Уютная, родная, сводная (СИ) - Романова Наталия - Страница 42

Лопоушку от двери вглубь дома. Катерина мелко вздрагивала, губы посинели, она судорожно хваталась за одеяло и раскрывала рот, как рыба, выброшенная на воздух,

жмуря при этом глаза, словно от того, что она не видит окружающее, окружающие не видят её. - Катюшка, - Марк успел надеть брюки, рубашкой пренебрёг. - Катя,

посмотри на меня, девочка, ничего страшного не случилось, я поговорю с ними,

обещаю, поговорю, - он не мог найти правильные слова, да и были ли они?

Ситуация была аховая, пиздец, а не ситуация, апокалипсис во всей красе, но очевидно, не Катерине отвечать за весь этот беспредел, а Марку, и ему же предстоит заступиться, как-то объяснить... найти слова, которых он попросту не знал, не мог придумать на ходу, не был готов. Он двинулся в комнату Катерины,

нашёл там пижаму с зайцем на груди, принёс её, пройдя боком мимо Лопоушки и

Бронислава, который стоял посредине комнаты и разглядывал следы «вечера при свечах» - бутылку шампанского, фрукты, да что там, сама Катерина, когда они зашли, сидящая на Марке, лицом к двери, с самого «удачного» ракурса в этой ситуации - говорила красноречивей любых слов и объяснений. -Паршивец, - отец глянул на Марка, - неймётся тебе? - Это не... - Конечно, это не то, - раздался возмущённый голос Лопоушки, которая, кажется, уже пришла в себя, и даже цвет лица стал не иссиня-бледный, а розовый, правда, какой-то болезненно розовый, но в обморок она падать точно не собиралась. - Катенька, Марк изнасиловал тебя? -

взвизгнула Людмила. - Изнасиловал? - повышала голос на пару октав на каждое

«Изнасиловал?» - Ведь это было изнасилование, - откровенно давила на поникшую

Катерину, которая прятала лицо в ладонях, так и не надев пижаму, кутаясь в одеяло.

- Люд, какое изнасилование? - Бронислав резко развернулся к жене. - У тебя глаза есть? Ты всё сама видела, не изнасилование это, совращение, может быть, но не изнасилование. - Это изнасилование! - заявила Лопоушка и двинулась к дверям, -

Катенька, Марик же изнасиловал тебя?! Катерина молчала, только сильнее сжималась и вздрагивала. - Катенька, он изнасиловал тебя! - резюмировала

Лопоушка и двинулась вглубь дома, за ней пошёл Бронислав, на ходу что-то говоря на повышенных тонах, слушая нервные и гневные крики Людмилы. - Что теперь будет? - прошептала еле слышно Катеринка, но Марк услышал. - Ничего страшного, ничего... - успокаивал Марк, хотя сам был в полной растерянности. -

Ничего страшного? - услышал за спиной голос отца. - Ничего страшного, теперь это так называется?! Своими бы руками придушил тебя, гадёныша, что ж ты не видишь, на кого лезешь?! Что ты творишь?! - Я могу объяснить, - проговорил Марк,

ещё не очень представляя, как он будет объяснять сложившуюся ситуацию. -

Катюша, - Бронислав обернулся к Катерине и посмотрел на девушку, тяжело вздохнув, - Катюша, оделась бы ты. Катерина даже не шелохнулась, пару раз открыла рот и закрыла его, укрывшись плотнее одеялом. - Как она оденется? -

вспылил Марк. - Выйди, голая она там! Что непонятного?! - Непонятно, как она оказалась там голая! - ответил отец, продолжая выговаривать и кричать на Марка,

изрыгая такие заковыристые оскорбления, что даже слышавший немало Марк пару раз вздрогнул и покосился на бледную Катерину. - Да заткнись ты! - заорал Марк. -

Потом всё скажешь, выйди сейчас, дай девчонке одеться и уйти к себе! - Выхожу я,

выхожу, - крикнул отец, и двинулся к двери, зовя Людмилу, которая где-то затерялась в глубинах дома. Марк только и успел, что подойти к Катерине и одеть её в пижаму, прошептать пару слов, как в комнату вошли три мента и парочка в штатском. - Вот, - проговорила зашедшая с ними Лопоушка. - Исаев Марк

Брониславович, изнасиловал мою несовершеннолетнюю дочь Екатерину Яковлевну

Агафонову. - Разберёмся, гражданочка, - ответил один в штатском, смотря на не на шутку ошалевшего Бронислава. - Какое изнасилование, Люда? - он не верил своим глазам и ушам. - Какое изнасилование, в задницу?! - Зло должно быть наказано, -

поджала губы Лопоушка. - Он изнасиловал, и он ответит. - Ты в этом так уверена? -

Бронислав встал рядом и посмотрел внимательно на Людочку. - Настолько уверена?

