Треверская авантюра(СИ) - Руденко Сергей - Страница 28

Во-вторых, Игорь объявил, что зарабатывать или нет этим способом, каждая решает сама. Но тем из женщин, кто заинтересуется, ставились несколько условий. Среди них основным – было отсутствие помех ее основной «работе», и обязательная сдача каждой «предпринимательницей» по итогам трех декад пяти гельдов в казну своему господину.

При таких условиях, Игорь гарантировал, что остальное серебро становится ее личной неотъемлемой собственностью, и при желании, можно накопить на так называемый «тройной» рабский выкуп.

Чтобы по-настоящему понять смысл ситуации, следует знать главное: цены на все основные товары делились на «рыночные» и номинальные – «судебные». Похожая система, кстати, действовала и в земном средневековье. И проявлялось это так. Номинальная цена на рабыню для работы по дому или в поле, считалась в две коровы или 24 гельда. Но люди совершенно не одинаковы. И это относится, как к отдельным рабыням, так и к жадности продавцов и покупателей. Поэтому в среднем женщин и правда, могли продаваться за такую цену. Но обычно на итоговую сумму сильно влияли сравнительно объективные факторы, вроде ее внешности, умений, и объема аналогичных предложений на конкретном рынке.

Например, после разгрома каменных выдр и взятого там огромного полона, цены на невольников в Эйдинарде на некоторое время заметно просели. Но если речь шла не о передаче права собственности, а, к примеру, о судебном штрафе за убийство чужой рабыни, то исходили из ее номинальной стоимости именно в 24 гельда. И это сильно упрощало споры.

Хотя если рабыню покупали недавно и трое независимых свидетелей могли подтвердить переданную продавцу сумму, то к штрафу за нанесенное оскорбление, плюсовали именно такого размера компенсацию за «ущерб», а не стандартные «две коровы».

Так вот «тройной» рабский выкуп в 72 гельда назначали, когда взятых в плен свободных женщин, хотели вернуть их близкие. Особенно если с этими самыми «близкими» не было личной вражды или кровной мести.

Родовитым пленникам присуждали более произвольные суммы, но обычным фризам, могли выставить именно такое, достаточно не разорительное требования. Оно считалось правильным, и морально одобряемым.

При этом для свободных женщин проституция числилась под серьезным запретом. Надо заметить за такое легко могли «наградить» и смертным приговором. Но к рабыням в этом плане не было никаких морально-этических претензий. Поэтому исключений среди пленниц, взятых в Виндфане – не нашлось. Даже на стадии обсуждения военный совет со смешками и прибаутками признал, что рабыни легко отложат по 3-5 гельдов в декаду, и смогут выкупиться не больше чем за полгода.

Уже к концу следующего месяца, когда казначей Карл посчитал экономический эффект, он пришел в такой восторг, что Игорь еще долго ловил на себе его удивленные и очень одобрительные взгляды. Выкупленные у хирда за четверть от номинальных 24 гельдов женщины, даже за первые полгода должны были принести их хозяину дополнительный доход минимум в 102 монеты. Плюс в качестве бонуса шла сделанная ими за это время обычная работа.

Получалась минимальная прибыль в 1700% за шесть месяцев. На такое мог рассчитывать даже не каждый земной наркобарон. Поэтому экс-журналист тоже немного гордился собственной деловой хваткой. Не смотря на подначки Анвара, по поводу «одного его высокопоставленного приятеля-сутенера».

Кстати, опыт показал, что, даже заработав минимально необходимую сумму, рабыни совсем не торопились выкупать свою свободу. Их доход считался для одинокой женщины настолько солидным, что в дальнейшем, большинство из них еще и умудрились удачно выйти замуж. При приданном в 200-300 монет, в этом оказалось ничего сложного54. Женщин особенно охотно брали в семьи те, кто хотел стать арендаторами охотничьих угодий в огромном малонаселенном поместье «Виндфан», или еще как пристроиться под властью Ингвара Чужеземца. Все-таки нельзя было не признать, что у «вольноотпущенниц» за время неволи появились знакомства и доверительные отношения со многими высокопоставленными слугами здешнего хозяина.

