Пятнадцатый камень (СИ) - Колоскова Елена Леонидовна - Страница 153

— Что будешь делать? — спросила я.

— Дождусь Эйтэ Ла. Пусть сражаются. Хотя бы отстанут, а я делом займусь, — она закинула долгожданные пробы в анализатор. — Вот этим, например.

Сегодня она была в медицинском костюме и маске. Глаза горели азартом.

— Этот эрг сильно отличается от остальных, — поделилась я своими мыслями. — Он может тронуть женщину. Для остальных это просто немыслимо. Я его побаиваюсь.

— Я тоже, — призналась она. — Знаешь, я спрашивала, — Гудрун повернулась ко мне. — Он не убивал, просто питался. Перед ним стоял выбор между смертельным оскорблением женщины и потерей пациентки, и он его сделал. Этот пришелец из какой-то особой генетической линии выведения, он сильно отличается от остальных.

— Понятно.

— Правда, их детеныши прелесть? — сменила она тему. — Не надо кормить по часам и менять подгузники.

— Это точно!

Тут я была согласна. Никаких бессонных ночей и плача. Грудь никогда не отвиснет от кормления. Ребенок всегда свеж как роза. Все утилизировала эта тварь-кокон. Ни забот, ни хлопот! Кстати, не пора ли девочке уже открыть глазки? Я порядком утомилась безвылазно сидеть в медицинском корпусе в обнимку с коконом.

— Не решила еще, как назвать? Пора зарегистрировать ребенка, — сказала Гудрун.

Она была права. Ребенок до сих пор не имел имени, только идентификационный номер и привязку к родителю. В графе «отец» я ничего не указала. Начальник станции пробовал уточнить: ему требовалось для рапорта. Потом отстал.

Что, если назвать в честь бабушки? Аоки. Да, пожалуй, звучит неплохо. Только вот Рагнарссен или Этти? Вот в чем вопрос. Расти безотцовщиной в колониях не принято, здесь поощрялись традиционные формы семьи с заключением брака.

— Мяа? — выдало существо в коконе.

За это время она оформилась и стала больше напоминать ребенка, только игрушечного. Пупс! Куколка фарфоровая, нежная и трогательная! Кожа стала светлой, на голове появился рыжий пушок. Рудиментарный хвостик исчез. Иногда она вертится и предпринимает попытки выползти из убежища, но тут же прячется обратно. Еще она увлеченно все обнюхивает и ощупывает.

— Ты прелесть, ты это знаешь? — сказала я ей и замерла.

На меня смотрели бледно-голубые, как осеннее небо, глаза. Маленькая ручка ухватила меня за мизинец.

— Гудрун! Подойди-ка сюда.

— Что еще? Не видишь, я занята?

— Это срочно.

* * *

Следующий месяц прошел под знаком «поймай-если-сможешь». Девочка научилась шустро ползать. Она уже весила полтора килограмма и стала необычайно проворной и непоседливой. Импровизированный «манеж» уже не спасал. Ее симбионт выстреливал клейким субстратом. Цепляясь, как геккон, малышка перелезала через ограду, чтобы выйти в большой мир. Приходилось прятать все опасные вещи и кодировать двери.

Лайе Ма однажды поймал девочку, когда она выбралась в коридор, соединяющий медкорпус и химлаборатории.

— Мать-дочерей, — укоризненно сказал он, возвращая мне назад сбежавшее сокровище. — Надо растить дочь в гнезде.

Я поблагодарила пришельца. Бегло осмотрев младенца, я убедилась, что повреждений нет.

— В гнезде? — переспросила я, крепко прижимая дочь к себе.

Сердце до сих пор было не на месте. Я была в панике, пока она не нашлась. Ничего не подозревающий ребенок тянул ручки к пришельцу и мяукал. Должно быть, девочка чувствовала в нем своего.

— Здесь плохое место, — скривился алд. — Все неживое. Животные-из-дома не защищают ребенка. Поедем в клан Ма, — предложил он.

— Я никуда не уеду отсюда.

Пришелец рассердился, хотя выражение лица оставалось почтительным. Я знала, что это так. Запах изменился, стал каким-то резким. Меня теперь сложно было обмануть. Быть живым детектором лжи совсем невесело.

