Записки китайских летчиков
(Рассказы) - Ю-ко Фын - Страница 2

— Что я должен делать? Приказывай.

Рукой показал ему в направлении аэродрома. Он понял, кивнул головой и повернул машину в указанную сторону. Я торжествовал, конвоируя пленника к аэродрому. Оставалось лететь еще минут пятнадцать, как вдруг японец сделал резкий разворот на 180 градусов и, перескочив через меня, снова бросился удирать. Это была величайшая наглость! Я решил во что бы то ни стало наказать врага. Японец не заметил, как мой самолет сказался строго под ним. Он не мог меня видеть. Считая, что ему удалось вырваться, он спокойно направился к линии фронта. Пулеметы мои по-прежнему не работали, и я решил прибегнуть к последнему средству — срубить винтом хвостовое оперение у японского самолета.

Отстегнул ремни, прикреплявшие меня к сиденью, чтобы в случае аварии своего самолета выброситься на парашюте. Напряжение достигло своего предела. Казалось, я слился воедино со своей машиной. Гигантский прозрачный диск пропеллера приближался к самолету врага. И вот, подойдя снизу к вражескому моноплану, я рубанул винтом левую плоскость. Мотор взвыл, как будто ему было больно. Машина вздрогнула, готовая рассыпаться. Передо мной мелькнуло искаженное страхом лицо японского летчика, и в следующие секунды вместе со своей машиной он врезался в землю. Клубы огня и дыма взметнулись к небу. Враг был примерно наказан. Я приготовился к прыжку, но почувствовал, что машина еще держится в воздухе. Сбавил газ и на малых оборотах добрался до аэродрома. Винт был погнут, лопнула рама, но самолет все же удалось сохранить.

Сменив машину, я снова поднялся в воздух, — ждали второго налета.

На этот раз тревога оказалась напрасной. Японцы, не дойдя до цели, повернули обратно.

В этот день мы сбили 12 японских истребителей и 3 бомбардировщика, а сами потеряли 2 самолета. После этого боя число сбитых мною истребителей увеличилось на 2.

ЖИВАЯ МИШЕНЬ

Случай, о котором я хочу рассказать, надолго сохранится в моей памяти.

Я возвращался из разведки, когда в стороне, на большой высоте, заметил происходящий воздушный бой. Словно стая фантастических птиц, кружились самолеты на одном месте. В воздушном бою не может быть лишних самолетов. Каждому найдется работа. Свернув с курса, я направил машину в самую — гущу боя. Но в это время из-за облаков, совсем близко, выскользнул японский моноплан «И-196». Он не замечал меня, спеша, по-видимому, принять участие в воздушном сражении. Воспользовавшись оплошностью врага, я подошел к нему на дистанцию выстрела и открыл огонь. Бой длился недолго. Японский самолет загорелся и полетел вниз.

Пока я возился с этим самураем, бой уже кончился. Японцы, рассыпавшись, удирали. За одним из монопланов вдоль реки гнались два наших самолета. В воздушном бою часто побеждает именно тот, кто хоть на секунду раньше обнаружит врага. Японцу удалось оторваться от преследовавших его китайских самолетов, но он не заметил моей машины, которая круто пикировала на него. Бой завязался почти над самой водой. Мне удалось зайти в хвост противнику и длинной пулеметной очередью закончить бой. Подбитый самолет загорелся и врезался в берег.

Оживленные и веселые вернулись летчики на аэродром. Но едва мы успели доложить командиру о проведенном бое, как получили приказ снова подняться в воздух. На город шла вторая группа японских самолетов.

Узнав направление, откуда идет противник, наша группа, состоявшая из 8 истребителей, полетела ему навстречу. Разорванная облачность мешала наблюдению. Первоначально мы обнаружили 9 монопланов «И-96» и решили дать бой. Но неожиданно из-за облаков вынырнуло еще 18 истребителей. 27 против 8! Соотношение явно не в нашу пользу. Однако выходить из боя не было времени, и мы пошли на величайшую дерзость: решили атаковать противника, превосходящего нас численностью больше чем в три раза!

