Цена соли (ЛП) - Хайсмит Патриция - Страница 37

— Слова, — сказала Кэрол. — «Я не могу справиться». Люди говорят классическими штампами. Эти слова — штампы. Сотни разных людей произносят одни и те же фразы. Есть слова для роли матери, для роли дочери, мужа и любовника. «Лучше бы я увидел тебя мертвой у своих ног». Это одна и та же пьеса, только повторяется разными исполнителями. А что, как говорится, делает пьесу классикой, Тереза?

— Классика… — тут ее голос зазвучал напряженно и сдавленно, — классика — это то, что связано с основными человеческими проблемами.

Когда Тереза проснулась, в ее комнату заглядывало солнце. Она полежала еще минутку, глядя как дрожащие солнечные блики играют на бледно-зеленом потолке, прислушиваясь к звукам в доме. Она посмотрела на свою блузку, свисавшую с края бюро. И почему она устраивает беспорядок в доме Кэрол? Кэрол это не нравилось. Пес, живший где-то за гаражами, время от времени принимался вяло погавкивать.

Вчера вечером было одно приятное событие — телефонный звонок от Ринди. Ринди вернулась домой с чьего-то дня рождения в девять тридцать. А можно она устроит вечеринку, когда у нее в апреле будет день рождения? Кэрол ответила, что конечно, можно. После звонка Кэрол вела себя по-другому. Она рассказывала о Европе и летнем отдыхе в Рапалло.

Тереза встала и подошла к окну, приподняла раму повыше и облокотилась о подоконник, поежившись от холода. Никакое другое утро не могло сравниться с утром у этого окна. На круглом травяном газоне за подъездной дорожкой золотыми иголками рассыпались солнечные лучи. Искорки солнца играли на листве живой изгороди, а небо было свежим и густо-синим. Она посмотрела на то место на дорожке, где однажды утром Эбби стояла в машине, и на часть белого забора за изгородью, который отграничивал конец газона. Земля казалась юной и дышащей, хотя зима и окрасила траву в коричневый цвет. В монастырской школе в Монклер были деревья и живые изгороди, но зелень всегда упиралась в часть красной кирпичной стены или одного из школьных зданий из серого камня — лазарета, дровяного сарая, кладовой для инвентаря — и даже весной листва выглядела уже старой, бывшей в употреблении, как будто она была частью школьных принадлежностей и ее, вместе с учебниками и школьной формой, передавали из рук в руки от старших классов младшим.

Она надела клетчатые брюки, которые прихватила из дома и блузку, которую оставила здесь в один из прошлых приездов. За это время блузка побывала в стирке. Было двадцать минут девятого. Кэрол любила вставать около восьми тридцати, любила, чтобы кто-то будил ее с чашечкой кофе, хотя Тереза заметила, что она никогда не просила об этом Флоренс.

Флоренс была в кухне, когда Тереза спустилась вниз, но она только начала готовить кофе.

— Доброе утро, — сказала Тереза. — Вы не возражаете, если я приготовлю завтрак?

Флоренс не возражала и в те два раза, когда она заставала Терезу за приготовлением завтрака.

— Милости прошу, мисс, — ответила Флоренс. — Я только себе яишенку поджарю. Вы любите делать что-то для миссис Эйрд, правда? — закончила она утвердительно.

Тереза как раз доставала из холодильника два яйца.

— Да, — с улыбкой ответила она. И опустила одно из яиц в воду, которая только начинала согреваться. Ее ответ прозвучал очень сухо и коротко, но как еще можно было ответить?

Она положила приборы на поднос и, когда обернулась, то увидела, что Флоренс опускает в воду еще одно яйцо. Тереза пальцами вынула его оттуда.

— Она будет только одно яйцо, — сказала Тереза. — Это для моего омлета.

— Да? Она всегда привыкла есть два.

— Ну… теперь уже нет, — ответила Тереза.

— Может, хоть время засечете, мисс? — Флоренс улыбнулась ей приятной профессиональной улыбкой. — Там, на плите, сверху, таймер для яиц.

Тереза покачала головой.

— Лучше выходит, когда я варю на глазок, — она еще никогда не ошибалась с приготовлением яйца для Кэрол. Та любила, когда оно варилось чуть дольше, чем это получалось с таймером. Тереза посмотрела на Флоренс, которая сосредоточенно жарила два яйца на сковороде. Кофе уже почти весь профильтровался. Тереза приготовила чашку, чтобы отнести ее наверх, Кэрол.

