Оливковое масло и белый хлеб (ЛП) - Бирс Джорджия - Страница 44

Пристально глядя в пространство, она долгое время стояла неподвижно, а затем вернулась к бумаге и начала работать, не думая ни о чем. Она закончила рисовать глаза - большие, темные и почти завершила работу над вздернутым носом, но остановилась, чтобы посмотреть на то, что делает, поняв, что это вообще не изображение Бу.

Рисунок был хорош. Глаза вышли не идеально, но они были гораздо лучше глаз на других рисунках. Она смотрела и смотрела, неловко осознавая, что это были глаза Линдси.

Через несколько мгновений она тяжело вздохнула, сорвала бумагу с мольберта, скомкала ее в маленький шарик и швырнула в мусорную корзину. Потом шумно вздохнула, сосредоточилась на яблоке, лежащем на столе, и начала рисовать его.

*****

- Я ценю то, что ты пришла помочь мне, Анжелина, - ее мать встала на табуретку, достала соусник с верхней полки кухонного шкафа и протянула его Энджи, а та завернула соусник в газету и положила в коробку, стоявшую на кухонном столе.

- Да я с удовольствием, - сказала Энджи. - Но зачем мы складываем посуду?

- Я купила новую.

- Ах, вот оно что, - Энджи понимающе улыбнулась, притворяясь, что не замечает недовольный взгляд матери. Элис была печально знаменита тем, что часто меняла свой стиль и декор. Посуда не была исключением.

- Кому ты отдашь эту? - то, что они упаковывали, прослужило им достаточно времени, даже по меркам Элис. В основном так вышло потому, что этот набор был довольно милым. Простого кремового цвета, с очень тонким рисунком из роз по краям.

- Вы с Джиллиан забрали последнюю посуду, значит эта отправится к Марии. Она по-прежнему пользуется теми дешевыми стеклянными тарелками, которые я ей подарила, когда она переезжала.

Энджи кивнула. Джиллиан нравились толстые керамические тарелки, которые Элис отдала им пару лет назад, тяжелые и крепкие, с зеленой полосой по ободку.

- Кстати, а как там Джиллиан? Я гляжу, она совсем перестала у нас показываться.

Энджи почти сказала матери, что сама не так часто видит Джиллиан, но вовремя спохватилась, поняв, что это будет нытье и слюнтяйство. Кроме того, она не хотела, чтобы Элис об этом знала.

- Она держится. Нам обеим пришлось трудно, но по ней это ударило сильнее. Бу была ее ребенком.

Элис прицокнула языком и покачала головой.

- Бедные девочки. Ты скажи Джиллиан, что я как можно скорее хочу увидеть ее.

- Скажу. Она сейчас очень занята.

Что-то в голосе Энджи, должно быть, удивило ее мать, Элис прекратила работу и посмотрела на свою дочь.

- Что происходит? - спросила она в своей обычной прямой манере, которую любили и ненавидели все члены семьи. Если Элис хотела что-то узнать, она всегда спрашивала в лоб.

Энджи передернула плечами, что никак не прояснило ситуацию, и сделала вид, что возится с посудой в коробке. Когда она подняла глаза, Элис стояла неподвижно, уперев руки в бедра, внимательно вглядываясь в ее лицо. Расстроенно вздохнув от того, что она не в состоянии перехитрить свою мать, Энджи ответила: - Ничего не происходит. Просто, в последнее время она кажется какой-то отдаленной… я не знаю.

Кивнув, Элис вернулась к работе и вытащила стоявшую у задней стенки углового шкафа сахарницу - той же расцветки, что и соусник.

- Я даже забыла, что покупала их, - пробормотала она себе под нос. - Тебе не кажется, что это, вероятнее всего, связано с потерей Бу? Прошло всего несколько недель.

- Да, возможно, - Энджи завернула сахарницу в газету, а крышку от нее в другую - поменьше.

- Все переживают смерть близких по-разному, дорогая.

- Знаю, - Энджи увидела, что мать начала разминать пальцы на правой руке, которые слегка подрагивали.

- Как ты, мама?

- Все хорошо. Нормально. Проклятый артрит беспокоит сегодня.

- Чем тебе помочь?

- Мои таблетки на тумбочке. Можешь принести их?

- Я мигом.

