Гопак для президента
(Аполитичный детектив) - Легат Алекс - Страница 23

Все потому, что у них бесплатное образование было в этом их СССР и всякие университеты тоже бесплатно, решил для себя детектив Лопес. Время от времени он читал газеты, смотрел телевизор и знал, что в России была диктатура коммунистов, а потом Горби объявил демократию и провел выборы. Демократия победила, Горби турнули из президентов, а Россия распалась на несколько государств — Украину, Сибирь, Джорджию, Латвию и еще несколько других. Сначала президентом стал мужик с тяжело произносимой фамилией — Елтсын… Он еще в Германии оркестром дирижировал и королеву Англии облапать пытался… А теперь и вовсе — бывший кэгэбэшник…

Вот тогда в город и хлынули русские, что тоже непонятно. Пока была диктатура, они учились в своих бесплатных университетах, а как только победила демократия, все разъехались…

Но самым непонятным для Лопеса было свойственное им чувство превосходства. Русские никогда про это не говорили, но чувствовалось, что они, русские, знают что-то такое, чего он, детектив Лопес, никогда не узнает и не поймет. Вот сидит он у тебя в участке в наручниках, поймали его на горячем, и всем вокруг совершенно понятно, что на свободу он выйдет в лучшем случае лет через пять, и то если у судьи будет хорошее настроение. А русский говорит и смотрит на тебя так, будто он большой, умный взрослый, а ты, который его арестовал и доставил в участок, маленький мальчик, играющий в песочнице, и заботы у тебя игрушечные, и взрослым ты станешь еще не скоро.

А еще детектив Лопес видел, как русские болеют. На самом деле это он так для себя называл — болеют. Он даже название болезни придумал — «русская горячка». Это когда живет такой благополучный русский и все у него хорошо: работа, дом, две машины, дети в школу бегают, а потом вдруг раз — «русская горячка». Глаза становятся тусклые и больные, не бреется, машина грязная, а через пару недель — четыре трупа: жена, двое детей и последняя пуля — себе в умную голову. Но это тяжелая форма болезни. Чаще все ограничивается недельным запоем, после которого русский еще неделю приходит в норму, а потом опять — работа, дом, нормальная жизнь. И еще это сознание собственного превосходства, как будто знает что-то такое, чего никто больше не знает и не умеет.

— Будь осторожнее, — подняв голову и рассматривая окна квартиры, куда они собирались наведаться, предупредил Лопес своего напарника, перед тем как зайти в подъезд. — Непонятно, на что нарвемся. Или на пулю через дверь, или на попойку…

Детектив Брайен МакКормик кивнул и расстегнул пиджак, чтобы в случае опасности иметь возможность быстро выхватить оружие из кобуры.

Они поднялись на второй этаж, остановились у двери, позвонили. За дверью раздались неуверенные шаги, и она распахнулась во всю ширь. Русский недоуменно смотрел на них воспаленными глазами. Переглянувшись, детективы поспешили представиться:

— Детектив Лопес.

— Детектив МакКормик.

Лопес продемонстрировал журналисту свой бумажник с жетоном.

— Отдел расследования убийств… Извините, что в такое раннее время… Но у нас есть несколько вопросов к вам… Позволите зайти?

Русский удивленно приподнял брови, почесал затылок.

— Отдел убийств… Проходите, только… — Он посторонился, пропуская полицейских, запахнул халат, слегка покачнулся и, дохнув на Лопеса перегаром, извинился: — Мы тут… в картишки играем.

Из комнаты донесся мужской голос, который произнес какие-то русские слова.

— Иду! — отозвался хозяин и пояснил по-английски: — Олег, у нас гости… Да проходите, проходите, — повторил он замешкавшимся детективам.

В комнате детективов ожидало зрелище, которое они никак не рассчитывали увидеть в квартире респектабельного и небедного журналиста. Пили здесь, судя по количеству бутылок, давно и много. Тут же закусывали и играли в карты. Красные воспаленные глаза хозяина квартиры ясно указывали на бессонную ночь, а расхристанный вид его гостя это подтверждал.

— О! — обрадовался Олег, увидев вошедших. — На четверых раздаю? Денис, давай стаканы.

