На острие безумия. Шторм. Книга 1 (СИ) - Орлова Вероника - Страница 14

Страшно красивая тьма… Его лицо, оно было идеальным, насколько бывает идеальным лицо бессмертного. Каждая черта словно нарисована талантливейшим художником. Нос. лоб, брови и длинные пушистые ресницы, чувственные капризные губы. Он очень юн… и в то же время мне кажется, он дьявольски стар. На меня смотрит далеко не мальчик, хотя и является таковым по меркам смертных и бессмертных. Мне вдруг подумалось о том, что его темно-красные губы, наверное, мягкие на ощупь, если касаться их своими губами. В ответ в низу живота что-то всколыхнулось и напугало меня еще сильнее.

Я тут же постаралась взять себя в руки. Прошла мимо него, игнорируя те волны, которые шли по телу от вибрации его голоса. Бархатного, молодого, очень спокойного.

Когда длинные нервные пальцы Шторма дернули первую пуговицу рубашки, у меня пересохло в горле…перед глазами вдруг пронеслась картинка, как я сама сдираю с его тела эту рубашку, как зарываюсь пальцами в буйную шевелюру беспорядочно вьющихся волос и выгибаюсь под ударами его тела.

В ответ мое собственное напряглось до бисеринок пота, выступивших над верхней губой. И я не знала, это мои видения и фантазии, или проклятый нейтрал пробивает броню моей защиты. О, если бы Ибрагим знал, как мне страшно, он бы приказал отрубить мою голову и нанизать на кол. Ему нужна сильная принцесса, а не вечно испуганная и загнанная в угол девчонка, которая по сути была никем, рабыней, и ее могли в любой момент подложить под кого угодно. Никто из них не знал, какая я на самом деле и как сильно презираю все эти похотливые мерзкие взгляды, всю эту жизнь, которой у меня по сути никогда не было.

— Ты всегда так сильно торопишься с женщинами?

Сказала и нагло посмотрела в бездну смерти, мгновенно пожалев о своих словах, потому что радужка его страшных глаз стала шире. Нет, он не нейтрал. Меня подложили под какую-то неведомую тварь. Смесь чего-то невозможно сильного была в этом мужчине. Меня об этом предупреждали… а я… я всего лишь хотела выполнить задание и получить обещанную награду — свободу.

Её зрачки расширяются, и сбивается дыхание, высокая грудь тяжело опускается и поднимается от тех картинок, что сейчас появляются в ее голове. Те же, от которых напрягается каждая мышца и болезненно ноет в паху, потому что я сам заставляю её смотреть их затуманившимся взглядом. Я не делал так очень давно. По крайней мере, вне стен Нейтралитета, когда нужно было расколоть ту или иную заключённую. Мне это было незачем. К чему возбуждать шлюху? Достаточно просто заплатить. Самый мощный афродизиак для любой женщины. Ведь любая из них в отношении с мужчиной всего лишь товар. Не больше и не меньше. И имеет значение только платёжеспособность покупателя. Я всё же предпочитал брать этот товар в аренду, а после — заплатить и забывать о его существовании до тех пор, пока он снова не понадобится.

А её захотелось не просто возбудить. Её захотелось зажечь…поджечь и смотреть, как сгорает словно на костре эта самоуверенность. Захотелось довести до края, чтобы потом самым грязным способом столкнуть агару вниз. А ещё до одури захотелось воплотить эти кадры в жизнь. Вместе с ней.

Но девчонка вдруг заговорила. Заговорила дерзко, так, как никто и никогда не позволяет себе разговаривать ни в этих стенах, ни где-либо ещё со мной. Что это? Смелость или наглость? В какой-то момент остолбенел от неожиданности. А в следующий ощутил, как к недоумению примешались интерес и веселье.

— Разве маленькой агаре не рассказывали о том, для чего на самом деле предназначен её рот?

Подойдя ближе, дёрнул её к себе за рукав туники, смотря на пухлые чувственные губы. Настолько чувственные, что начинает колоть собственные от потребности…но чёрт! Это бред. Так не бывает. Только не со мной.

