Демон-Инквизитор (СИ) - "one of the qwerty" - Страница 60

– А теперь, дорогие мои, – начал я, – мы сыграем в игру. Один упырь будет стоять у двери и следить за тем, чтобы никто из вас не вышел. А другой упырь… – я воткнул меч в пол, и лезвие застряло между досок. – Будет прямо здесь. Ваша задача – убить нас или сбежать. На выполнение даю ровно столько времени, сколько мне понадобится, чтобы выбить из вас всю дурь, которую вы всосали с молоком. В качестве помощи для себя я возьму вот это.

Мои пальцы сжали звенья цепи, висевшей на крюке одной из балок, подпиравших потолок. Судя по карабину на конце, этим хозяин кабака раньше запирался.

Мужики, до того сидевшие за столом, медленно поднялись. Один из них вытащил серп из-за пояса. Как он его там хранил – черт знает, но мне стало забавно. Хотя, говоря откровенно, внутри все дрожало от злости. Стоило хозяину кабака, главному рылу в этой комнате, проявить свое высокомерие, как мне мгновенно вспомнились годы приюта. Ох, как меня тогда избивали… Пора взять реванш перед людьми.

Цепь звякнула в моей руке, карабин смачно хлестнул по груди ближайшего противника. Тот то ли вскрикнул, то ли хрюкнул и осел обратно на стул, держась за место удара. Я почувствовал чью-то руку на плече, но та тут же ослабла: раздался хруст.

– Помогать не обязательно, – обратился я к Алисе, которая наконец-то улыбнулась, правда, немного самодовольно.

– Не люблю пропускать веселье, – ответила она, исчезая у меня прямо перед носом.

Я покачал головой и рывком подтянул цепь к себе. Один из мужиков, тот самый, вооруженный серпом, уже подкрадывался ко мне.

– Ты правда думал, что я тебя упущу из внимания? – спросил я, делая шаг ему навстречу. – Ай-яй-яй, нет, нет.

Моя рука перехватила дрожащую кисть работяги, и пока тот не предпринял попытки вырваться, я парой движений намотал на кулак цепь. Тут же голова пахаря дернулась от сильного удара, а губы брызнули кровью.

Уловив боковым зрением движение, я рассмеялся:

– Нет, не пытайтесь!

Уклонившись от чьего-то неуверенного кулака, я отпустил руку с серпом и попятился. Мужики сделали то, чего делать не стоило – они скучковались, решив задавить меня массой. Я этого ждал. Тряхнув звеньями металла, я удовлетворенно заметил в их глазах осознание собственной ошибки.

Почему для вас ребенок вампира – это мусор?

Цепь заскакала по их телам, а я только и успевал, что подтягивать и вновь отправлять в бой кровожадные звенья.

Потому что у него нет клыков и он не может себя защитить?

Карабин угодил одному из селян в глаз. Раздался рев боли, через пальцы потекло содержимое глазницы.

Или потому что вы боитесь того дня, когда клыки вырастут?

Цепь оставляла синяк за синяком, и мои противники уже не пытались нападать – они пятились, закрывая лица от ударов железа. Я не понимал, каким образом, но я сдерживал одновременно четырех, цепь мелькала так быстро, что иногда мне казалось: даже я не смогу предсказать, кого она ударит следующим. И пока я с увлечением наносил удары по выстроившимся в ряд жертвам, мой сапог упоенно давил лицо лежащему пьянчуге. Алиса то и дело мелькала где-то в стороне, но за ней я не следил.

Неожиданная боль пронзила мою грудь, и, опустив взгляд, я с некоторым удивлением обнаружил конец клинка, торчащий из меня.

– Прости, Джордан, но ты сам виноват, – тихо пропела Тласолтеотль, выскользая из моего тела.

Я прыснул, опуская цепь, и закашлялся. Избитые селяне были рады тому, что железо прекратило свой захватывающий танец. Пользуясь моим промедлением, они отползали под столы. Я же, перебирая пальцами звенья своего орудия, медленно повернулся и посмотрел на хозяина этого кабака, который стоял, испуганно сжимая двуручный меч так, будто это какие-то грабли. Почему-то его хват казался мне убогим. Наверное, это потому что под его ногтями застряла грязь, а на сухощавом лице залегли остатки летней смуглости. Провинциал держал изысканный клинок богини так, как жаба – лилию. В водянистых глазах убожества не было и доли того понимания, которое должно быть у человека, держащего оружие в руках.

– Ты уверен, что ты хотел сделать именно это? – прошептал я. Ударь этот крестьянин левее позвоночника, и можно было колотить мне гроб. – Скажи честно, ты этого хотел?

Сделав шаг вперед, я почувствовал конец меча, упершегося мне в живот.

Плевать.

Бросив цепь, я продолжал идти, нанизывая себя на лезвие. Оно плавно скользило в моих внутренностях, заходя все дальше и дальше, выходя из спины. Стиснув зубы, я позволил себе улыбку, подернутую оскалом боли.

– Послушай, отброс, – зашипел я, хватаясь рукой за горло кабатчика. – Ты даже не знаешь, как убивать, зачем тогда ты берешь мой меч? Почему ты не вонзил его мне в сердце? Почему ты настолько туп, что прорезал мне легкое? Видишь кровь на моих губах? Это все, чего ты добился.

Я сжал руку в кулак и замахнулся. Мои костяшки впечатались в худую щеку. Его голова дернулась, но я не позволил ей спастись – следующий мой удар лег чуть ниже. Раздался хруст, челюсть затрещала под моим ударом, и я не собирался останавливаться.

– Почему ты меня не прикончил?! – закричал я, замахиваясь в третий раз.

Крепко сжимая горло мужика, я чувствовал внутри только презрение.

Почему он оставил меня в живых?!

– Чертов идиот, – рычал я, укладывая на чужое лицо удар за ударом.

Кровь марала мои руки, но я этого практически не замечал – глаза застлала пелена ярости. Я даже не видел, куда именно попадал мой кулак, мне было абсолютно плевать: я слышал лишь хрип кабатчика, и это все, что я желал слышать. Я чувствовал на костяшках боль от тупых костей человеческого лица, а мои ногти врезались в ладонь, и это заводило меня. Я все бил и бил, наслаждаясь самим фактом того, что нас с жертвой объединяет чувство боли.

Неужели это радость? Я уничтожаю живое существо. Это тешит меня?..

Неожиданно для меня, кулак замер в сантиметре от цели. Я дернулся, пытаясь освободить руку из чьего-то хвата, но напрасно.

– Инквизитор, – тихий голос Алисы прозвучал будто на задворках сознания, хотя я понимал, что слышу его рядом с собой. – Зачем ты это делаешь?

– Чтобы… – пелена сползала с моих глаз, я посмотрел на опухшее, окровавленное лицо кабатчика. – Потому что…

Мои пальцы разжались. Тело, обмякшее и изуродованное, упало. Я ухватился за рукоять двуручника, вытаскивая его из живота. Постепенно, перехватывая лезвие, я освободился от хватки металла. На пол стекала кровь. Во рту пересохло. Алиса отпустила мою руку, и я со стоном уперся плечом в балку.

– Ты его все-таки прикончил, – сухо прокомментировала спутница, брезгливо прощупав пульс.

Я посмотрел на лицо, покрытое кровавыми трещинами. В помутневших глазах смешались кровь и слезы.