Терпкость вишни - Сова Изабелла - Страница 29

— Не ты! — взвыла Мария. — Я плачу из-за гуру, а не из-за такого бесчувственного чурбана, как ты!

— Ну, мне сразу полегчало, — ответил Ендрек, складывая вещи в сумку.

— А плачу я… потому что… вчера я видела в окно, как он шел в обнимку с другой девушкой. А я ему так верила!

— Вот этого я и не могу понять, — заметила Виктория. — Почему именно ему?

— Потому что в нем было что-то подлинное, настоящее.

— Ну да, шляпа, — буркнул Ендрек.

— Думаете, до меня не доходило, какой гуру на самом деле? — канючила Мария. — Думаете, я не видела, как он путается и не помнит, что говорил днем раньше?

— Так нам и казалось, — вставила Виктория.

— Доходило, только я не хотела признаваться. Я предпочитала притворяться, будто все идеально.

— Зачем?

— Не знаю. Может, не хотела вас беспокоить.

— А вот в это поверить как раз трудно, — объявила Миленка от имени всех нас.

— Знаю, — смущенно призналась Мария. — А может, я чувствовала себя по-дурацки оттого, что, несмотря на все разочарования, я продолжаю с ним встречаться.

— Так почему же ты с ним встречалась?

— Да я уже говорила, — вздохнула Мария. — Ради той крупицы искренности, которая таилась в море изощренной лжи.

— Знаешь что, Марыська? — заглянул из коридора Ендрек. — Тебе надо бы заниматься ядерной физикой. Там тебе было бы где развернуться! Поиски элементарных частиц в море материи.

КОНЕЦ ФЕВРАЛЯ

Сегодня я решила подсчитать, на сколько мне хватит денег из копилки (почти половину я уже истратила). Если перейду на хлеб со смальцем и кипяток с сахаром, то должно хватить… до середины апреля. А потом? Может, все-таки позвонить домой и…

— Вишня, для тебя есть халтура, — объявила Виктория, кладя передо мной мятую салфетку с номером телефона. — Нужна учительница испанского и английского для десятилетнего гения.

— Для гения? — перепугалась я.

— Спокуха, это всего лишь мнение его родителей.

— Это еще хуже. Если малыш ничему не научится, виноватой буду я.

— Платят сорок злотых за час. Хотят два раза в неделю.

Я быстро мысленно прикинула, на сколько это продлит мое пребывание на улице Казимира.

— Ладно, звоню.

Мать мальчика изящным голосом дикторши описала мне ситуацию.

— Понимаете, пани Вишня, — щебетала она, — Милош необыкновенно способный, просто невероятно. Я даже подозреваю, что он гений…

Милош? Чувствую измученную братскую душу[15].

— Понятно.

— У него такой высокий коэффициент интеллекта, и к тому же он замечательно играет на блокфлейте.

— Так в чем же проблема?

— Ему необходима дисциплина. А у меня нет времени, у мужа тем более. Потому мы и ищем кого-нибудь, кто внушил бы некую мотивацию Милошу. Но только без нажима, он такой впечатлительный. Ну как? Попробуете?

ПЕРВАЯ СУББОТА МАРТА

Через минуту переломный момент — моя первая работа. Мы условились на двенадцать, и я уже с четверть часа брожу вокруг небольшого дома, а за мной бдительно следят четыре тщательно выбритых охранника. Уже без трех, так что можно, наверное, заходить.

— К кому? — именно так приветствуют гостей в роскошных жилых комплексах с бассейном и кортами.

— У меня урок у Янечко.

Интересно, он меня сейчас обыщет?

— Проверим. — Охранник позвонил по домофону. — Все верно. Пожалуйста!

В завершение крохотная щепотка вежливости. Я прошла на лестничную клетку и уже через минуту была в квартире родителей Милоша. Мне открыла элегантная женщина с внешностью телеведущей.

— Здравствуйте, — прошептала она, улыбаясь как дикторша. — Сейчас я представлю вам Милека. Подождите, пожалуйста, в гостиной.

Я присела на краешек кожаного кресла, терпеливо дожидаясь, когда Милош соблаговолит вылезти из своей норы. Вылез. Маленький мальчонка с пепельными волосами и синими кругами под глазами.