— Не нарушай правила, куколка, и используй свой острый язычок строго по назначению, иначе он может оказаться за пределами этого ротика, — обвести в воздухе контур её губ, ухмыльнувшись краем рта, когда сапфировое небо вспыхнуло раздражением

Он все же терял контроль. Ненадолго упускал его из рук, и в этот момент его глаза становились дикими от возбуждения…меня колотило от его взгляда, словно он использовал против меня тот же самый яд соблазна, что и я против него. Неужели это то, о чем предупреждал Ибрагим? Моя реакция на сущность высшего чанкра в жуткой мутации с ДНК нейтрала. Непредсказуемо пугающая.

Потянул меня к себе, ухмыляясь уголком чувственного рта. И от грязных намеков все очарование испарилось. Я здесь не за тем, чтобы млеть от чар чанкра и бояться силы нейтрала. Я здесь, чтобы он забыл, как его зовут, и сделать то, зачем меня сюда послали. Я ведь его изучила. Я смогу.

Высунув язык прошлась кончиком по подушке пальца Шторма.

— Когда я касаюсь тебя языком вот так, — обвивая его палец и опускаясь к ладони, чтобы потом обхватить губами сразу всю фалангу и тут же выпустить, подразнив языком, — он находится за пределами моего рта.

И я застыл, охреневший, не в силах поверить этой дерзости и своей реакции на её прикосновение. Дьявол! На прикосновение ее языка. Мгновение на то, чтобы найти привычное омерзение, отвращение…и застрять на полдороге в этом поиске, потому что шибануло. Потому что тряхнуло таким сильным разрядом похоти в этот момент, что захотелось схватить её за затылок и, резко опустив на колени, заставить так же облизывать мой член. Дикая похоть, беспощадная, когда тёплый влажный кончик языка прошёлся по моим пальцам…и почти физическая боль от желания немедленной разрядки.

Ни одной женщине не позволял касаться себя где-то, кроме паха…но я почти сделал это. Зарылся пальцами в белый шёлк её волос, сцепив зубы от того, какими мягкими они оказались на ощупь…и тут же ещё одним острым разрядом понимание — власть. Эта сучка зачем-то оттягивает время, пробует границы своей власти, наивно полагая, что я уступлю её ей. Сжал пальцами второй руки её язык, сильно сдавливая и, дёрнув его на себя, произнёс, склоняясь к её лицу так, что нас разделяли сантиметры:

— Но пока ещё он не отделён от твоей головы.

Молнии в её глазах такие яркие, почти осязаемые, кажется, стоит только позволить, стоит дать возможность, и они вырвутся наружу.

— И нет, я никогда не тороплюсь с женщинами, но ты ведь всего-навсего агара, а не женщина. Обыкновенная элитная шалава, которая прямо сейчас займется тем единственным, для чего я ее сегодня купил. Только сначала, — не удержавшись и подавшись бёдрами вперёд, зашипеть, коснувшись упругого живота членом. И чертово ощущение, что ни хрена штаны не уменьшали чувствительность, лишь усугубляя её, — назови мне свою истинную расу.

Потому что не смог определить сразу. Был уверен, что демон…но в какой-то момент закралось сомнение. А я любил контролировать всё. Тем более — тех, кого трахаю. Отпустил её резко, разрывая контакт и отворачиваясь, продолжая раздеваться.

Он был слишком осторожен, настолько осторожен, что я тут же поняла свою ошибку. Здесь не сработает как с другими. И это ощущение общего марева возбуждения, когда я делю с ним его напополам. Проклятое воздействие чанкра на хамелеона. Предупреждение Ибрагима, которое показалось мне, самоуверенной дурочке, пустяком. Но едва он прижал меня к себе, толкаясь эрекцией мне в живот, снова стало тяжело дышать.

Его злят мои чары, раздражает соблазн моего голоса. Здесь нужен гораздо больший раздражитель… и в то же время именно с ним мне казалось безумно трудным сделать то, чему меня так долго учили и то, что я считала таким обычным — раздеться перед самоуверенным, наглым и циничным внуком Аша Руаха.

Но он начал задавать слишком много вопросов, на которые я не собиралась давать ответов. И словно ударом в солнечное сплетение был вопрос о расе.

— Та раса, которая создана, чтобы ублажать моего господина.

Дернула шнурки туники, и она сползла к ногам, затем — завязки на штанах, и осталась только в трусиках, босоножках и браслетах на руках и ногах. Подошла к нему сзади и прошептала: