрусами за почти две тысячи лет – капля в море. Игорь до сих пор точно не знал, насколько он снова богат. Потому что главным приобретением все-таки следовало считать не золото и серебро, а недвижимость. Сады, пашни, ловы и отстроенные дома. Плюс четыре небольших, но хорошо укрепленных острога, в самых малозаселенных и уязвимых местах береговой линии, а также два десятка оставшихся без хозяев поместий, и почти шестьдесят хуторов, в среднем на две-четыре семьи каждый.