Энджи вошла в спальню родителей и поняла, что не помнит, когда была здесь в последний раз. Эта комната всегда была их убежищем. С четырьмя подрастающими детьми им нужно было иметь возможность где-то укрыться. После того как Энджи, ее братьям и сестре исполнилось пять или шесть лет, они редко появлялись здесь. Теперь, осматриваясь, она видела то, чего не замечала в обычной жизни. Отец приобрел лупу, которая помогала ему разглядывать картинки и текст в поваренных книгах и книгах в мягкой обложке, лежащих на его тумбочке. Его тапочки аккуратно стояли на полу, но выглядели как тапочки настоящего старичка. В шкафчике все еще стоял одеколон “Олд Спайс”, а рядом с ним - шариковый аппликатор “Absorbine” для ноющих мышц и согревающий пластырь “Icy Hot” от боли.

Комод и тумбочка Элис рассказали подобную историю женщины, которая была уже немолода. Ее очки для чтения были аккуратно сложены и лежали рядом со стопкой журналов. Пульт от небольшого телевизора тоже был там, и Энджи знала, что если бы она включила его, то звук оказался бы очень громким, просто оглушительным. В последнее время дети Элис и Джо постоянно убавляли громкость на электронике своих родителей. Возле пульта аккуратным рядком стояли бутылочки с лекарствами: от давления, холестерина, синдрома беспокойных ног. И от артрита. Она взяла бутылку и вытряхнула на ладонь две таблетки.

Энджи повернулась, и ее взгляд остановился на туалетном столике матери. На расческе собралось больше седых волос, чем каштановых, а на чистой поверхности стояла рамка с черно-белой фотографией, которая была снята в день свадьбы Элис и Джо. Энджи подняла ее, пробежалась кончиками пальцев по улыбающимся лицам родителей и поразилась тому, насколько они были молодыми когда-то, и стали очень старыми сейчас. Глядя на фото, она подумала о матери Джиллиан - какой молодой она была, когда умерла, и как повезло ей самой - у нее все еще были живы оба родителя. Да, они стали слабыми и больными, но она знала, что они все еще у нее есть.

Родители старели - она ничего не могла с этим поделать и остановить старение тоже не могла. Это не было новостью, но почему-то сейчас очень поразило ее.

И в этот момент Энджи ощутила на себе всю тяжесть прожитых ею четырех десятков лет.

========== Глава 26 ==========

“Зеленое яблоко” было очаровательным маленьким бистро недалеко от школы Джиллиан. Негласная привычка объединяла Джиллиан и Марину - по крайней мере раз в неделю или две они приходили сюда на часок после того, как заканчивались уроки. Теперь к ним присоединилась Линдси. Они каждый раз занимали один и тот же стол у окна и, немного подождав, получали два коктейля Космо и пиво Хайнекен.

Аппетитные ароматы чеснока и свежего хлеба наполняли воздух. Живот Джиллиан громко заурчал, и подруги посмотрели на нее, подняв брови.

Она пожала плечами.

- Что? Обед был давным-давно.

- За то, что пережили эту сумасшедшую неделю, - сказала Марина, поднимая бокал. Джиллиан подняла свой, и они чокнулись с бутылкой Линдси.

- Аминь, - ответила Джиллиан.

Девушки отпили по глотку.

- Вы знаете, я всегда хотела стать учителем, - Линдси зачерпнула горсть маленьких сухариков из миски, стоявшей в центре стола. - С тех пор как помню себя. На рождество и дни рождения я всегда просила что-то, чтобы играть в школу, - две подруги многозначительно хмыкнули. - Однажды я получила большую классную доску, в другой раз - мольберт для рисования мелками. Я думала, что умерла и попала в рай, - она отпила еще глоток и пристально глянула на подруг. - Но колледж так и не подготовил меня к политике школы.

- Аминь, меня тоже, - сказала Джиллиан, указывая бокалом в сторону Линдси. Повернувшись к Марине, она спросила: - Разве я не говорила тебе то же самое в наши первые пару лет?

- Несколько сотен раз, - Марина убрала пушинку с кремовой юбки и одернула ее.

- На мой взгляд, к этому труднее всего привыкнуть.

- По-моему, тоже.

- И даже не начинайте разговор про родителей, - застонала Марина, отпивая большой глоток своего коктейля.

- Ну, Линдси немного моложе, чем мы, - сказала Джиллиан. - Ее могли воспитывать по-другому.