Перстень вьюги
(Приключенческая повесть) - Колесникова Мария Васильевна - Страница 26

Линда появилась неожиданно. Подкралась сзади, из-за кустов, дернула Бубякина за рукав. Он даже подпрыгнул. Девушка расхохоталась. Громко, во весь голос.

— Идемте. Андрус ждет.

В ПЕЩЕРЕ АНДРУСА

Луч карманного фонаря прыгал по стенам пещеры. С потолка свешивались огромные молочно-белые сосульки. Бубякин видел толстые и тонкие колонны, окаменелые водопады, светящиеся занавеси с бахромой из острых сосулек. Внизу журчала подземная река. Может быть, здесь, в пещере, брала начало знаменитая в Эстонии подземная река Костивере или же другая, не менее известная, — Ухаку. Край, куда разведчики попали, славился трещиноватыми известняками, доломитами. Наверху тут нет рек, они ушли под землю, вымыли бесконечные тоннели, пещеры, гроты.

— Здесь таких пещер много, — сказала Линда, — целый подземный городок. Никто, кроме партизан, даже не подозревает…

Река с шумом уносилась в непроницаемую тьму. Создавалось такое впечатление, будто там, вдалеке, кудахчут куры и поют петухи. Это, безусловно, был слуховой обман. Бубякин только тряс головой от изумления и жутковатого чувства. Ему еще никогда не приходилось попадать под землю. Как в сказке про лихого солдата!.. «Расскажу своим, не поверят!» — думал он. Шагал он неуверенно, хватался за каменные выступы, все боялся соскользнуть в темную гремучую воду. И хотя он догадывался, что в воде не может быть ничего, что могло бы повредить человеку, все равно подземная река вызывала страх. За каждой известняковой колонной пряталось что-то таинственное, бесформенное. Своды пещеры давили, угнетали. Матрос где-то слышал, что в пещерах обычно водятся летучие мыши, целые колонии летучих тварей с перепончатыми кожистыми крыльями. А так как Бубякин больше всего на свете боялся мышей, будь они крылатые или бескрылые, то сейчас совсем пал духом.

Они поднимались по ступеням, опускались в черноту, на минуту задерживались, чтобы полюбоваться искрящимся каскадом воды, падающей с потолка. Здесь был свой мир, странный, загадочный, и Линда казалась хозяйкой подземелья, белого каменного леса и мертвых известковых цветов, огромных столбчатых кристаллов или прозрачных, как слезы, или же коричневых, красных, кремовых. Каменные цветы ослепительной белизны и на стенах и на полу. Со сводов спускаются гипсовые кружева. Дягилеву чудятся диковинные храмы, органные трубы. Он размышляет: «Все логично. Охотники на мамонта должны жить в пещерах…»

Они свернули в галерею и неожиданно очутились в маленьком ярко освещенном зале. На лавках вокруг деревянного стола сидели люди. Над керосиновой лампой завихрялся синеватый табачный дым.

— Вене! — сказал кто-то.

Все поднялись.

Командир отряда Андрус тряс Дягилеву и Бубякину руки, сам снял мешки с натруженных плеч. Это был высокий, грузноватый человек с большими, чуть навыкате карими глазами. На крутой с залысинами лоб была надвинута кепочка с квадратным козырьком. Носил он куртку из чертовой кожи, армейские брюки и огромные сапоги гармошкой. На боку болтался неуклюжий маузер в деревянной кобуре. Особенно поразили Дягилева ладони Андруса — широкие, как лопата. Этими руками, как он узнал позже, Андрус легко гнул толстые железные прутья.

Партизаны — бывшие рыбаки, рабочие с торфоразработок, сланцевых шахт, крепкий рослый народ в полушубках, кожанках, свитерах — встретили посланцев Ленинграда с восторгом, угощали махоркой, услужливо пододвигали маленькие жирные сырки и чашки с вареной салакой. Нашлось даже пиво и еще кое-что покрепче пива. По тому, как вокруг шумели, смеялись во все горло, Дягилев понял, что в здешних местах партизаны полные хозяева.

Напряжение, сковывавшее разведчиков за последние сутки, как-то спало, желтоватый свет лампы по-домашнему вызывал дремоту. Бубякин мог курить в полное свое удовольствие. Даже в прочном блиндаже на Пулковских высотах они не ощущали такой безопасности, такого покоя, радости от тепла и дружеских голосов.

