Демон-Инквизитор (СИ) - "one of the qwerty" - Страница 104

– Ты напился, – сухо прокомментировал я, выходя вместе с Яном на улицу.

– Что? Да я пош… ти не пьян.

«Чертик» внешне выглядел достаточно опрятно, хотя крепежи на вывеске нуждались в замене: металл покрылся ржавчиной.

Ключ лег в мою ладонь, Ян сел за стол к какой-то компании людей. У стойки были препирательства.

– Крыша протекает! Слышите? Спать не возможно, прямо на кровать течет!

Бросив взгляд на недовольного постояльца, вынуждающего трактирщика изъясняться, я остановил взгляд на ножнах.

«Святые буквы, что обагрились кровью Иуды».

Я хорошо помнил эти слова. Они были выгравированы на клинке меча, который я так хотел вновь взять в руку.

– Сейчас нанять никого не выйдет, в городе траур! – рявкнул хозяин заведения. – Крестную мать выкрали, уже несколько дней найти не могут, еще и какой-то псих с боем прорвался в город! Никто в здравом уме сейчас не пойдет крыши чинить в харчевнях. Сидят по домам, суки, не рыпаются… Не нравится комната – плати за другую. Либо ушивайся прочь, скотина!

Толкнув дверь, я скользнул в коридор, ведущий к комнатам. Отперев одну из них, я с удовлетворением увидел Тласолтеотль, лежащую на кровати. Ее длинное лезвие блестело в сумраке свечей. Хоть я и просил Яна спрятать меч, это сделать у него, видимо, не вышло. Оно и понятно: комнатка была убогая, ни ванны, ни мебели хорошей. Только шаткий стол с кувшином вина да кружкой – последнее, подозреваю, в стоимость комнаты вошло. Большего мне и не нужно.

Плеснув из треснутого глиняного кувшина дешевой выпивки, я ухватился за кружку и в пару глотков опорожнил ее. Пламя свечей дернулось. Я налил себе еще. Но на этот раз пить не стал, оставив ее стоять. Поинтересовался:

– Кто ты такой, и что делаешь в моей комнате?

Из-за спины доносилось тихое сопение. Я усмехнулся. Развернувшись, встретил взгляд.

– Это я, Ливер. Не узнаешь меня, да? – лицо, покрытое ранами, презрительно скривилось. – Хороший же из тебя друг, Джордан…

Рассмеявшись, я покачал головой.

– Черт, а ведь почти. Совсем немного, и я бы испугался. Но ты не тянешь ни на моего мертвого товарища, ни на мои ночные кошмары. Так, что-то среднее, и то, только если перевернуть да вглядеться, – мои пальцы нащупали кружку, я сделал глоток. – Тебе стоило подождать, пока напьюсь. Хотя честно скажу, выпивка здесь – как моча. Я не пробовал, но уверен, что так и есть. Держи.

Выплеснув остаток вина на незваного гостя, я выхватил меч и рубанул воздух. От удара увернулись, но это меня устраивало. Я получил возможность попятиться в сторону кровати, на которой лежал двуручник. Им в комнате не особо помашешь, но на богиню я надеялся больше, чем на дешевый кусок металла в руках.

– Ты стал чуточку хитрее. Даже жаль, что не выйдет одурачить снова, – сказали мне с нескрываемым ядом, убирая капли вина с лица.

Иллюзия рассеивалась на глазах – плоть растворялась, кость исчезала, и под этим всем было знакомая крысиная морда.

– Где твой бархатный фрак, дядя? Только не говори, что потерял его вместе с клыками.

Аксель легонько пожал плечами и вытащил меч из ножен.

Мой меч.

– Бархатный фрак пришлось выкинуть, чтобы выбраться из Альтстона. К несчастью, не все смогли так сделать, – оскалился вампир.

Лица, омытые дождем и огнем. Тусклые, сжавшиеся, с повисшей на костях кожей. Некогда живые стали «сгоревшими», смрадными и ядовитыми даже для самых голодных трупоедов.

Я сделал короткий выпад, почувствовал крепкий удар по клинку в руках и тут же отскочил назад. Аксель, видимо, умел кое-как обращаться с мечом. Зная инквизиторское оружие и его качество, я понимал, что шансов у меня не так много. Было бы. Полагайся я только на оружие.

– Знаешь, почему нельзя пользоваться чужим оружием, ублюдок? – поинтересовался я, для развлечения нанося быстрый удар и отскакивая назад.

– И что же ты мне скажешь, малявка? – усмехнулся Аксель.

– Не только скажу, но и покажу, – я отбросил меч; вампир, увидев то, что я безоружен, рванул ко мне. – Симфония металла!

Падение лепестков. Что светятся ярчайшими цветами. И воспевают ноты, стремящиеся к небесам.

Вот, что для меня Симфония металла. Это роза, что теряет цвет; ромашка, что поет последнюю мелодию перед тем, как будет прожевана ненасытной коровой; одуванчик, что хочет пустить семена по всему миру, но на деле не уйдет дальше сотни метров; лотос, что тонет под лапами скользкой жабы.

Аксель остановился в метре от меня, подняв взгляд к потолку, туда, где замер мой меч. Его глаза брызнули грустью. Она потекла по щекам, ненадолго останавливаясь на подбородке и слетая с него на пол.

Слезы, что навсегда покидают обреченный глаз.

Вот, что такое Симфония металла.

– Понятно… – отстраненно сказал вампир. – Не знал… ты владеешь магией. Что же… я надеялся, продержусь дольше. Жаль, Алиса не предупредила.

Со всем презрением, со всей яростью я махнул рукой вниз.

Баттута ломает доски сцены, выпрыгивает из мелодии, звуча топором палача. А флейты, барабаны и скрипки – стоны восторженной толпы, доведенной до экстаза видом крови провинившегося перед родом людским.

Лезвие скользнуло между губ Акселя, пронзая его грязный язык, извивающийся в угоду лишь желчи и злобе; заходя в горло, по которому текла лишь чистая выпивка, не оскверненная ядом труса.

– Его будет непросто убить… – признается Алиса, и я вижу, что это ложь.

– Умри! – закричал я. – Сдохни!

Меч провернулся во внутренностях вампира. Его тело было выпрямлено, он в буквальном смысле проглотил весь клинок, и теперь его рот источал кровавую влагу. Я с наслаждением наблюдал за тем, как вонючая крыса тонет в помоях, которые сама для себя же и нагрела.

– Не убивай его, у меня перед ним должок, – попросила Алиса.

– Черта с два… – зарычал я. – Ты умрешь прямо сейчас! Я превращу твои внутренности в ту кашу, в которую мои превратил яд! Никто тебе их не заменит! Никто не вставит в тебя сердце грифона, чтобы ты выжил! Ты умрешь, прямо сейчас. В эту. Секунду. Сейчас!!!

Горло пронзил крик. Глотку пронзил меч. Острие вспороло живот и грудь, раскрыло рот через нижнюю челюсть, высвобождая осколки зубов и подбородка. Я с упоением смотрел, как кишки ненавистного мне упыря вываливаются на пол. Но сердце… сердце – оно еще было в груди. И Аксель был жив.

Я подскочил к нему. Сапоги чавкнули внутренностями, лежащими на полу. Запустив руку в зияющую рану, я, не церемонясь, сжал сердце и почувствовал, как мои пальцы остановил камень.

Это оно…