Пусть всегда светит солнце
(Рассказы) - Панферов Ким Федорович - Страница 23

— Правильно, — одобрил Свердлов. — Ваша личная поездка в отряд Попова даст возможность не только установить местопребывание убийц, но и позволит выяснить, насколько это убийство не личный акт эсеровца, а заговор всей их партии.

Послав Дзержинского выяснить обстоятельства покушения на Мирбаха, Владимир Ильич вызвал секретаря.

— Срочно отправьте радиограмму в Берлин нашему послу, — распорядился он. — Предложите ему немедленно посетить министерство иностранных дел Германии и семью Мирбаха. Пусть примет все меры, чтобы предотвратить военное выступление Германии.

Отпустив секретаря, Владимир Ильич собрался поехать в Большой театр, где должно было состояться очередное заседание съезда Советов. Он уже надел было пальто и направился к выходу, как раздался телефонный звонок. Владимир Ильич взял трубку. Звонил Лацис.

— Владимир Ильич, — взволнованно сообщил он. — Отряд Попова поднял мятеж. Поповцы из особняка Морозова ведут стрельбу по окружающим зданиям, обстреливают прохожих, задерживают коммунистов. Ими занят весь район около Покровских ворот.

— Где Дзержинский? — спросил Владимир Ильич.

— Прямо из посольства поехал в отряд Попова.

— Он знал о мятеже?

— Очевидно, не знал.

— Держите меня в курсе всех событий, — сказал Владимир Ильич Лацису и позвонил в Большой театр Свердлову.

— Яков Михайлович, — сказал он, — левые эсеры подняли мятеж. Я уверен, что обструкции на съезде, убийство Мирбаха и вооруженное выступление отряда Попова — звенья одной цепи. Немедленно задержите всю фракцию левых эсеров. В особенности членов их ЦК. Надо ли вам подослать людей или справитесь своими силами?

— Здесь у нас достаточно латышских стрелков из охраны Кремля. Справимся, — спокойно ответил Яков Михайлович.

— Подвойский, наверное, сейчас в театре. Разыщите его, пожалуйста, и пусть он срочно приедет ко мне.

— Хорошо, Владимир Ильич.

— И еще. Скажите Урицкому, чтобы он собрал всех товарищей из Петрограда и немедленно выехал в Питер. Надо опередить левых эсеров, которые, я уверен, готовят мятеж и в Петрограде. Я уже звонил на вокзал, поезд для группы Урицкого будет готов через два часа.

Не подозревая предательства, взяв с собой только трех чекистов, Феликс Эдмундович поехал в Трехсвятительский переулок, в особняк бывшего фабриканта Морозова. Там находился штаб отряда Чрезвычайной комиссии, руководимый левым эсером Поповым. При создании отряд был укомплектован красноармейцами-финнами, принимавшими участие в Октябрьской революции и не раз с оружием в руках доказавшими свою преданность Советской власти.

Но Феликс Эдмундович не знал, что Попов вместе с Александровичем отправили большинство финнов на чехословацкий фронт, многих выгнали, а на их место навербовали деморализованных черноморских матросов, бывших анархистов, доведя численность отряда до двух тысяч.

Усиленные патрули около особняка Морозова, легкие горные пушки и броневики во дворе заставили Дзержинского насторожиться.

— Что-то тут затевается, — сказал он чекистам. — Будьте настороже, но без моего приказа ничего не предпринимайте.

В особняке было людно, шумно и сутолочно. Откуда-то сверху доносилось пьяное разноголосое пение. Взад и вперед сновали матросы, штатские, солдаты.

— Где Попов? — остановил Дзержинский спешившего куда-то бойца.

— А кто его знает, — неохотно отозвался тот. — Тут где-то бегает. — И, отвернувшись от Дзержинского, закричал: — Степан, Степан, чего ты там мешкаешь? Идем скорее, а то все расхватают…

«Безобразие, — сердито подумал Феликс Эдмундович, — базар какой-то, а не революционный отряд Чрезвычайной комиссии…»

В вестибюле появился Попов. Одетый в новенькую офицерскую форму, но без погон, опоясанный портупеей, с шашкой и револьвером, Попов имел весьма бравый и решительный вид.

— Сапоги, консервы всем роздали? — деловито спрашивал он идущего за ним толстого мужчину. Спирта, спирта не жалейте…

Увидев стоящего в вестибюле Дзержинского, Попов запнулся на полуслове и уставился на него.