Как догадался Дягилев, в пещерке собрался штаб.

Остальные партизаны или несли службу наверху, или же отдыхали в других подземных убежищах. У партизан был свой транспорт, имелись кое-какие пушчонки. К Андрусу сходились нити от других отрядов, скрывавшихся среди лесов и болот.

В прошлую поездку с Мартином и Линдой к деду Юхану Дягилев успел немного познакомиться с Эстонией. Он открыл сказочную страну с древними замками, крепостными стенами, с седыми бастионами и башнями и, совсем как у Андерсена, островерхими черепичными крышами. Страна как гранитная скульптура. Он увидел далеко в море целые ожерелья каменистых островов, его оглушили водопады, он стоял на плато, которое вертикально обрывается в залив, бродил с ружьем по «адским» долинам, изобилующим крутыми уступами и пещерами. Но особенно поразили его леса и болота, озера, заросшие густым тростником, и озера чистые, круглые, словно монеты. Основные леса — на северо-востоке и юго-западе. А на северо-восток от реки Пярну до Финского залива тянется так называемый район больших лесов и болот. Есть леса и к северу от Чудского озера и к северо-востоку от озера Выртъярв. Куда ни повернись — всюду леса, леса и болота, заросли можжевельника, черной ольхи, березы, сосняки, ельники.

Дягилев вспомнил изречение Тацита: «Страна наводит страх своими лесами или отталкивает болотами». Было время, он читал и Тацита. А теперь только усмехнулся. «Цитата из Тацита…» — говорил школьный учитель. Кое в чем старик Тацит прав: страна наводит страх своими лесами и болотами на оккупантов, а партизанам тут раздолье. Они у себя дома и знают каждую тропку. Сколько их, партизанских отрядов, в лесах Эстонии!..

Отряд Андруса обосновался прочно. Сюда приходили все, кому удалось вырваться из фашистского застенка, разоренные крестьяне, парни, укрывающиеся от мобилизации, текстильщицы, студенты, все те, кто не успел эвакуироваться в советский тыл или вступить в Красную Армию. Оккупанты, словно предугадывая, что не продержатся тут долго, забирали все. Оборудование, машины, ценное сырье, десятки тысяч голов скота, отобранного у крестьян, в спешном порядке отправлялись в Германию. На крупных предприятиях хозяйничали немецкие фирмы. Тысячи тысяч людей были расстреляны, замучены, угнаны на чужбину. Города лежали в развалинах, деревни превратились в пепелища. Портовое хозяйство было полностью разрушено.

После ужина Андрус сразу же перешел к делу. Развернул топографическую карту, стал водить по ней узловатым пальцем.

— По нашим подсчетам, — сказал он, — через несколько дней в бухту Синимяэд придут за боезапасом торпедные катера и подводные лодки. А сколько уже уплыло боезапаса! Просто зубами скрежещем. Пора кончать. Разведку и подготовку мы провели. Правда, возле самого склада никто не бывал, не заглядывал за каменную стену. План Мартина Лаара — вот что нам нужно!

Дягилев взял чистый лист бумаги.

— План у меня в голове. Самое неприятное — ложные штольни. Три железные двери. Какая из них ведет в подземный склад? Примета несущественная. У выхода — плоский камень, плита. Мартин часто спотыкался о нее. Но ведь плиту могли убрать…

— Если на то дело пойдет, взорвем все три двери!

Дягилев слушал Андруса, следил за выражением его лица и думал, что поднять на воздух подземный склад будет нелегко. Отряду приходилось не раз совершать налеты на гарнизоны противника. Но тогда они имели дело с малочисленными гарнизонами. Теперь же партизанам противопоставят крупные силы, артиллерию, а возможно, и танки. Удастся ли бесшумно ликвидировать охрану?

— У нас есть опыт в подобных вещах, — успокоил Андрус. — Завтра вы сами увидите, что такое этот склад. Вы очень устали?

Дягилев замялся. Веки смыкались от тепла. Хотелось вытянуться на лавке и сразу же забыться. Они с Бубякиным были неважными парашютистами. Хорошо еще, что не переломали ноги. Но от динамического удара в воздухе ныло все тело. Целый день пробирались они по зыбуну к партизанам в эту «адскую» долину, как ее называют местные жители. Но, по-видимому, сам Андрус не знал, что такое усталость, иначе не задал бы подобного вопроса.