Расколотая - Терри Тери - Страница 49

От ее слов у меня по спине бежит холодок. Какой травмы было бы достаточно, чтобы добиться этого? Сделал ли это со мной кирпич Нико?

— Но, Кайла, я не понимаю, для чего кому-то нужно было это делать.

— Чтобы часть меня пережила зачистку.

Доктор Лизандер устремляет на меня потрясенный взгляд. Я прямо вижу, как в голове у нее крутятся колесики, когда она обдумывает значение этого.

— На эту тему велись долгие споры, и ученые пришли к выводу, что такое невозможно. — Что-то еще отражается у нее на лице, в глазах. — Кайла, почему тебе стерли память? — мягко спрашивает она.

— Меня схватили лордеры. Разве этого нет в моем файле?

— Данные о тебе гласят, что тебя поймали во время террористической атаки. Ты была внесена в список как Джейн Доу, неустановленная личность.

Говоря это, она скептически вскидывает бровь.

— Джейн Доу? — потрясенно переспрашиваю я. — Но ведь при рождении всем делают анализ ДНК, разве нет?

— Согласно закону — да. Но иногда дети рождаются в каких-нибудь глухих местах, у родителей, которые ведут тихую жизнь, и они умудряются обойти закон.

От всей этой информации у меня голова идет кругом. Возможно ли, что лордеры не знали, кто я? Даже при том, что я была заявлена как пропавшая без вести? Не могу поверить, что они не следят за этим незаконным веб-сайтом. Но, может, это объясняет кое-что еще.

— Если они не знали, кто я, то откуда узнали мой возраст, можно стирать мне память или нет?

— Простой клеточный анализ очень точно определяет возраст, Кайла, что и было проделано согласно закону. Тебе еще не исполнилось шестнадцать, когда тебе провели зачистку.

— Нет, мне уже было шестнадцать, я знаю. Я помню дату своего рождения.

— Ты, должно быть, ошибаешься. Это надежный анализ. Но довольно отвлекаться. Вернемся к моему вопросу. Почему тебе стерли память? — спрашивает она снова, и я прихожу в замешательство.

— Не знаю. Я не помню, что произошло.

Она переводит взгляд на что-то сзади нас,

и глаза ее делаются большими. Я оборачиваюсь и вижу, что Катран повалил на землю ее охранника. Но я их еще не звала. Я хотела, чтобы мы сначала удалились от него. Что происходит?

И тут доктор Лизандер поворачивает в другую сторону и пускает свою лошадь в галоп. Я чертыхаюсь. Отвлеклась на ее вопросы! Нужно было схватить ее, сделать что-нибудь. Но не успеваю я погнаться за ней, как она останавливается, резко натянув поводья своего Хитклифа. Поднимает руки, показывая, что сдается. Почему? А потом я вижу впереди двух наших с оружием, направленным на Хитклифа. Рисковать своей лошадью она не хочет.

Сзади раздается сдавленный, булькающий звук, и я оборачиваюсь. Катран держит телохранителя, вывернув одну его руку за спину, но потом отпускает и отталкивает.

Вытирает нож о траву, а л ордер кулем валится на землю.

Красное.

Не одна капля крови, которую я пыталась выпустить себе вчера. Целое море. Все его горло в крови, и она пульсирует вместе с сердцем. Тело дергается, затихает, а я валюсь с лошади.

ГЛАВА 38

Во рту кисло, противно, а вокруг темнота. Я лежу на чем-то мягком. Голова как будто набита ватой. Где... что? Глаза открываются. Все расплывчато, но после того, как я несколько раз моргаю, картина проясняется.

Маленькая комнатушка. Закрытая дверь. Одно квадратное окно с решеткой. И я не одна. Доктор Лизандер стоит в нескольких шагах, смотрит сквозь решетку.

Я сажусь.

Услышав, она оборачивается.

— Все в порядке, Кайла? — спрашивает тихим, спокойным голосом.

Я в полном замешательстве.

— Что случилось? — спрашиваю я каким-то не своим голосом.

— Возможно, ты знаешь лучше меня. А может, и нет. Тебя, похоже, заперли тут вместе со мной.

Во рту отвратительный, кислый вкус. Одежда вся перепачкана. Грязь и... блевотина? От вони меня тошнит, и я делаю медленные, глубокие вдохи, пока тошнота не проходит.

— Здесь есть вода?