— Доктор Ма, — примирительно сказала я, покачивая девочку. — Какие животные нужны для этого?

Через некоторое время эрги клана Ма доставили нам «штору», почти такую же, как та, что закупорила вентиляцию в посольстве. Это создание создавало определенный микроклимат и было предназначено для того, чтобы «вить гнездо». Мы использовали одну палату с замкнутым жизненным циклом, чтобы зверюга не заполонила всю станцию. Коммуникации там не сообщались с общестанционными. Гудрун подкормила животное удобрениями для гидропоники, биомассой из биотэнков и белковым миксом. Скоро вся поверхность комнаты поросла живым светящимся ковром. Воздух стал чуть более влажным, чем обычно, но дышалось легко.

— Хм… — я попрыгала на ковре, и он спружинил в ответ.

Упав на спину, я раскинула руки и рассмеялась.

— Палата для особо буйных.

— Для ребенка тоже сойдет.

Волокна животного тянулись ко мне, но не для того, чтобы съесть. Они мягко обволакивали и успокаивали, навевая сладкие сны.

— Это точно неопасно? — спросила я, вскакивая с пола.

За мной вслед тянулись тонкие светящиеся нити.

— Нет, Хельга, — ответила Гудрун. — На планетоиде и на самой Эрг-ласси то же самое. Никто еще не умер.

— Тогда ладно.

Кокон переселили в «гнездо», и за ребенком теперь не нужно было присматривать. Однажды я увидела, как дочь целеустремленно ползет к выходу. Я была в соседнем помещении, но дверь не заблокировала, чтобы понаблюдать, что будет. Стоило девочке подобраться к порогу, как животное мягко, но настойчиво притормозило ее движение. Малышка села и захныкала.

— Ах ты, моя маленькая, — я кинулась к ней. — Ну-ну, не плачь. Отобрали игрушку, да?

— Мяааа…

В бездонных голубых глазах плескалась вселенская скорбь и обида.

* * *

В наше пространство вошел большой транспортник «Морион». За ним, поставив на уши военных — два судна эргов. Они прибыли без предупреждения и шли из системы Ню Волка.

Мы с Гудрун выбрались в кантину и наблюдали за появлением чужаков по корабельной трансляции. Естественно, нам предложили места за столом начальника станции. Он и военный советник в последнее время обращались с нами, как с особо важными особами. Думаю, сказывалось внимание эргов к моей персоне. О дочери они неизменно отзывались как о «принцессе». Вместо ожидаемого неприятия и отторжения я встретила доброжелательное отношение. Я бы почувствовала.

Думаю, одна из причин в том, что девочка — милейшее создание, способное вызвать улыбку у самого мрачного типа. Все, кто ее видел, умилялись. Хорошо, что они не видели ее сразу после рождения. Тогда это был далеко не идеал. В первую встречу с начальником станции она потянула его за нос, мяукнула пару раз, и он растаял, а я потом была вынуждена рассматривать голограммы его детей и внуков.

— То ли дело наши коллеги, — ворчала потом Гудрун. — А этого бери голыми руками.

— Согласна, — ответила я. — Ученые гораздо опаснее военных, хотя все думают наоборот.

Люди из медкорпуса и санитарной инспекции предлагали полную изоляцию уровня. Или вообще передать нас эргам. Не вышло. Я оформила отпуск, и нам предоставили место в лаборатории. Естественно, все отчеты планировали передать в ксенологическую службу.

— Вынужден вас покинуть, — сказал Хрольф Торстейн, вставая с места.

Военный советник тоже извинился, и они ушли. А мы остались смотреть шоу дальше. Кантина наполовину опустела, когда ее покинули военные. ИскИн станции дал увеличение, и светящаяся точка на месте закрывшихся гиперврат превратилась в тупоносый транспортник, сияющий периферийными огнями и маршевыми двигателями, а по бокам виднелись две черные тени, на фоне которых не было видно пояса астероидов. Это шли корабли эргов.

— Смотрите, как близко идут чужаки, — обратил наше внимание мичман Догерти. — Применить гравитационное оружие наши фенриры не смогут, иначе заденут транспортник.

— А даже если не заденут, остаточные возмущения на месте прокола пространства повредят все, что рядом, — заметила я.