Уютная, родная, сводная (СИ) - Романова Наталия - Страница 43

Кстати, дача ложных показаний - статья, и это тоже вспомнится девушке и её матери, не сомневайся в этом. Так что, лучше уезжай, сегодня, сейчас. - А Катюша?

- Что Катя... пару раз вызовет прокурор её маму, пару раз поговорят следователи, и всё, дело закроется, а потом исчезнет. - И слухи исчезнут? - съёрничал Марк. - Я

всю ночь тут провёл, три следока и менты ваши в курсе. - Хулиганство, -

усмехнулся Николай Сергеевич. - Напился в сопли, разбушевался, отец отправил в целях воспитания. Сыночки малолетние, привыкшие сидеть на всём готовом, на шее родителей... знаешь, такие говнюки, вам для профилактики полезно провести ночь-другую с отбросами. - Всё, хватит разговаривать, поезд через сорок минут, -

резюмировал Бронислав и завёл машину. За дорогу он не произнёс ни слова, в поезде прятал глаза, повторил ещё раз, куда и как ехать, к кому обратиться, записал все нужные Марку контакты и вышел на перрон, закурив. Через несколько суток

Марк вышел на перрон чужого города и окунулся в новую жизнь. Ночами он сходил с ума, выл, он набирал раз за разом номер домашнего телефона отца, но трубку всегда брал отец и никогда Катерина. Отец каждый раз повторял, как мантру, чтобы

Марк сидел на жопе ровно и не смел возвращаться в этот город ещё года три, что скандал ещё не замяли. «Забудь», - зомбировал сына. У Марка не получалось забыть Катерину, он писал ей письма... на свой бывший домашний адрес, не знал другого,  письма оставались без ответа, он рылся в памяти, пытаясь вспомнить, где жила Катетюшка до того, как оказалась в жизни Марка, и не мог. Почему-то панически боялся потерять тоненький браслет с половинкой подвески. Учился с горем пополам, почти вылетел после сессии, но собрался мыслями и пересдал всё,

решив, в конце концов, что жизнь продолжается, через пару лет он приедет в родной город и вернёт Катерину, поговорит с ней, расставит точки над «И», а заодно посмотрит в глаза Лопоушке с единственным вопросом - стало ей легче? И

какое зло она требовала наказать в лице Марка? Зло - любовь к Катерине,

к чернющим глазам, кончику носа, убегающим пяткам и виляющей попке? Или то,

что её дочь внезапно повзрослела, и Марк первым это увидел, предложив взамен хлопковых страшных трусов - кружевные? К лету он выбрал себе квартиру, не задумываясь, почти первую попавшуюся, она располагалась на той же ветке метро,

что и институт. Отец перевёл деньги, сделка была оформлена. На вопрос о

Лопоушке и Катерине, отец ответил коротко, что он развёлся и больше ничего о них не слышал, и ещё раз напомнил, чтобы Марк даже не думал приближаться к

Катюшке ближе пары километров. На каникулах, когда Марк устроился работать для опыта, а не от нужды, средства от сдачи дедовских квартир исправно переводились на его счёт, он познакомился с Айгуль. Она была невысокой брюнеткой и карими глазами, полукровка с наполовину восточной кровью. Первым с ней переспал тот самый Славка Лауда, устроившийся в ту же контору, а потом ещё какой-то приятель из их тёплой компашки. Как оказалась в его постели Айгуль,

Марк вспомнить не мог,  он проснулся и увидел рядом взлохмаченный затылок чёрных волос, потянулся к девушке рядом, приподнял её попу и поимел ещё полусонную. Чёрт её знает, почему она осталась тогда на все выходные и оказалась под Марком на следующие. Их сблизила молодость, беззаботность,

непринуждённость и отсутствие обязательств. Они даже несколько раз экспериментировали, пригласив того же Славку или подружку Айгуль, рыжую

Нинэль или просто Нину Горшкову, секретаршу из соседнего отдела. Однажды

Айгуль осталась на неделю у Марка, пока у неё не закончилась одежда, потом на месяц. Когда возникла перспектива уехать в Штаты по заманчивому предложению работы, у Марка не возникло вопросов - с кем сходить в ЗАГС для формальной галочки в графе «семейное положение». Айгуль восприняла с энтузиазмом решение перебраться на родину демократии, а вот идею вернуться обратно не поддержала. К

тому времени Марк почти не видел дома свою жену, как и она его. Однажды он проснулся утром, а по благоустроенной квартире бродит женщина, с задницей необъятных размеров, как все пятьдесят штатов Америки, и с коротким каре - это оказалась Айгуль. Марк тут же предложил развод, она восприняла, как само собой разумеющееся, они быстро уладили формальности и даже остались если не друзьями, то хорошими приятелями. В последний день пребывания в Штатах они тряхнули стариной, трахаясь всю ночь и напиваясь, вспоминая былые денёчки,

рыжую Нинэль и Славку, который вечно кончал раньше, чем Айгуль начинала.

