ДСВ. Книга 2 (СИ) - Аэзида Марина - Страница 15

Ашезир молчал и не двигался с места, но скоро не выдержал.

— Матушка! — он обнял ее и пробормотал: — Ну ладно, не плачь. Я тебе верю. Я всегда тебе верю, я же твой сын…

Она уткнулась лицом в его плечо и скоро успокоилась.

Площадь гудела так, что едва уши не закладывало. Ашезир даже поморщился: благо, под золотой маской этого не было видно, а то народ не понял бы. В конце концов, эти люди явились ко дворцу, чтобы чествовать вернувшегося полубога, отсюда и ликующие крики, и барабанный бой, и грохот медной посуды, принесенной с собой.

Ашезир воздел руки, и шум стал громче, хотя, казалось, громче некуда.

А ведь в глазах людей новый император, наверное, и впрямь выглядел полубогом. Позолоченная маска, золотой венец, сверкающие одежды. Как они, должно быть, переливались под ярким солнцем и густой небесной синевой, на фоне ослепляющего белизной снега. Тем более что такая погода еще и добрый знак.

В начале зимы давненько не было таких морозов, чтобы аж небо очистилось, а снег скрипел под ногами. Может, их вовсе не было — по крайней мере, Ашезир не припоминал. В середине зимы — да, но не в самом начале.

Холод проникал под одежду несмотря на то, что под длинным шелковым кафтаном было несколько слоев теплой шерсти. Благо, что маска не прилегала к лицу, а то, чего доброго, обожгла бы кожу.

Каково же сейчас Данеске? Она к таким холодам совсем непривычна, а церемония завершится нескоро…

Ашезир прошел через площадь к золоченой колеснице, запряженной белыми жеребцами, за которой следовала открытая повозка — в нее уселись супруга-императрица и мать-императрица. Дальше, верхом, двигались принц Хинзар и вельможи.

Сопровождаемые народом, они подъехали к храму Гшарха, где их встретили жрецы с подношениями и священным огнем.

Только к вечеру все участники церемонии вернулись во дворец или разбрелись по домам.

Как Ашезир и думал, у Данески зуб на зуб не попадал. Даже оказавшись под защитой стен, она продолжала дрожать. Дрожали ее губы и руки, а нос и щеки оставались красными, пощипанными морозом, хоть она уже была в тепле.

— Ступай к себе и как следует отогрейся, — шепнул Ашезир, наклонившись к ее уху, и наконец стянул маску. — Вели служанкам приготовить купальню. До пира еще есть время.

— С-спасибо, б-божественный, — пробормотала она и передернула плечами. — А м-мне обязательно т-тебя так называть?

— Только при людях. Хотя, — он усмехнулся, — по имени ты меня все равно ни разу не называла. Вообще никак не называла…

Кажется, она слегка смутилась. Отвела взгляд и, так и не посмотрев на Ашезира, двинулась вверх по лестнице, к своим покоям.

К вечеру Данеска пришла в себя, воспоминания о жгучем морозе теперь казались дурным сном.

На пиру она была рядом с Ашезиром, вроде бы говорила нужные речи в нужное время — все, как учила вдовствующая императрица, — и старалась не смотреть на Виэльди. Он сидел неподалеку, по левую руку от нее. Видеть его, любоваться им и знать, что он вот-вот снова уедет, было так мучительно, что даже захотелось, чтобы его никогда не было в ее жизни. Пусть бы она росла без брата, пусть бы никогда не познала любовника, пусть бы никогда не полюбила! Лучше неведение… Это лучше, чем тупик, в котором они оказались. Тупик под названием «не удержать и не вернуть»

Виэльди, кажется, тоже избегал на нее смотреть, но все равно нет-нет, а они сталкивались взглядами.

Скоро, очень скоро Данеска опять останется без него — без родного, нежного! Останется с нелюбимым мужем — с мужем, который не любит ее. Пусть Ашезир уже не кажется таким отвратительным, пусть она уже не презирает его, а даже восхищается некоторыми чертами его натуры, а все же… Нелюбимый — он и есть нелюбимый.

К ночи разыгралась вьюга. А может, она и раньше разыгралась, просто в зале с толстыми стенами и без окон, за гомоном пира ее не было слышно.

