Москва – город проклятых (СИ) - Кротков Антон Павлович - Страница 121

Большинство рассевшихся вокруг костра мужчин даже не подняли головы, и никто не спешил ему отвечать. Сенину пришлось подавить в себе гордость и снова обратиться к нелюдимой братии:

— Долгий путь сильно утомил нас, позвольте нам хотя бы немного отдохнуть и погреться? Мы расплатимся едой.

Наконец ближайший к ним тип зашевелился, засаленный козырёк его бейсболки приподнялся, из-под него показался морщинистый обмылок запойного пьяницы вместо лица:

— Шёл бы ты отсюда, мил человек. У нас своих дармоедов хватает.

Но уйти Вас Вас не мог, почему-то была твёрдая уверенность, что если им откажут у этого костра, то и в других местах тоже.

— Мы ведь тоже люди! — в нём прорвалось возмущение. — Почему вы не хотите замечать ничего и никого вокруг?… Неужели в вас не осталось ничего человечьего, только эгоизм?! — Вас Вас почему-то теперь обращался к молодой девушке, которая сидела рядом с пожилой женщиной. Он видел перед собой худенькое, почти невесомое создание, словно всё время зябнувшее, не смотря на тёплый свитер и близость к костру, с дрожащими длинными музыкальными пальцами. Лицо нежное и красивое, с высокими скулами, оливковой кожей и громадными живыми глазами. Похожа на итальянку, а ещё на самую талантливую его ученицу, которая была гордостью его музыкальной школы, и теперь стала мировой знаменитостью. И Сенин ей улыбнулся, завороженно глядя в огромные колдовские глаза, непроницаемые как самая тёмная ночь.

Девушка улыбнулась в ответ, после чего стала что-то тихо говорить старухе, словно убеждая её.

Каким-то шестым чувством Вас Вас угадал тайную пружину влияния на эту компанию. Оказалось, в этой группе царит настоящий матриархат, культ матери рода, — как в незапамятные времена раннеплеменного общества. Как же быстро налёт цивилизации облетает с современных горожан, словно шелуха! И всё возвращается назад к своим истокам, в первобытное состояние!

Старая женщина с не самым приятным морщинистым лицом смерила чужаков внимательным оценивающим взглядом и сделала снисходительный знак, чтобы новеньким освободили место.

— Может, мать, велишь ему ещё стакан налить? — неприветливо ухмыльнулся пьяница с обмылком вместо лица.

— А может хватит тебе пить, Федька! — строго прикрикнула на него старуха, однако в голосе её не было настоящей злости, так мать старается увещевать непутёвого, но горячо любимого сына. Он же отвечал ей грубо:

— Почему хватит? Какая у меня ещё радость осталась в жизни?

— От твоей водки, Фёдор, она не станет ярче, — вздохнула мать.

— Почему не станет? — не согласился алкаш и плеснул из стакана в огонь.

Вас Вас хотел сел на место, которое ему освободили, но в последний момент зловредный Федька выставил ноги в грязных ботинках и своим неприятным хамоватым голосом потребовал у матери:

— Пусть платит! Водярой!

На удачу среди доставшихся им с Викой трофеев оказался флакон мужского одеколона (главное, что он был на спирту), который Вас Вас отдал вымогателю, на время примерив его со своим существованием.

Вас Вас сел, устроил рядом с собой Вику и сразу стал вынимать из рюкзака обещанные продукты. За это ему и его маленькой спутнице налили по миске дымящегося густого супа из консервированной говядины с сухарями и фасолью. Проголодавшаяся Вика жадно набросилась на похлёбку. Вас Вас же едва смог одолеть пару ложек из-за возобновившейся боли в животе.

Хотя погода была прохладной, ему было жарко, со лба катился пот — у него сильно поднялась температура. Его снова начало тошнить, появилась слабость. Ему бы сейчас снова припасть губами к чудесной бутылочке со светящимся эликсиром, который недавно принёс ему облегчение, но к сожалению она давно опустела. Ничего не оставалось, как терпеть и присматриваться к соседям. Похоже это была большая семья и старшей в ней была именно старуха. Приземистая, будто пришибленная тяжёлой жизнью, она тем не менее обладала огромным влиянием на своих близких, чувствовался в ней стальной стержень.

