Серебряные рельсы (сборник) - Чивилихин Владимир Алексеевич - Страница 13

Уже два часа подряд они прорубались сквозь сырой, заросший зеленым мхом ельник. Намокшая одежда стала тяжелой и холодной. Хотелось бросить все и, вернувшись по следу назад, поискать обходный путь. Но не будет ли там еще более густого ельника? На проводника положиться было нельзя – Холлмоев совсем не знал дороги, и польза от него была сейчас минимальной.

Оленей приходилось чуть ли не толкать в кусты, потому что вьюки цеплялись за ветки, а животные не умели бороться с их упругой и неверной силой. Больно было видеть, как олень прыгал через колоду, но зацеплялся по пути за какой-нибудь сук и падал, рискуя сломать шею или ноги. Его поднимали, а он смотрел печальными глазами, будто спрашивал: «Зачем же вы мучаете меня, люди?»

Хотя бы не было этого трижды распроклятого дождя, от которого уже начинает ломить кости! Кошурников шел впереди, работая топором, как машина, за ним медленно тянулся весь караван. Серое небо низко нависло над лесом, дождь приглушал звуки, не было видно ни птиц, ни зверюшек…

– Э-хо-хой! – раздался вдруг в тайге далекий и слабый голос.

– Кого это тут носит? – сказал Кошурников, опуская топор. Прислушался. – Дайте-ка ружье, ребята.

Ясно, за ними шел какой-то человек. – Без оружия, – прошептал Костя, когда незнакомец мелькнул за деревьями.

Это был пожилой тоф, изможденный и робкий.

– Я проводник, а там начальник, – сказал он, махнув рукой назад. – Мы были далеко, камни искали. По вашему следу меня послали, хлеба нет давно.

– Надо сходить, Михалыч, – сказал Алеша. – Наши люди.

Кошурников кивнул головой, направился к вьюку, окликнул Алешу. Они двинулись обратно по просеке. Вскоре пришли к небольшому костру, у которого сидел человек. Высокий, сухой и морщинистый, он поднялся с трудом, протянул руку.

– Громов.

– Директор заповедника? – удивился Кошурников.

– Нет, за соболем гляжу по совместительству. Геолог я. Все горы излазил, сейчас с Агульских белков иду. Приходится – война. Как там?

– Туго. В Сталинграде бьются.

– Уже в городе?

– Да.

Они помолчали.

– А у меня к вам письмо есть, – вдруг вспомнил Кошурников и достал помятый конверт. – Вот…

– Комическая ситуация, – мрачно сказал Громов, прочитав рекомендательное письмо управляющего Нижнеудинским банком. – Все наоборот – пришлось мне к вам за содействием обратиться…

– Бывает.

– Вы, значит, на Казыр? – внимательно, оценивающе глянул Громов на Кошурникова. – По следу видно, с оленями. Где думаете их бросать? Ведь скоро гиблая тайга начнется. Ни зверя, ни мха. Километров на сто голый лес…

– Да, Колодезников говорил.

– Выцарапался он все же из тайги? – оживился Громов. – Это мой коллектор. Выбрался, значит?

– Пришел. Еле живой.

– Образцы принес?

– Не знаю. Трудно сейчас геологам…

– Всем нелегко. Ружье есть?

– Взяли.

– Кто разрешил?

– Сами. С боем.

– Доберусь, строгача дам. Ваши далеко работают? Я послал к перевалу человека вчера.

– Козлов у меня здесь. Недалеко. Вы ему помогите в случае чего.

– Ладно. Казыр плохо знаете? Давайте-ка блокнот ваш сюда.

Они проговорили целый час. Вернулся на олене еще один геолог, побывавший в лагере Козлова. Прощаясь, Кошурников попросил:

– Вы уж не наказывайте начальника охраны за ружье. Человеку другого выхода не было.

– Посмотрим. А за хлеб спасибо…

Возвращаясь в лагерь, изыскатели выработали окончательный план: идти тайгой вдоль Казыра, пока не начнется спокойная вода, а там, отправив оленей обратно, сесть на плот.

– Громов говорит: водой не больше двенадцати дней до жилья, – сказал Кошурников. – Это уже хорошо.

– А человек-то какой! – восхитился Алеша. – С Агула идет, столько времени хлеба не ел, а при нас даже не взглянул на него.

– Да. Сильный мужик.

