Не влюбляйтесь в негодяев (СИ) - Эрос Эви - Страница 16

Звонил Андрей. Мелькнула глупая и малодушная мысль сбросить звонок, но…

Светка, может, хватит прятаться, а?

— Алло.

— Привет. Я… не разбудил тебя?

— Нет. Я уже проснулась, но пока валяюсь. Что ты хотел?

— Я не очень этого хочу, Свет. Скорее, этого хочешь ты… и Саша.

— О чём ты?

— О разводе.

— А, — я усмехнулась. — Действительно, я помню такое волшебное слово. Ну-ну, и что там насчёт развода?

— Предлагаю в понедельник сходить в ЗАГС.

— Я работаю. Могу вечером только, часов в пять. Пойдёт?

— Да. Света… — Андрей замялся. — Может, не будем? Я к тебе хочу вернуться.

— Угу. А Саше аборт предлагаешь сделать?

— Зачем же аборт? Пускай рожает. Я ей предложил ребёнка нам отдать… на усыновление. Саша сказала, что если ты согласишься — она не против.

От боли и ярости у меня даже в глазах потемнело.

— Совсем офонарел, — рявкнула я и бросила трубку.

Обернулась. Юрьевский сидел на краю кровати, свесив на пол голые ноги, и внимательно следил за мной. Словно ждал, что я, закончив разговор, выброшусь из окна.

— Иди сюда, — сказал Макс спокойно и похлопал ладонью по месту рядом с собой.

Я подошла ближе, но сесть не успела — он схватил меня за талию и усадил верхом на себя.

— У меня всё болит, — призналась я тихо, когда Юрьевский опустил руки ниже и сжал мои ягодицы. — Ты меня вчера… очень сильно и много имел. Если очень хочешь я, конечно, могу, но…

— Не переживай, — Макс хмыкнул, прижал меня к себе ближе и чуть наклонил — видимо, чтобы было удобнее хватать за интимные места. — У меня, знаешь, тоже болит. Я всё-таки уже не юноша, чтобы каждый день по три раза кончать. Я просто хочу кое-что сделать для тебя. Тебе нужно расслабиться.

— Я думала, ты не ласкаешь женщин.

— Ласкаю. Иногда. И без особой нежности. Так что если вдруг будет больно — скажи.

Одну руку Макс положил на моё лоно, а вторую — на попу. Я сразу напряглась.

— Крепче обними меня за шею, иначе можешь упасть.

Юрьевский поднёс к своему лицу ладонь, которая только что лежала на моей попе, облизал пальцы и вернул её на место.

— Кричи, если хочешь.

Я застонала почти сразу. Большим пальцем одной руки Макс начал ласкать мой клитор, обводя его круговыми движениями, а указательный и средний вонзил внутрь меня, как можно глубже. И в это же время я почувствовала, как он медленно вводит мне в попку средний палец второй руки…

Да, это действительно была не ласка, а какое-то безумие. Юрьевский обрабатывал сразу обе мои дырочки, не забывая про клитор, и я окончательно потеряла разум. Извивалась на нём, стараясь принять его пальцы как можно глубже, раздвигала и сдвигала ноги, пытаясь усилить ощущения, и стонала… и кричала…

Я чувствовала, как напряглась грудь, и сосками тёрлась о кожу Макса. Было так невероятно приятно и немного больно… особенно когда один палец в моей попке превратился в два…

— Ты… извращенец… — прошептала я Юрьевскому на ухо, мучительно долго и абсолютно мозговыносительно кончая в его руках.

— Зато ты забыла об этом придурке, — сказал он немного хриплым голосом. — Забыла ведь?

— Я даже имя своё забыла…

— Ничего. Имя я, если что, тебе напомню.

Он наконец вынул из меня все свои пальцы, напоследок легко похлопал по ягодице.

— Я хочу жрать. И если ты меня не накормишь, я тебя расчленю, зажарю и съем. Всю.

— С чесночком?

— Нет. Не очень люблю чеснок. С перцем чили.

Мне было так легко, будто из тела вынули все кости. Как он это делает? Теперь-то уж точно — он, а не коньяк…

— Блины будешь?

— Буду. Я всё буду. Только дай.

Я чувствовала себя странно, готовя завтрак другому мужчине. И вообще я чувствовала себя странно, потому что постоянно хотела его обнять. Мне ужасно не хватало этих обычных человеческих ласк, но я знала, что Юрьевскому это не понравится, и сдерживалась.