— Тихо-тихо, — остановил его Денис, — это детективы из отдела по расследованию убийств… Усаживайтесь, господа. Капельку виски? Хотя, наверное, вы на работе не пьете…

— Нет, благодарю, — ответил Лопес. Он сел на диван напротив Дениса. — Я хотел бы задать вам несколько вопросов.

— Я весь внимание, — ухмыльнулся Денис. — Чем обязан?

— Вы знаете Зою Рафалович? — пристально глядя на него, спросил Лопес.

Денис всплеснул руками:

— Конечно! Лет пять, если не больше, еще когда она жила в Лос-Анджелесе. А что случилось?

— Как вы познакомились? — Лопес проигнорировал вопрос журналиста.

— Ну… обыкновенно. — Денис слегка замялся. — Она русская, я русский… В доме каких-то знакомых, потом встречались… И здесь тоже… А что случилось?

Детектив вновь сделал вид, что не заметил вопроса.

— Когда вы последний раз виделись с ней?

Денис задумался, потер щеку:

— На прошлой неделе… Оказалось, мы обедали в одном и том же ресторане, это на Амбракадеро, итальянский. Но поговорить не удалось, я был занят…

Лопес покачал головой:

— А после этого? Может быть, она вам звонила? Вчера или позавчера?

— Звонила, — кивнул Гребски, — но меня не было дома…

Лопесу очень хотелось спросить, не оставила ли Зоя Рафалович какого-нибудь сообщения на автоответчике, а если оставила, то хорошо было бы его услышать. Но он прекрасно понимал, что и вопрос этот, и желание неправомерны, и не стал ничего спрашивать.

Зато журналист сообщил по собственной воле и без принуждения:

— Вчера от нее пришло письмо по электронной почте. Непонятное какое-то. Я, конечно, сразу стал звонить ей, несколько раз звонил. И домой, и на мобильный, но… увы. Все время занято…

До сих пор молчавший детектив МакКормик подал голос:

— Вы можете показать это письмо?

— Да, да… конечно! — с готовностью согласился журналист, подошел к компьютеру. — Могу распечатать. Хотите?

— Если вам не сложно, — вежливо попросил Лопес и через несколько секунд уже держал распечатанное письмо. Однако прочитать не смог. Посмотрел на непонятные буквы незнакомого алфавита: — Это по-русски? Что здесь написано?

Денис перевел содержание письма.

«Денис!!! Ты мне нужен очень срочно!!! Экстренно! Пожалуйста… Если не позвонишь сегодня, позвони рано утром. Я боюсь. Я не понимаю, что происходит, но если это то, что мне кажется, то я боюсь. Поверь, это не бабская истерика, это серьезно! Пожалуйста! Зоя».

Лопес нахмурился, аккуратно сложил листок вчетверо и сунул в карман. После этих манипуляций пристально взглянул на журналиста:

— Как я понял, Зоя Рафалович в этом письме просит вас о помощи…

— Да вы Зою не знаете! — отмахнулся Гребски. — Она из всего готова сделать трагедию! То у нее кошка на дерево забралась и слезть не может, то лампочка перегорела. А я для нее, ну, знаете, как старший брат, что ли… Да и, как я уже сказал, я стал звонить ей, как только получил письмо…

— В какое время вы ей звонили? — решил уточнить МакКормик.

Журналист посмотрел на него укоризненно:

— Как только получил письмо… А письмо я получил, — он наклонился к монитору, вгляделся, сообщил: — в девять восемнадцать утра вчера, в субботу… а отправлено оно было, — он снова посмотрел на монитор, — отправлено оно было в семь двадцать шесть вечера пятницы…

Лопес сделал пометки в маленьком блокнотике, поднял взгляд:

— А вечером в пятницу вы ей не звонили?

— Звонил, сразу, как только прослушал ее сообщение с просьбой позвонить… Но телефон у нее был занят…

— В какое время это было?

Денис на секунду задумался, ответил:

— Я пришел домой около восьми… значит, в начале девятого…

Детектив Лопес продолжил задавать вопросы:

— Сегодня утром вы заезжали к ней?

— Нет, — потупился журналист. — Я хотел к ней заехать. Но машина сломалась, и я почти весь день провел в мастерской, мы ремонтировали машину…