Москва – город проклятых (СИ) - Кротков Антон Павлович - Страница 122

— Чудно это как-то. Вы говорите о ней, как о живом существе, — подивилась старуха.

— Говорю же вам, она живая! — в свою очередь Вас Вас не мог понять, почему люди не понимают столь очевидных вещей.

— А вы чудак, — повторила пожилая женщина, но уже без насмешки, скорее с уважением.

Пока они разговаривали Вас Вас обратил внимание на прежде не замеченного им персонажа. От костра к костру бродил неопрятного вида старикан в грязной хламиде. На голосе его топорщилась большая шапка седых, непричёсанных волос, вместо верхней одежды он кутался в старый плед, штаны его были сильно вытерты на коленях и в заплатках, через дыру в носке правого ботинка выглядывал большой палец ступни. По первому впечатлению вроде обычный бомж, вот только грустное выражение лица и мудрые глаза заставляли усомниться в столь поспешном определении. Все его гнали. И подойдя к их костру, старик робко, без особой надежды, попросил:

— Разрешите я вам почитаю свои стихи.

— Не до стихов нам, проходите! — равнодушно буркнула кормящая мамаша.

— Напрасно, — покачал вихрастой головой старый поэт.

Вас Вас со своего места смотрел на него почти в профиль и видел чеканное, как у Вальтера лицо.

— Вашему ребёнку, — поэт грустно указал на сосущего грудь младенца, — было бы полезно с материнским молоком усваивать молекулы культуры, чтобы вместе с витаминами, с младенчества обогащаться красотой, иначе он рискует вырасти дикарём.

После столь странного монолога на старика поглядели как на окончательно свихнувшегося интеллигента. В глазах этих людей он выглядел бесполезным, нелепым существом. Чем-то навроде валяющегося по соседству изящного кресла, хотя от него-то после разделки как раз толк будет, а какая может быть польза в мёртвом городе от литератора? Даже приблудный пёс имел гораздо больше шансов получить у этих людей кость, чем продавец никому не нужного товара. Один из мужиков его даже грубо послал. Но старик не обиделся, лишь с философской задумчивостью произнёс:

— Таков русский человек: грешить, так по полной, гармошку на разрыв. А каяться, так лоб расшибить, до Иерусалима пешком — грехи отмаливать, чтобы ноги до крови стереть… Только бывает и покаянием не заткнуть дыру в кровоточащей душе… — Из груди его вырвался долгий вздох. Столкнувшись с полнейшим непониманием, старик собрался уходить, как вдруг заметил скрипку в руках Сенина и счастливая улыбка озарила его печальное лицо:

— Что я вижу! — обрадованно воскликнул он, обращаясь не к владельцу инструмента, а к самой скрипке. — Вам каким-то чудом удалось уцелеть посреди этого хаоса, сеньора! Вас не швырнули в костёр и даже не разбили ради пустой забавы! Выходит мир не так уж чёрен, и ещё нуждается в таких как мы…

Сенина этот монолог особенно тронул, он протянул старику свою миску с ещё тёплым супом и впридачу пачку сухого печенья из рюкзака.

Старик с достоинством принял еду, несколько церемонно поклонился в благодарность, и отошёл в сторонку, устроившись неподалёку прямо на земле. А Вас Вас услышал от старухи:

— У вас доброе сердце.

— Просто мы с ним похожи, — кивнул на поэта Сенин. — Я его понимаю, потому что сам такой же — абсолютно непрактичный. В такие времена, как нынешние, ценятся мастера на все руки, умеющие приспособиться и выживать. Окажись я на его месте, тоже бы пропал. — Вас Вас непроизвольно поморщился и схватился за живот из-за резкой боли.

— Что с вами? — понизила голос до шёпота старуха. — Я ведь вижу по вашему бледному заострившемуся лицу, что с вами не всё в порядке.

— Вероятно отравился. Но вы меня не бойтесь, я ведь с военной базы, — беглый офицер показал нашивку у себя на рукаве, — нас там прививают.

Но старуха явно напряглась, беспокойно заелозила на месте, с воскресшим подозрением рассматривая чужого человека, от которого не знаешь какой беды ожидать. «Смотри на меня!» — будто мысленно требовала она у него ответа, а у самой глаза наполнялись болью и страхом за всю свою большую семью. «Как же ты посмел прийти к нам, если нездоров!» — слышалось Сенину и он потупил взгляд, не в силах смотреть в прожигающие его глаза-рентгены.