Но от вопроса всё же не удержалась…

— А почему ты не целуешься? — поинтересовалась, поставив перед Максом тарелку с блинчиками.

Он так любопытно начал есть. Завернул в блинчик кусок сыра и откусил.

А Андрей любит со сгущёнкой…

— Поцелуй — знак особенной близости и особого доверия, — ответил Юрьевский спокойно. — Поэтому и не целуюсь.

Стало обидно. Что за странная реакция, Света? Ты не имеешь права на него обижаться… Между вами ведь действительно нет особенной близости и особого доверия…

Я села за стол и тоже начала есть. Только со сметаной. Не люблю блины ни с чем, кроме сметаны.

— Андрей насчёт развода звонил, — мне вдруг захотелось поделиться с Максом подробностями беседы с почти бывшим мужем.

— Я так и понял.

— Да… Мне в понедельник пораньше надо уйти. В четыре где-то. Отпустишь? — я усмехнулась.

— Отпущу. Но начальник у тебя Мишин, так что у него тоже не забудь отпроситься. А то он опять прибежит ко мне и будет орать, тряся кулаками.

— Сергей хороший человек. Странно, что до сих пор не женат.

Юрьевский иронично поднял брови.

— Я тоже, знаешь ли, не женат. А я Сергея на шесть лет старше.

— С тобой как раз всё понятно. Помнишь «Остров сокровищ»? «Характер скверный, не женат». Вот это про тебя.

— Ну спасибо.

— Всегда пожалуйста.

Макс засунул себе в рот ещё один блинчик с сыром, а я вдруг вспомнила…

Я никогда не подтрунивала так над Андреем. Он всегда очень нервно реагировал на любые подкалывания, поэтому я старалась сдерживать свой острый язык — лишь бы он не обижался. Для меня это был совсем крошечный недостаток… По сравнению с его искренностью, заботливостью и любовью ко мне.

Я шмыгнула носом, и Макс сразу перестал жевать, посмотрел на меня с подозрением.

— Опять водопад?

— Нет, — я всхлипнула. — Просто… больно это всё. И Андрей развода не хочет, уговаривает меня не делать этого… И я…

— Ты ещё скажи, что ты его простишь, — раздражённо перебил меня Макс. Кажется, ему было неприятно слушать об Андрее.

— Прощу. Не сейчас, конечно, попозже… Когда смогу справиться…

Юрьевский мрачно молчал и хмурился, глядя на меня. Потом сделал глоток чаю, бросил на тарелку приборы, встал и процедил:

— Я поехал, — и метнулся в коридор.

— Что? — ничего не понимая, я побежала за ним. — Но ты даже не доел!

— Я больше не хочу.

Макс угрюмо надевал на себя ботинки. Он, в отличие от меня, давно оделся. Это я до сих пор разгуливала в халате и даже без белья…

— Простит она его, — проворчал Юрьевский, дёргая за шнурки так, что я удивлялась, как они не рвутся. — Долго думала-то? Прощательница… Не зря я всегда говорил: все бабы шлюхи.

— Что?..

— Что слышала.

Я помолчала. Глазам стало больно, так больно, как будто Макс ткнул мне туда иголкой.

— Значит, я, по-твоему, шлюха?

— А разве нет? — он усмехнулся, взял в руки своё пальто и начал одеваться. — Быстро ты утешилась. Вчера трахалась со мной, а сегодня уже мужа простить собираешься. Прекрасная идея. Действительно, какая разница, перед кем ноги раздвигать.

Глаза кололо всё сильнее.

— Уходи отсюда. Выметайся.

— С радостью, — он схватил свой шарф, открыл дверь — и вышел.

А я вновь осталась одна.

Макса всего трясло. Уже давно он так не злился.

С чего вдруг?

Расслабился. Даже поцеловать её захотел. А она такая же шлюха, как и остальные бабы.

Простит мужа, значит. И как после этого жить? С человеком, про которого ты знаешь, что он засовывал свой член в твою родную сестру? Более того — Света даже видела, как он это делал.

Прощать подобное могут только женщины.

Макс усмехнулся, открывая бардачок. С этой девицей он совершенно забыл о своей пагубной привычке смолить каждые два-три часа. И сейчас с наслаждением затянулся, глядя на то, как по пустому заснеженному тротуару ковыляет какая-то собачка.

Собачка была маленькая и грязненькая. Одну заднюю ногу она подволакивала, и Юрьевского кольнуло безотчетной жалостью.