— Это пани Вишня, твой новый репетитор.

— А можно я буду называть тебя Косточкой? — Мальчик протянул липкую лапку с пятнами синей туши от маркеров.

— Милош! — воскликнула мама Милека с миной дикторши, сообщающей телезрителям ужасную новость. У меня самой на миг замерло сердце.

— Ладно, когда начинаем? — спросил Милош тоном крепостного крестьянина, которому велено вспахать до захода солнца целое поле.

— Прямо сейчас. Достань тетрадки и покажи пани Вишне, на чем вы закончили. А я подожду в гостиной. Приятных занятий.

Мы подошли к комнате Милоша. Его мать одарила нас телегеничной улыбкой и исчезла, закрыв за собой дверь.

— В гостиной сидит, боится, как бы ты чего не унесла, — тут же наябедничал Милош, садясь за свой стол.

— Я? Но что? — спросила я, не скрывая удивления. Да что я могу унести отсюда? Огромный цветочный горшок с куском газона? Футуристическую бетонную скульптуру? А может, гигантский стол, украшенный керамической мозаикой?

— Ну да, — подтвердил Милош. — Например, ты могла бы унести мой компьютер.

— Мне его не поднять, — заверила я ученика.

— Да я-то это знаю, а она нет. И подумать только, что она — начальник отдела, в котором производят какие-то важные расчеты.

— А я думала, что она диктор на телевидении. Ну что, покажешь мне тетрадки и все остальное?

— Сейчас. Но только можно я буду называть тебя Косточкой? — Милош упрямо стоял на своем.

— Да пожалуйста. Я не против. А вот твоя мама, похоже, будет недовольна.

— Она не услышит. А после двух уроков перестанет за тобой следить. И потом, у нас звуконепроницаемые двери. Если бы меня тут душил грабитель и я визжал как свинья, она бы ничего не услышала.

— А папа? — спросила я.

— Папа работает в Варшаве в каком-то важном международном проекте, так что он вообще не будет вмешиваться.

— Он что, не приезжает?

— Раз или два в месяц приезжает и тогда вовсю старается отработать долги по воспитанию. Так он подавляет угрызения совести, — вздохнул Милош.

— Как-то не похоже, что ты в восторге.

— А ты была бы? — буркнул он. — Почти чужой человек врывается в дом и играет в отца. Заполняет все свободное время так называемыми развлечениями, а когда наконец с ним как-то свыкнешься, уезжает. Бессмысленно это… Ну так как? Я могу называть тебя Косточкой?

Мы хлопнули ладошкой об ладошку. Милош продемонстрировал тетрадки.

— Мы закончили на «Las comidas»[16], а по английскому на Present Perfect, — широко зевнув, проинформировал он меня.

— А почему ты такой усталый?

— Ты бы тоже была усталая. В школе у меня двадцать пять уроков в неделю. Плюс раз в неделю немецкий, в воскресенье бассейн и урок тенниса. В четверг художественная студия. А теперь еще испанский и английский. Мама говорит, что в моем возрасте человек быстро усваивает знания и нужно это использовать.

Я как будто услышала собственного отца.

— Ой, я тоже ходила в художественную студию, — сказала я. — А кроме того, в химический кружок, на уроки испанского, на курсы английского для продолжающих и в бассейн.

— Хуже всего, — вздохнул Милош, — что теперь уже все время мы будем так вкалывать. Отдохнем только на пенсии. Ох как я мечтаю быть таким же старым, как дедушка. Дожить до семидесяти лет, поселиться в лесу и чихать на все с присвистом.

— Скоро дождешься, — попыталась я утешить его.

— Знаю, и, кажется, быстрей, чем мне думается. Так говорит папа. Потому они вместе с мамой заполняют мое время всякими разными занятиями. Чтобы я успел научиться всему, что важно.

— Для кого важно? — спросил Ирек, снимая корпус компьютера.

— Хороший вопрос.

— Должен сказать, — добавил Ирек, — мальчонка кажется очень смышленым. Видимо, он отдает себе отчет, в каком он положении. Только не знаю, повод ли это для радости.

— Немножко отдает, — подтвердила я, — а немножко играет старшего по возрасту. Как все дети честолюбивых родителей. Ему всего десять, а выражения он использует вполне взрослые.