— Не ожидали? — спросил Феликс Эдмундович, подходя к Попову и в упор глядя ему в лицо.

Попов побледнел, в растерянности затоптался на месте, словно собираясь убежать.

— Где Блюмкин? — не давая ему опомниться, продолжал спрашивать Дзержинский.

— Блюмкин? — запинаясь, выдавил из себя Попов. — Блюмкин… уехал… В госпиталь уехал.

— Давно?

— Да только что, н-на извозчике, — сказал Попов, вытирая выступивший на лбу пот.

Дзержинский с презрением посмотрел на него.

— Лжете, — жестко проговорил он. — Лжете и трусите. Посмотрите мне в глаза. Что они у вас бегают, как у нашкодившей собаки? Дежурные у входа сказали, что Блюмкин здесь. Где он? Ведите!

Феликс Эдмундович решительно поднялся по лестнице и вошел в комнату. Обескураженный Попов семенил сзади. Куда только девался его бравый и воинственный вид!

— А это что? — спросил Дзержинский, показав на фуражку, лежавшую на столе.

— Н-не знаю, — пролепетал Попов.

— Опять лжете, — сказал Дзержинский. — Знаете. Это фуражка Блюмкина. Открыть все помещения, — приказал он Попову.

Феликс Эдмундович направился к двери. Он уже было взялся за ручку, как в комнату ввалилось несколько десятков матросов, одетых весьма разношерстно. Одни были в бушлатах, крест-накрест перехваченные пулеметными лентами, другие — в кожаных куртках, третьи — просто в тельняшках. Красные, давно не бритые лица. В комнате запахло сивушным перегаром, махоркой, потом.

— Браточки! — закричал грузный гривастый мужчина в грязной и рваной тельняшке. — Что я вижу? Какая птичка к нам залетела!

Приплясывая и кривляясь, он завертелся около Феликса Эдмундовича. Не обращая на него внимания, Дзержинский повернулся к Попову.

— Что вы сделали с отрядом? — строго спросил он. И, не дожидаясь ответа, добавил: — За это вы тоже ответите. И серьезно ответите…

— Смотрите, какой грозный! — паясничал гривастый. — Ой, ой, держите меня, от страха ноги подкосились!

И вдруг, выхватив маузер, он вплотную приблизился к Дзержинскому.

— Попался, чекистская сволочь, — хрипло прошипел он. Злость судорогой перекосила лицо, шея побагровела, налилась кровью. — Сколько ты наших братишек невинно в расход пустил?.. Попил нашей кровушки… Теперь мы с тобой посчитаемся, — процедил он сквозь зубы, многозначительно поигрывая маузером. И вдруг неожиданно отлетел в сторону.

Это из-за спины Дзержинского выступил один из чекистов, матрос Балтийского флота Андрей Танцюра. Отшвырнув гривастого в сторону, он загородил собой Феликса Эдмундовича и крикнул:

— Не позорь флот, мразь!

— Браточки! Матросы! За что кровь проливали! — рванув на себе тельняшку, закричал тот.

— Ты еще здесь, сухопутная крыса? шагнул к нему Андрей.

Матрос испуганно юркнул в толпу.

— Такие у нас, на Балтике, на гальюнах плавают, — под общий смех презрительно сплюнул Андрей.

Но Дзержинский даже не улыбнулся. Он опять требовательно спросил Попова:

— Где Блюмкин?

Из-за спин матросов вышли члены ЦК левых эсеров Прошьян и Карелин.

— Напрасно стараетесь, товарищ Дзержинский, — насмешливо проговорил Прошьян, пожилой, лысоватый армянин. — Блюмкина вы не найдете.

— Ищите не ищите, — подхватил Карелин, — Блюмкина мы вам не отдадим. Граф Мирбах убит по решению нашего Центрального комитета, и всю ответственность за этот справедливый акт возмездия ЦК принимает на себя. Пусть нас рассудят народ и история, — высокопарно добавил он.

«Мальчишка, — подумал Дзержинский, — туда же — в политики лезет».

И твердо, решительно приказал:

— Сдайте оружие! Вы арестованы! — И презрительно добавил: — Провокаторы!

Попов шагнул было вперед, собираясь что-то сказать, но Феликс Эдмундович не дал ему и слова вымолвить.

— Не вздумайте мне помешать, — предупредил он. — Я пристрелю вас, как нечисть.

И столько в его словах и во всем облике было силы и уверенности, что Прошьян и Карелин стушевались, испуганно попятились за спины матросов.