Я шел слева и начал заходить во фланг неприятелю. Поймал на прицел крайний самолет и выпустил очередь из обоих пулеметов. После первой же нашей атаки строй японцев рассыпался. Мы дрались, как в лесу: то прятались в облака, то выскакивали, атаковали противника и снова скрывались. Все перемешалось. Я атаковал ближайший ко мне самолет. Уклоняясь от моих пулеметов, противник скользнул вниз. Мелькнула наша машина. Мгновенно прекратил стрельбу, уступая дорогу товарищу. Сколько уверенности, силы, воли к победе, вселяют эти мимолетные встречи в бою! С чем еще можно сравнить это чувство взаимной поддержки в воздухе, чувство боевого содружества! Еще яростнее бросаешься на врага, чувствуя рядом машины товарищей.

Вот на моего соседа напали три японца. Они «сцепились» в каком-то клубке. Объятый клубами дыма, точно дымовая шашка, начал падать вниз сбитый самолет. Кто это? На миг сжимается сердце. Нет, это вражеский истребитель. Здорово! Молодец, Лю! Это, кажется, твоя работа!

До отказа выжимаю ручку, даю полный газ. Мотор неистово ревет, иду на помощь соседней машине. Бой происходит под самым облаком. Лю (я узнаю его самолет по номеру на фюзеляже) вырывается из кольца врага и исчезает в облаке. Враги поворачивают на меня. Сзади мой самолет пронизывает пулеметная очередь. Пули, точно крупный град, хлещут по фюзеляжу и плоскостям. Рядом появилась машина. Это Лю вернулся, чтобы помочь мне, но было уже поздно. Новая пулеметная очередь пробила баки с горючим. На меня полились масло, бензин. Взял ручку на себя. Самолет не слушался управления. В голове пронеслась страшная мысль:

— Буду гореть!..

Мгновенно отстегнул ремни и прыгнул вниз. Метров 200 летел, не раскрывая парашюта. Начало сильно кружить. С силой вырвал кольцо. Точно кто-то грубо рванул меня за шиворот. Стремительное падение прекратилось и сменилось плавным спуском. Но я оказался в самом центра боя. Когда дерешься в воздухе, не слышно ничего, кроме рева мотора да сухого треска пулеметов. Теперь я впервые слышал какофонию боя. Казалось, ревел, завывал на разные лады самый воздух. Трещали пулеметы. Мимо проносились на огромных скоростях китайские и японские истребители.

Я беспомощно болтался на стропах. Как нарочно, парашют опускался страшно медленно. Подобрав стропы, начал скользить. Очевидно, в этот момент меня заметили японские истребители. Вот два из них устремились ко мне. Где-то рядом над головой просвистели пули, упала перебитая стропа. Спасти меня могла только скорость падения. Собрал в комок стропы и поставил купол парашюта почти отвесно. С неимоверной быстротой приближалась земля. Все внимание было приковано к воздушным хищникам, расстреливавшим меня о воздухе. В памяти отчетливо встала картина недавнего боя, когда японцы подбили самолет Тай Юня. Он выбросился с парашютом; тогда несколько японских истребителей накинулись, как стая ворон, и стали в упор расстреливать спускающегося летчика. Неужели и мне уготовлена такая же судьба?

Спас меня от кровавых шакалов тот же Лю. Увидев опасность, которой я подвергался, Лю бросился вниз и отвлек от меня японские истребители. Я скользил до самой земли и от сильного удара потерял сознание.

В чувство правели крестьяне соседней деревни. Они подобрали меня на берегу реки. Вместо носилок положили на снятую с петель дверь и бережно принесли в деревню.

Старик, хозяин фанзы, смазал ушибы какой-то мазью, его дочь принесла воды. Было трогательно видеть, с какой заботой эти бедные люди относились ко мне, и, глядя на них, мне захотелось сейчас же, немедленно, подняться снова в воздух, чтобы до полной победы драться с поработителями моего народа.

ТРИ ПРОТИВ СЕМИ

Воздушный бой, закончившийся гибелью моего самолета, не прошел для меня бесследно. Удар при падении на землю был так силен, что даже и сейчас, много недель спустя, еще не исчезла ноющая боль в голове. Я сделал вид, что все обошлось благополучно, но порой до крови кусал губы, превозмогая нестерпимую боль.