Ведьма и зеркало (СИ) - Пьянкова Карина Сергеевна - Страница 39

— С каких пор вы так хорошо меня узнали? — недоумеваю я, вскидывая подбородок, чтобы удобней было смотреть в глаза мужчине.

Тот развел руками.

— Нас с вами связывает весьма долгое знакомство, разве нет? Поневоле узнаешь человека после стольких лет.

У меня вырвался горький смешок. И это говорит тот, кто подозревает меня во всех смертных грехах. Хорошо же успел он меня узнать за несколько лет.

— Ну, хорошо, готов покаяться, Софья Андреевна, слегка перегнул с подозрительностью. Но что поделать, работа у меня такая, сами понимаете.

Неожиданно Левин улыбнулся. От такого диковинного зрелища я даже оторопела, незаметно ущипнув себя за бедро. Никогда прежде при мне Кирилл Александрович не улыбался. Злорадно ухмылялся — было дело, но вот обычной улыбки мне видеть ни разу не доводилось.

— Ну, не надо на меня так удивленно смотреть. Признаю свою вину, меру, степень, глубину. Просто вы, Софья Андреевна, по нынешним временам подлинный уникум. Редко встретишь сейчас кого-то вроде вас, не от мира сего. Вы в монастырь никогда не собирались уйти?

Я весьма выразительно сощурилась.

— Да-да, понял свою глупость. У вас же суженый. Который вам нужен не больше, чем телеге пятое колесо, но так как суженый, вы героически сожмете зубы и будете терпеть.

Чтобы не наговорить лишнего, я глубоко вдохнула, потом медленно выпустила воздух из легких и только после этого произнесла:

— Кирилл Александрович, я вас сейчас просто стукну.

Левин глядел снисходительно. Ну да, я, конечно, девушка немелкая, метр семьдесят — рост вполне подходящий, но угрожать такой верхотуре по меньшей мере смешно. Эта едва не двухметровая каланча вряд ли понесет большой ущерб от моей агрессии.

— Да бейте, Софья Андреевна, надо же вам когда-то душу отвести. Суженого же бить никак нельзя.

В душе моей поднималась волна праведного возмущения. Да какая там волна — полноценное цунами, которое грозилось смыть привычные спокойствие и отрешенность.

— Да вы нарочно потешаетесь надо мной, — даже не пытаясь скрыть собственную обиду, воскликнула я.

Ощущение было такое, словно меня только что разбудили. Облив ведром ледяной воды.

— Ну, разве что самую малость. Попробуйте мыслить позитивно, что ли. Эти ваши вечные разговоры о судьбе… Вам самой от них и тошно.

Да, объяснять этому живому воплощению практичности и скептицизма что-то из области колдовства — вещь совершенно бесполезная.

Ладно. Все хорошо. Главное, у Кирилла Александровича претензией ко мне больше нет, и это просто невероятно хорошо. Остальное стоит принять как данность и не злиться на чужую нечуткость. На этот раз никаких задержаний и протоколов — и на том спасибо, теперь можно и разойтись с миром.

— Здесь мы уже все сделали, так что с вашего позволения я отправляюсь домой, — сухо сообщила я о принятом решении и резко развернулась на каблуках, пытаясь вернуть обычное для себя состояние духа.

— Софья Андреевна, ну что за детские обиды в вашем возрасте? — вопросил Левин и схватил меня за руку, не давая уйти так просто. — Я вас непременно отвезу.

Обида, быть может, действительно детская, но от этого еще более сильная. В конце концов, мне и так тяжело на душе, когда выяснилось, кто мне предназначен, а надзирающий инспектор своими неуместными замечаниями еще и подрывал решимость принять свою судьбу такой, какая она есть. Это даже можно было назвать жестокостью.

— Пять минут на автобусе, двадцать минут пешком, — упрямо отрезала я, не желая оставаться с ним больше необходимого. — Пешие прогулки полезны для здоровья.

Левин вздохнул, словно бы его удручала моя глупость.

— Метель, Софья Андреевна. Да и я тоже живу в этом районе и отлично знаю, по каким буеракам придется пробираться, чтобы дойти отсюда до вашего дома. Не глупите, я просто отвезу вас домой, что вполне закономерно, ведь именно из-за меня вы здесь и оказались.