«Встретился с директором заповедника Громовым. Он едет с Агула и случайно попал в Среднюю Кишту. У него уже 10 дней, как вышел весь хлеб, и едут, питаясь одним оленьим мясом. Спустились в Малую Кишту, увидели наш след и послали проводника к нам за хлебом. Выделил из своего запаса одну булку, и Володя дал ему 6 кг муки. Я к нему ходил с Журавлевым. Очень симпатичный человек. Дал мне описание основных порогов на Казыре. Сделал на память зарисовки порогов и рассказал, где нужно выходить на берег и где делать плоты. Я ему заказал написать для меня геоморфологический очерк долины Казыра. Очерк написать обещал. Пришлет его в Новосибирск. Дал мне несколько практических советов, как плыть, основываясь на своем опыте. Обещал побывать у нас в Новосибирске и в Минусинске.

Погода стоит хорошая. В ночь с 8-го на 9-е моросил дождик, но утром перестал. Сегодня днем несколько раз начинала идти крупа, но снег не пошел. Сейчас тепло. К сожалению, нет термометра. Не могу фиксировать температуру воздуха, а главное, температуру воды, что особенно важно для определения начала шуги».

Олени шли плохо – они, видно, чуяли, как туго им скоро придется. На земле все реже попадались мшаники. Олени останавливались, тянулись мордами к островкам мха. Костю бесило это, и он выломал добрую палку.

– Брось погоняло! – сказал Кошурников. – Он же сдачи дать не может.

– Оннахо, верно, – поддержал проводник. – Бьешь его – молчит, кормишь – молчит, режешь – опять молчит.

– Давайте ночевать.

«10 октября. Суббота

Выехали в 11 часов. Задержались утром из-за того, что олени всю ночь простояли голодные. Нет мха, а отпустить их нельзя – пойдут шляться, искать мох. Утром немного пощипали листья на пойме и этим ограничились. Без мха олень может работать не более трех дней, потом худеет и обессиливает.

Плохо, что проводник не знает дорогу. Потеряли из-за этого часа три. Шли с ночевки горой, в то время как нужно было идти поймой. 6 км шли 5 часов. Километра два рубил тропу.

Брод через Казыр выбрал удачно. Сначала перебрели протоку, а потом основное русло. Дальше тропы нет. Вел по звериной тропе. Сначала по сухим пойменным протокам, а потом по надпойменной террасе. Дорога тяжелая. Густая тайга с завалами, часто приходится рубить. Ниже встречалась тропа, которой пользовались охотники лет 15–20 назад. Здесь редкий лес, но тропа за последнее время не расчищалась и сильно завалена – почти непроходима.

Таким образом, прошли за день 13 км и то с большим трудом. На ночлег пришли усталые. Разрешил зарезать оленя. Зарезали комолого. Он жирный, малоезженый и устал, несколько раз в дороге ложился. Получив разрешение на убой, все воспрянули духом в предвкушении шашлыка. Поели, попили чаю, и у всех восстановилось хорошее настроение. Оленя забить было необходимо, так как продуктов у нас мало. Удивительно быстро расходуется крупа, правда, она у нас самая непрактичная. Нужно брать с собой рис и пшено – они гораздо экономнее.

Ночевка опять без мха. Срубили два дерева и немного подкормили оленей древесным мхом.

На Казыре исключительно много зверя. Сплошь все исхожено изюбром, сохатым и медведем. Местами тропы так хорошо пробиты, что трудно поверить, что это зверь. Нам еще зверь не встречался, да и медведь уже не бродит, на днях он ложится в берлогу и сейчас ведет себя спокойно.

Вечером прошелся немного по берегу. Заколол хариуса граммов 700 весом, а другого смазал. Рыбы в Казыре очень много.

Река Казыр с того места, как я ее знаю, то есть с устья Малой Кишты, сначала представляет собой бурную речку, быстро падающую по камням. Принимая в себя притоки, Казыр становится многоводнее и уже ниже Прямого Казыра течет довольно мощным потоком по перекатам и порогам. Тихих плесов почти нет».

Идти было трудно. Напоенная водой тайга пропитывала одежду на первом же километре пути. Ехали молча, слышался только характерный хруст; как сказал Алеша, у оленей над копытами есть какая-то хрустелка. В таежной тишине этот звук раздавался зловеще, незнакомо. Больше шли пешком, рубили тропу. Только проводник совсем не слезал с оленя, без конца клацал своим кресалом, высекая для трубки огонь. Вечером снова свалили несколько елей, покормили оленей древесным мхом. «Бородач», однако, не пришелся по вкусу – животные сгрудились и всю ночь робко постукивали рогами.