- Уверена, - Лопоушка развернулась и пошла к парочке в штатском, присела на краешек дивана и стала писать заявление, поджав губы, напрочь игнорируя мужа и его слова. Военные действия можно было считать открытыми. Пятеро нависали на плачущей Катеринкой и задавали ей вопросы, на которые она не могла ответить,

только бессмысленно кивала и всхлипывала, меняя цвет лица от бордового до зелёного. Она согласилась с тем, что Исаев Марк её изнасиловал,

воспользовавшись беспомощным положением, или что-то в этом роде. Марк молча наблюдал за происходящим и не верил в него, он машинально подписал какие-то листы, под последним ему не дал оставить подпись отец, который следил глазами за Лопоушкой, иногда поглядывал на Катерину и тут же отводил глаза. Через час на

Марка надели наручники, как на рецидивиста, и повезли в отделение милиции.

Катерина, в сопровождении мамы, отправилась на осмотр в больницу, а Бронислав набрал пару номеров телефонов. Ночь Марк провёл в обезьяннике с парочкой алкашей, от одного воняло мочой - обоссался, - и блевотиной. Его знобило, он хватался за голову и гасил тошноту и панику, ужас поднимался откуда-то из желудка к вискам и опускался свинцовой тяжестью на самый низ живота и в пятки.

Зуб не попадал на зуб, его мелко трясло, порой переходя на сильную дрожь. Марк не смог бы ответить, из-за чего он в большем ужасе, от своей ли участи, если верить чуваку, который разговаривал с ним ночью - статья Марку светила нешуточная, лет на десять, не меньше, или от того, что сейчас происходит с

Катериной. Ему было не по себе, когда он вспоминал сжавшиеся плечи Катюшки и крики Лопоушки... Да что там, от этого он был в ужасе, каком-то животном,

неконтролируемом ужасе. - Исаев, на выход, - протянул сонный служитель закона и открыл обезьянник. - Иди, на улице отец ждёт. Марк вышел, вздрагивая от холода,

на нём были тонкие брюки, рубашка и куртка не по погоде, которую ему протянул страж порядка с вешалки, когда его увозили. Отец сидел в машине, он открыл дверь и посмотрел на сына. Марку показалось, что отец постарел лет на десять за одну ночь. - Это документы, - он протянул жёлтый конверт из плотной бумаги, - это деньги, - сунул в руки пачку купюр, - какие-то вещи я собрал, остальное купишь, не маленький. С институтом договорился, всё будет, первое время квартиру будешь снимать, потом купим, сразу я не готов вывести столько наличности, но к лету потяну. И главное - ты не приедешь в этот город ближайшие лет пять. Года три -

минимум. - Катерина... - Забудь, - процедил отец, - забудь. - Я не могу, как она, где?

- Дома, с ней тоже, - после «тоже» пауза, - Всё будет хорошо. - Не будет, - заорал

Марк, - не будет с ней хорошо, если я уеду. - Хочешь сесть? - выплюнул отец. -

Поговорить хочу, хотя бы поговорить с ней. - Напишешь письмо, если такой благородный, - Бронислав усмехнулся. - Забудь о ней, не было, нет и не будет. - Это безумие! - Отец прав, - послышалось с заднего сиденья, Марк подпрыгнул и обернулся. Сзади сидел друг отца, полковник милиции, серьёзная шишка в городе,

районе и даже области. - Отец прав, - повторил Николай Сергеевич, -  лучше уехать,

тебе это дело с изнасилованием не нужно, никому не нужно. - Любой суд докажет,

что я не насиловал. - Докажет и будет прав, но до суда ещё надо дожить. Твоё имя будут полоскать, имя твоего отца будут полоскать, не отмоетесь никогда, это скажется на твоей репутации, на бизнесе отца. И подумай о девушке, Марик, её будут допрашивать, сначала дознаватели, потом следователи, судебные эксперты будут ковыряться, психологи, потом снова следователи, потом суд... и ей придётся из раза в раз повторять версию своей матери, пока, в конце концов, тебя не оправдают, а её не выставят лгуньей. А так и будет, поверь мне, никто не станет церемониться с девчонкой, наговорившей на Исаева, я лично позабочусь об этом.