И снова ему на выручку пришла любимая внучка главы семейства, которая что-то зашептала своей бабушке на ухо, а пожилая женщина слушала, косила недоверчивым глазом на чужака, однако при этом согласно покачивала головой.

— Моя внучка говорит, что для нас вы не опасны, и не причините зла моей семье. Я ей верю…

Вас Вас благодарно улыбнулся девушке с огромными чистыми глазами и смуглым лицом «итальянки», и даже протянул к ней руку. Девушка осторожно взяла его ладонь, но вместо того, чтобы пожать её, некоторое время внимательно разглядывала. Потом что-то снова зашептала бабушке.

— Внучка говорит, что эта рука создана для скрипки, а ей пришлось держать оружие — передала ему слова девушки пожилая женщина.

— Всё правильно, я же теперь военный, — подтвердил Вас Вас.

— Но внучке померещилась когтистая лапа убийцы.

Вас Вас удивлённо посмотрел в распахнутые глаза необычной провидицы:

— Ты ошиблась, милая, вот моя рука, посмотри хорошенько! Разве она похожа на звериную лапу?

— Не обижайтесь на неё, — попросила старуха, — просто у моей внучки случаются странные видения. Она также говорит про небесное молоко, которое вам не надо было пить. Теперь по вашему хребту поднимается синий туман, он словно болотные испарение застилает вам разум… — Пожилая женщина сама выглядела озадаченной теми словами, которые ей приходилось повторять вслед за своей любимицей.

— Я в этом ничего не понимаю, но внучка уверена, что нам вы не причините зла…

— Она права, ведь я испытываю к вам искреннюю благодарность за себя и свою спутницу. Завтра утром мы уйдём. Мне надо добраться до больницы, чтобы показаться врачу.

Вас Вас и тоскливо посмотрел вдаль:

— Только до неё ещё надо дойти.

— А давайте я приготовлю для вас специальный отвар из трав для больных кишок! — вдруг оживилась старуха. — У себя на даче я выращиваю и засушиваю всякие травки, они у меня с собой.

Старуха тут же взялась за дело: стала кипятить воду в небольшом котелке и открывать пакетики с травками и корешками. Попутно она с грустью говорила, что в такое время лучше всего сидеть по квартирам, но у большинства на этой улице не осталось жилья, куда бы они могли безопасно вернуться. У одних всё уничтожил пожар, другие опасаются соседей.

— Скоро взойдёт луна и бесноватые повылазят из своих нор. Всё в городе начнёт охотится… Правда эта улица считается безопасной: с одной стороны находится больница, там брошено множество беспомощных больных, в основном старики, которых забыли вывезти. Есть и сумасшедшие, но больше тяжёлых лежачих больных. Своими криками они очень привлекают бродячих: пока нелюдям будем хватать пищи, сюда они не дойдут.

— Но зомби могут прорваться и оттуда, — Сенин кивнул в ту сторону, откуда пришёл сам, — и вряд ли баррикада их надолго сдержит.

Пьяница с морщинистым обмылком вместо лица усмехнулся из-под надвинутого козырька бейсболки:

— А зачем им мы? Если там специально для пожирателей мозгов хозяева квартала каждый вечер вывешивают угощение!

Сенину вспомнились развешанные на деревьях клетки со свежеобглоданными скелетами, его затошнило, живот скрутило так, что от чёрной боли аж потемнело в глазах и вдохнуть стало невозможно. Так вот зачем они там! Кто-то специально вывешивает угощение для каннибалов!

Вас Вас с трудом поднялся. Скрючившись и осторожно массируя себе живот, сделал несколько шагов, пытаясь унять тошноту и боль. Неподалёку чей-то резкий голос вспорол сонную атмосферу глубокого вечера, будто пронзительный вой голодного койота. Трудно было поверить, что омерзительный, леденящий кровь клич породила человеческая глотка. На призыв тут же последовал ответ, потом ещё один. Перекличка быстро переросла в какую-то вакханалию из оголтелого рычания, визга, злобных выкриков. Невольно вслушиваясь, Вас Вас представлял себе жуткую картину обгладывания человеческих останков, мерзкую возню и схватку вокруг в клеток.