Зато стоило Данеске вернуться в свои покои, и ветер за окном разъярился и напугал. Он шумел не так, как при степных бурях — там, на равнинах, ветер свистел и шуршал, а здесь завывал и скулил, будто раненый зверь или мальчик-смерть. В окна билась метель, словно кто-то бросался горошинами, стекла подрагивали и дребезжали. Такое чувство, что вот-вот вылетят, а вьюга ворвется в покои, завращается, задует свечи и огонь камина, седым покрывалом ляжет на пол, кровать, скамейки, а Данеску превратит в ледяную статую.

Ерунда, конечно, а все равно не по себе… Даже обычно уютный свет ламп и свечей кажется каким-то потусторонним, пляшущие на полу и стенах тени напоминают сказочных чудищ. Они тянутся, тянутся к Данеске костлявыми лапами…

Бр-р-р…

Не раздеваясь, она забралась под одеяло, укуталась с головой, но все равно вздрагивала, стоило ветру завыть чуть громче или стеклу чуть сильнее дернуться.

Нет, сегодняшней ночью она точно не заснет, но и трястись до утра от глупого непонятного страха тоже не хочется.

Почти не думая, она выскочила из кровати, бросилась к двери смежной комнаты и заколотила в нее кулаками. На стук открыл Ашезир, в недоумении изогнул брови и спросил:

— Что случилось?

Только тут Данеска поняла, как нелепо, наверное, выглядит со стороны.

Ну и пусть!

— Эта вьюга меня пугает. Ты будешь смеяться, но мне страшно…

— Нет, не буду, — он покачал головой и пожал плечами. — Признаться, мне самому как-то не по себе, хотя, казалось бы, ну что такого? Ветер гудит в щелях, в каминных трубах, такое случается. Правда, во второй половине зимы… Входи же, — будто опомнившись, он отступил в сторону, пропуская Данеску, затем закрыл за ней дверь и усмехнулся. — Вдвоем, наверное, не так жутко будет.

Она оглянулась на вход, потом снова посмотрела на мужа и с недоверием произнесла:

— Но я же просто… просто посижу у тебя, да? Без ничего… Просто посижу?

— О, проклятье! — Ашезир воздел глаза к потолку. — Если бы я тебя сегодня хотел, то сам бы пришел, ты бы не помешала. Но сегодня я желаю всего лишь почитать старую легенду, отвлечься… — он приподнял руку, и только тут Данеска заметила, что он сжимает какую-то книгу.

Словно в подтверждение своих слов, муж бросил:

— Устраивайся, где удобнее, — сам же опустился в кресло и уткнулся взглядом в страницы.

Данеска с ногами залезла на диван и обхватила колени руками. Правда, сидеть в тишине быстро наскучило, да и завывания ветра тревожили.

— А что за легенда?

Ашезир поднял голову.

— Да так, обычная древняя легенда.

— О чем?

— Хочешь, чтобы я прочел вслух?

Данеска закивала.

— Да. Пожалуйста…

— Ладно. — Он открыл книгу на первой странице, потом глянул в окно и пробормотал: — Все-таки что-то сильно не так с этой погодой… — наконец начал читать: — В далекие-далекие времена, когда боги ходили по земле, а у людей за спиной были крылья, один смелый юноша возмечтал взлететь на вершину самой высокой горы — той горы, что выше неба, — и добыть там камень бессмертия…

Глава 4

В окно стучал дождь, колотились редкие снежинки и тут же таяли. Капли сползали по стеклу, рисуя извилистые дорожки. Джефранка водила по ним пальцем, стараясь предугадать, куда они завернут в очередной раз. Зачем она это делала, сама не знала. Наверное, так лучше думалось, а подумать, видят духи, было о чем.

С отъездом Виэльди в княжестве стало неспокойно. Эх, люди, люди! Как быстро они все забывают! Не так давно и вельможи, и купцы, и чернь боялись, что Империя завладеет Адальгаром или наложит огромную дань. Талмериды спасли от этого, но теперь люди недовольны талмеридами. Им не нравится, что степняки разъезжают по улицам, вмешиваются в дела местных жителей, а порой и устанавливают свои правила.

Пока Виэльди находился здесь, открыто никто не возмущался, зато стоило ему уехать, и вот уже два раза к Джефранке приходили просители. Впрочем, «просителями» их назвать было сложно — они скорее требовали: прогнать талмеридов, отдать основную власть в руки советников-адальгарцев, которых изберут из числа вельмож сами вельможи, и чтобы они могли оспаривать решения князя-чужака.