* * *

Запад Треверской Марки. Двумя днями ранее

«…Тупик. Куда ни посмотри, вокруг только смерть и разрушение. Вокруг лишь боль и тлен. Это все, что ждет наши земли. Последние полгода мы жили, как будто бы ничего не случилось, но оно случилось. Глупость и слепота не видеть этого. Участившиеся нападения на наши фермы скоро откроют глаза даже самым недалеким слепцам. Лишь бы не оказалось слишком поздно…»

Глава рода Серебряного Ветра в очередной раз закрыл глаза, не желая предвидеть на лицах близких печать неминуемой Смерти. Тарен55 Терпеливый, в свои сорок пять, был по-прежнему крепок душой и телом, но груз ответственности и вести последних дней, заметно подточил его дух. Острый ум лишал мужчину хоть какой-нибудь надежды, делая особенно уязвимым перед надвигающейся бедой.

Здешние владетельные семьи всегда жили лучше, чем на иных территориях Треверской Марки. Они так привыкли гордиться и беззлобно соперничать друг с другом, что когда пришло время дать ответ, отказали как эмиссарам хундингов, так и посланцам Белого Сокола. На сходе глав западных родов, было решено остаться в стороне, но и общего предводителя выбрано не было.

Вожди так привыкли жить под надежной защитой умершего ярла, что лишь у 8 из 32 из них достало мудрости действовать сообща. Даже без всяких условий. Но и они не смогли решить, кому из трех главных претендентов отдать свой голос.

В итоге, когда запылали окраинные фермы, каждый из здешних родов остался в одиночестве перед бедой. И несколько удачно перехваченных отрядов рейдеров не могли изменить положение. Хозяева большинства пограничных наделов западного анклава слабели. Но не все. Поместья некоторых родов, предводители которых так же выступили за нейтралитет, почему-то не подвергались налетам. Фермы их не горели, а скот и рабов – не угоняли. И это особенно сильно ударило по и так невеликой всеобщей сплоченности. Тарен даже иногда с ужасом начинал думать, что их единству и вовсе пришел конец.

– Энит56, милая, пошли за ключником. Кажется у меня к нему дело…

Красивая молодая женщина, что-то тихо выговаривавшая служанке, с готовность кивнула и ее помощница, радостно рванула в сторону выхода. Недополученная взбучка могла и вообще «забыться».

В свои двадцать семь, как и многие другие женщины-фризы, Энит успела выносить пятерых детей. В богатой семье – все они росли и радовали своих родителей, но по фигуре матери этого было не «прочитать».

Старшая из спутниц вождя, она была педантична и настойчива в присмотре за слугами или в отношениях с двумя младшими женами. Но оставалась при этом, человеком скорее мягким, и никогда не спешила непременно наказывать. Черноволосая красавица старалась ограничиться объяснением, в чем ошибка. Слуги и домочадцы ее любили, и второй раз разговор редко приходилось заводить.

Тарен привычно залюбовался подошедшей женой. Та чувствовала его метания. Вот и сейчас, она пристально смотрела на мужчину, в попытке угадать, что принесет им день завтрашний. Какие новые беды предвидит ее муж и господин. И как вождь не владел лицом, главное скрыть не удалось: да, тучи сгущались.

– У нас и правда, все настолько плохо?

– …Новости все больше черные.

– Ты не должен меня беречь. Я тоже должна знать, к чему нам быть готовыми.

– Не хочу на тебя это взваливать. Ничего не бойся! Стены поместья обложены камнем, они высоки и надежны. Скот и другие запасы с ферм, которые не защитить, я давно уже приказал свести сюда под защиту. Как и семьи арендаторов и младшую родню. У нас достаточно серебра, чтобы несколько лет вовсе не выходить в поля. Так что…

– Я это и так знаю, но почему тогда сегодня, заботы тебя гнетут больше, чем накануне?

– От тебя ничего не скроешь… В твоих жилах точно нет дара жреца? – рассмеялся мужчина.

– Не увиливай! – топнула жена, чья маска спокойствия впервые дала трещину. – Кажется, мне нельзя будет вечно отсиживаться за укреплениями…