— Нет. — Она стучит в дверь. — Эй, кто-нибудь! Нам нужно воды. — Ее голос звучит с обычной спокойной уверенностью, которая здесь может не подействовать.

За дверью слышится какое-то бормотание. Через некоторое время голос:

— Отойдите от двери.

Дверь открывается, в нее заглядывает Тори.

— Ну и воняет тут. — Она морщит свой безупречный носик, смотрит на меня. — Это от тебя воняет!

За ней виден Катран, он сидит на стуле с пистолетом в руке. Я узнаю кабинет Нико. Значит, мы там, где я и думала, но почему я?

В душе поднимается волна страха. Возможно, Нико узнал о Коулсоне и считает меня предателем.

Катран чуть заметно качает головой, пока Тори дает доктору Лизандер бутылку воды. Его глаза говорят: молчи. Жди.

— Выпустите меня, — говорю я, но получается не громко и требовательно, а слабо и жалостливо.

Тори смеется.

— Это вряд ли. — Она уходит, ужасно довольная, и запирает дверь.

Доктор Лизандер делает несколько глотков, потом передает бутылку мне.

— Выпей все, а то после этого у тебя будет обезвоживание. — Она жестом указывает на мою перепачканную одежду.

Я пью, потом, отыскав чистый краешек рукава, смачиваю его и вытираю лицо. Что же до остального, это безнадежно. Я вздыхаю. В голове стучит. Что произошло? Пытаюсь сосредоточиться, думать, но в голове туман.

— Раньше я думала, что из тебя выйдет хороший врач, Кайла, но вижу, что ошибалась. У тебя всегда была боязнь крови?

— Нет! Я... —Я резко обрываю себя. Сейчас, когда она это сказала, все накатывает вновь. Я вижу лишь ее охранника и красное, красное, красное...

Целое море крови. Слезы подступают к глазам, меня начинает трясти. Столько крови. Забыть, не вспоминать, отогнать прочь...

Но Катран сказал, что я не должна забывать. Я должна помнить, я...

Катран. Он убил его. Перерезал горло и сделал это на моих глазах, почти говоря: вот, смотри. Зачем он убил его? Зачем так жестоко?

Боязнь крови делает бойца непригодным для борьбы.

— А можно побороть боязнь? — спрашиваю я.

— Конечно, хотя это нелегко. Самый действенный способ — систематическое снижение порога чувствительности, десенсибилизация, когда ты постоянно смотришь в лицо страху в контролируемой обстановке до тех пор, пока он не начнет терять свою власть над тобой. Так человека, который боится пауков, помещают в помещение с пауками снова и снова, при этом уча его расслабляться. Когда у тебя на глазах убьют еще пару десятков человек, твоя фобия пройдет.

Когда у тебя на глазах убьют еще пару десятков человек... От этих ее слов перед глазами все начинает кружиться, и я снова там. Мелькают картинки, как в устаревшем ЗБ-ужастике, где всякая жуть выпрыгивает на тебя вновь и вновь. Не оставляет в покое.

Взрывы, крики, кровь. Я обхватываю голову руками, съеживаюсь в комок, краем сознания отмечая, что доктор Лизандер зовет меня по имени, что ее рука на моем плече. Я дрожу и силюсь побороть приступ, крепко зажмуриваюсь, но он не проходит. Резкий свист, вспышка, взрыв. Полный автобус детей. Окровавленные руки колотят по окнам. И все опять повторяется сначала. Прокручивается снова и снова.

Бег по кругу... бесконечный повтор? С осознанием этого образы искажаются и превращаются во что-то плоское. Киноэкран. Я на стуле, не могу пошевелиться. Все те ужасы — не реальность. Я не была там, но вынуждена наблюдать: попытка снизить чувствительность, которая так и не удалась.

Я выпрямляюсь, открываю глаза. Возможно... я никогда никого не убивала. Может, просто не могла.

Время идет. Я избегаю взгляда доктора Лизан- дер. Она, должно быть, знает, что все это — моя вина, однако же ничего не говорит и не делает. Она погружена в себя, спокойная, сдержанная.

Настороженная и выжидающая.

Потом — звук подъезжающей машины. По другую сторону двери раздаются голоса, и меня пробирает озноб. Голос Нико. Только он мог приказать запереть меня. Почему?

Минуты идут, потом нашу дверь отпирает сам Нико.