— Никак не по вкусу вам пришлось наше угощение, — ехидно проскрипела она. Крупный нос и колючий взгляд делали её похожей на колдунью из скандинавских саг. Повеяло смутной опасностью. Вас Вас напряжённо улыбнулся и обвёл чистосердечным взглядом подозрительные хмурые лица.

— Отчего же, очень вкусный суп, — похвалил он и притворился, что просто не голоден. Жизнь уже научила, что любое недомогание лучше всего скрыть. К счастью, дальнейшими расспросами ему не докучали. Никого не интересовало кто он, почему в военной форме, и куда они с девчушкой направляются. Эти люди и между собой-то почти не разговаривали.

Что ж, Вас Вас был этому даже рад. Из-за нарастающей боли в кишках совсем не хотелось тратить силы на слова. Самое лучшее просто сидеть неподвижно и чтобы никто тебя не трогал. Вика, наевшись, сразу заснула, положив головку ему на колени. А ему всё не спалось. Пламя костра начало понемногу затухать и в руках одного из соседей появилась скрипка, которую он грубо держал за шейку грифа, словно молоток. От такого варварского отношения к изящному инструменту профессиональному музыканту стало не по себе.

— Откуда она у вас? — изумился Вас Вас.

— Музыкальный магазин на соседней улице раздарбанивали, — неохотно отвечал мужик, — мы с братухой мимо проходили, видим она на асфальте валяется.

Мужик взял топор, которым он намеревался разрубить инструмент на щепки для костра.

— Послушайте, не делайте этого! — чуть не взмолился Вас Вас.

— Да? А что прикажете нам с ней делать? Может попиликать на ней? Так никто из нас не обучен.

— Я умею на ней играть, отдайте её мне!

— Ишь ты, умник какой нашёлся! Отдайте её ему! — с весёлой злостью передразнил парень слева. — Сейчас костры топят и скрипками, и виолончелями, и книгами. Искусством сыт не будешь, им не обогреешься, выживать надо! А он о скрипочке переживает.

— Если он такой ценитель музыки, то пусть даст за неё что-нибудь стоящее в обмен — подала практичное предложение пухлая молодица с толстощёким лицом. Голос у неё был резкий «базарный». Услышав этот резкий неприятный голос Вас Вас поразился насколько бывает сильна в детях отцовская порода. Лицо у молодухи было хоть и молодое, однако грубых чертах его тоже проглядывали гены алкаша «обмылка», который уже допил отданный ему одеколон и на время угомонился.

Она кормила младенца огромной, как арбуз, обнажённой грудью, нисколько не стесняясь чужого мужчины.

Вас Вас порылся в рюкзаке и вытащил банку сгущенного молока. Но тут властно вмешалась старуха, которой снова что-то нашептала симпатизирующая чужаку девушка:

— Отдай ему за так, Егор. Раз человек просит. И смычок тоже. Всё равно от одной скрипочки тепла нам сильно не прибавиться. Разруби лучше на дрова то старое кресло, что Иван с Петровичем днём притащили.

Здоровенный бугай насупился, что-то недовольное пробурчал себе под нос, однако перечить не посмел. После смерти старого главы рода его жена стал главой клана. Её окружали дети, внуки, правнуки, сёстры, братья и племянники. И все беспрекословно признавали главенство старухи-матери.

Вас Вас бережно принял инструмент в свои руки. Это была обычная фабричная скрипка, отнюдь не Страдивари. И всё же Вас Вас испытывал благоговейное чувство, он ласково провёл пальцами по струнам, погладил лакированный корпус.

— А вы необычный человек — с удивлением и иронией заметила ему старуха. — Разве скрипкой вы сможете нарубить дров для костра и отбиться от врагов? Зачем она вам?

Сенин ответил не как человек, на котором военная форма, а с эмоциональностью музыканта:

— В ней же тоже есть душа, как и в нас! — а сам при этом не мог оторвать завороженный взгляд от бездонных глаз сидящей рядом со старухой девушки.

— Душа? — усмехнулась старуха и недоверчиво покачала уродливой головой.

— Ну да! — неожиданно для себя завёлся Сенин. — Ведь в каждом инструменте живёт частичка божественного, разве это не очевидно? Не обязательно рубить её топором, чтобы убить, достаточно просто пройти мимо брошенного на землю инструмента и скоро душа его угаснет. Так что она благодарная нам, что мы её спасли.