Позже утром Тереза помогла Кэрол перенести белые металлические стулья и глайдер с газона в заднюю часть дома. Кэрол сказала, что если бы Флоренс была на месте, им было бы легче, но Кэрол отправила ее на рынок за покупками, а на саму нее нашла внезапная блажь занести мебель в дом. Как она сказала, это была идея Харджа — оставить стулья снаружи на зиму, но она подумала, что они стали выцветать. Наконец, рядом с круглым фонтаном остался стоять только один стул, строгих очертаний маленький стул из белого металла с выпуклым сиденьем и четырьмя кружевными ножками. Тереза посмотрела на него и задалась вопросом, кто на нем там сидел.

— Хотела бы я, чтобы больше пьес ставилось на открытом пространстве, — заметила Тереза.

— О чем ты первым делом думаешь, когда принимаешься за подготовку декораций? — спросила Кэрол. — С чего ты начинаешь?

— С настроения пьесы, полагаю. Что ты имеешь в виду?

— Ты думаешь о том, какого рода это пьеса, или о чем-то, что хочешь увидеть?

Одно из замечаний мистера Донохью промелькнуло в памяти Терезы, вызвав смутное недовольство. Сегодня утром Кэрол была в настроении поспорить.

— Я думаю, ты определенно решила считать меня любителем, — сказала Тереза.

— Думаю, ты достаточно субъективна. Это ведь и есть любительство?

— Не всегда, — но она понимала, что имела в виду Кэрол.

— Нужно очень много знать, чтобы быть абсолютно субъективным, разве нет? Те работы, которые ты мне показывала — я думаю, что ты в них слишком перегибаешь со своей точкой зрения, хотя многого не знаешь.

Тереза сжала руки в карманах в кулаки. Она так надеялась, что Кэрол безоговорочно понравится ее работа. И ее ужасно задело то, что Кэрол ни капельки не понравились те несколько макетов, которые она ей показала. Кэрол ничего не знала о технической стороне, но все равно могла уничтожить макет одной фразой.

— Я думаю, поездка на Запад пойдет тебе на пользу. Когда ты говорила, тебе нужно вернуться? В середине февраля?

— Ну, теперь уже нет… я узнала об этом вчера.

— О чем ты? Сорвалось? Работа в Филадельфии?

— Они мне позвонили. Они хотят кого-то из Филадельфии.

— О, детка. Мне так жаль.

— О, это просто бизнес, — отозвалась Тереза. Рука Кэрол лежала на ее затылке, и большой палец Кэрол поглаживал за ее ухом, так Кэрол могла ласкать своего пса.

— Ты не собиралась мне рассказывать об этом.

— Собиралась.

— Когда?

— Где-нибудь в поездке.

— Ты расстроена?

— Нет, — решительно сказала Тереза.

Они подогрели последнюю чашку кофе, вынесли ее на лужайку к белому стулу и выпили на двоих.

— Хочешь, пообедаем где-нибудь? — спросила Кэрол. — Давай поедем в клуб. А потом мне нужно будет кое-что прикупить в Ньюарке. Как насчет жакета? Ты бы хотела твидовый жакет?

Тереза сидела на краю фонтана и одной рукой прикрывала ухо, потому что его саднило от холода.

— Да он мне не особенно нужен.

— А мне особенно хочется увидеть тебя в таком.

Тереза была наверху и переодевалась, когда услышала, что звонит телефон. Услышав, как Флоренс произносит: «О, доброе утро, мистер Эйрд, я сейчас же ее позову», Тереза пересекла комнату и закрыла дверь. Встревоженная, она начала наводить в комнате порядок, повесила одежду в шкаф и поправила только что застеленную кровать. А потом Кэрол постучала в дверь и просунула голову в комнату.

— Хардж заедет через несколько минут. Я не думаю, что он надолго задержится.

Тереза не хотела его видеть.

— Хочешь, чтобы я пошла погулять?

Кэрол улыбнулась.

— Нет. Оставайся здесь и почитай книжку, если хочешь.

Тереза взяла книгу, которую купила вчера, «Оксфордскую книгу английского стиха»[15], и попыталась читать, но слова воспринимались как отдельные и лишенные смысла. Ее беспокоило ощущение, что она прячется, так что она подошла к двери и открыла ее.