Очутившись на родине, Марк купился на придуманный каким-то дебилом слоган

«Новый год - семейный праздник».

  Глава 12. Часть 1. Настоящее

   Марку показалось, что машина тронулась с места даже раньше, чем провернулся стартёр, он вдавил педаль и с трудом заставлял себя притормаживать на поворотах и останавливаться на светофорах. Позвонив отцу,  выяснил, что тот в центральном офисе, узнал адрес. После этого телефон жалобно мяукнул пару раз, говоря о минимальной зарядке, но вместо того, чтобы включить энергосберегающий режим или поставить на подзарядку, Марк нервным движением закинул белый прямоугольник на заднее сидение, где тот продолжал жалобно попискивать, пока не отключился вовсе, оповещая об этом переливистым звуком. Центральный офис находился в пристройке к тому самому магазину, куда Марк заезжал с Катериной по пути в дом её детства. Он объехал универмаг, увешенный баннерами, свернул на однополосную дорожку, ведущую к служебной парковке - шлагбаум перед красным вольво поднялся, как по волшебству, - и припарковался на свободное место.

Охранник долго крутил в руках паспорт Марка, недоверчиво, даже с каким-то неодобрением разглядывая, а потом, как смилостивился, нажал на заветную кнопку,

открывая дорогу... в ад?

 Если сейчас Марк узнает, что Катерина его родная сестра по отцу, что делать с этими знаниями? По дороге он перебирал в уме все даты имеющие отношение к нему или Катерине, вспоминал, что рассказывал отец, Лопоушка, все родные, хоть что-то, какую-то зацепку, чтобы получить ответ, и не находил. Он даже не помнил день рождения Катерины, как оказалось. Весной, это он запомнил точно, но учитывая климат, эта весна могла приходиться и на начало июня. И что могла дать эта информация?.. Стоило бы успокоиться, в конце концов, Бронислав Исаев был брюнетом, а не чернокожим, и не единственным в их городе и области. Лопоушка могла родить Катерину от любого другого, даже от мужа, может, у того дед был цыганом. Или у Лопоушки. Или Катерина могла оказаться приёмной. Или... сам

Марк оказаться не родным сыном своего отца. Да, пожалуй, он был согласен и на такой исход, чем выяснить, что спал с собственной сестрой. Границы дозволенного у Марка были весьма размыты, он многое видел, пробовал, экспериментировал и считал, что всё, что делается по добровольному согласию между двумя, тремя и более людьми - всё имеет право на существование. Никто никому не указ, нет никаких правил, кроме тех, что установили люди внутри своих отношений. Чёрт возьми, однажды, изрядно напившись, он чуть не переспал с парнем. В итоге ничего не получилось, и Марк какое-то время был уверен, что бросил пить и навсегда стал импотентом. Впрочем, эрекция вернулась утром, вместе с чувством юмора, когда он ржал над собой и ситуацией, а в ближайший выходной день благополучно накидался, но держался подальше от одиноких парней, просто на всякий случай. Но некоторые темы оставались табуированными, и Марк не был намерен менять хоть что-нибудь в этом плане. Дети, близкие родственники,

насилие... Голова начинала раскалываться, эмоции поднимались к горлу и ухали в живот, вызывая резь где-то справа. Наконец он добрался до конца бесконечного коридора и зашёл в кабинет отца. Без стука. Всё было скромно, лаконично,

металлические стеллажи для документации, длинный стол для совещаний, с рядами стульев, стол владельца кабинета. Только монитор одной из последних моделей и, Марк не сомневался в этом, компьютер был хорошо прокачен. Отец быстро глянул на Марка и встал, чтобы встретить его рукопожатием, вместо этого получил фотографии в свою руку, ещё тёплые от того, что Марк практически весь путь не выпускал их из рук, будто надеялся, что они растают, как снежок на ладони.