Все это можно было счесть вежливой просьбой, если бы хватка на моем запястье не была железной, не вырваться никаким образом.

— Тогда вы расскажете, почему вы на меня взъелись с самого начала, — решила я извлечь хоть какую-то выгоду из этой поистине нелепой ситуации, раз уж все равно отвязаться от такой докуки не выходит.

Была еще вероятность, что вопрос покажется Кириллу Александровичу настолько неприятным, что он тут же решит пойти на попятный и все же оставит меня в покое, но упрямство надзирающего инспектора оказалось поистине необоримым.

— Да не на вас я взъелся… Так, не хотел повторять ошибку, которую однажды уже совершил, — пробормотал Левин, но руки моей не выпустил.

Так и дошли мы стоянки в абсолютном молчании.

Закрыв за собой дверь автомобиля и пристегнувшись ремнем безопасности, я выжидающе уставилась на Кирилла Александровича, надеясь, что сейчас ситуация станет для меня хоть немного понятней.

Левин сел на водительское сидение оперся на руль и сжал его так, словно хотел сплющить. Я терпеливо молчала и ждала, когда надзирающий инспектор соберется с духом и мыслями.

— Вы наверняка слышали, почему меня уволили… — произнес, наконец, Кирилл Александрович, глядя прямо перед собой.

Я пожала плечами.

— Яна говорила…

Левин тяжело вздохнул.

— Ох уж эта ваша подруга. Она, пожалуй, наговорит…

Я немного не поняла, какие претензии у Кирилла Александровича к моей Яне. Она, конечно, та еще сплетница, но имеет привычку проверять информацию, которая через нее проходит.

— Однажды я прохлопал под собственным носом черную ведьму, Софья Андреевна. Невероятная некомпетентность, признаю. Для того, кто высокомерно считал себя одним из лучших работников Инспекции в нашем городе, непростительная ошибка.

Сказать что-то, пусть даже одно только слово, казалось в тот момент неуместным. Левин действительно мне исповедовался, почтил самым ценным даром из всех возможных — откровенностью. Это следовало ценить.

— Я знаю, сейчас говорят, будто мы с ней были любовниками, поэтому ее якобы и прикрыл.

Каждое слово Кирилла Александровича пропитывала безысходная горечь.

— Можете не отрицать, если вдруг есть такое желание. Так даже мои родители думают, а уж про остальных и говорить нечего. Вот только не была она моей любовницей, та ведьма. Я даже романтического интереса к ней не испытывал, — тихо и с обидой на весь мир слово за словом ронял Кирилл Левин.

Выдохнул тяжело, с горьким придыханием, прикрыл глаза, которые, внезапно, оказались зелеными. А мне всегда казалось, что они черные как два бездонных колодца.

— Была на моей территории ведьма. Ну, как, ведьмочка. Лет восемнадцать, зеленая совсем, глупенькая. Так мне тогда казалось… — продолжил свой рассказ маг. — Поймал ее на мелкой порче по собственному почину. Девчонка полюбила женатого и решила, что жена не стена, и подвинуть ее легко. Особенно, если болеет. Провел с соплячкой разъяснительную беседу. Она плакала, каялась, клялась, что больше так не будет. Вот совсем как вы тогда, после кладбища. И взгляд у вас одинаковый. Беззащитный.

История, поведанная подругой, превращалась во что-то совсем другое. Неужели Кирилл Александрович ту ведьму просто пожалел? Решил дать второй шанс? Все так просто… А ведьма подарка не оценила.

А во мне Левин, выходит, все эти годы видел ее.

— Молчите? Ну, и правильно, что молчите, — пробормотал Левин. — Ведьма заплатила штраф, и я думал, на этом все закончилось. А через месяц жена ведьминого любовника уже в могиле лежала на кладбище. Я сам расследовал все, до последнего надеялся, что девчонка та ни при чем. А она, оказывается, черной заделалась и очень давно. Сам ее взял, дело подготовил и начальству сдался. Не мог жить спокойно с такой виной.

Тут я не выдержала и прикоснулась к руке мага, пытаясь таким нехитрым способом выразить свою поддержку.

— Иногда даже правильные по сути поступки ведут к неправильным последствиям, — тихо отозвалась я. — Вы хотели как лучше. Окажись это другая женщина — все обернулось бы иначе.