Когда тают льды. Песнь о Сибранде (СИ) - Погожева Ольга Олеговна - Страница 66

Я мрачно покосился на молодого брутта, но спорить не стал. Они и впрямь не слишком напрягались, в отличие от крайне глупого и доверчивого стонгардца.

– …но уверен, духи огня окажутся менее гостеприимны. Хорошо, что в расход пойду не я, – философски закончил мысль брутт.

Дина демонстративно отвернулась, и я невольно задумался. Почему она? Если в стонгардском отделении не нашлось более сильных магов, в ком текла бы сикирийская кровь, то почему бы не воспользоваться помощью дружественной нам гильдии из Оша? Неужели и там некому доверять?

Впрочем, я добыл сердце воздуха, не являясь магом вовсе – отчего я решил, будто маг третьего круга Дина не справится? Она лучший адепт стихии огня в нашей гильдии, полностью поддерживает госпожу Иннару, рассчитывая, вероятно, сделать карьеру в стонгардском отделении – и, возможно, у Деметры попросту не было другого выбора.

– Делаем привал у подножья, – распорядилась тем временем госпожа Иннара. – Отдохнём.

Дочь Сильнейшего ничего больше не прибавила, но по мрачному молчанию моих спутников стало ясно: добра от царства огня никто не ждал. Умолк даже Люсьен, всю дорогу сыпавший шутками и сальными намёками, адресованными прекрасной Дине; сикирийка отвечала непробиваемым молчанием, полностью погружённая в свои мысли. Чем дальше мы продвигались на юг, тем чаще мой взгляд возвращался к её лицу; что я там искал, и сам бы не сказал. Но, увидев такое выражение у своих легионеров, я бы в бой их не пускал: отчаянная решимость, тень сомнения. Не лучший набор чувств, если ищешь победы.

– Нажираться не советую, но подкрепиться надо, – философски проронил Люсьен, когда мы разбили лагерь. – Фавиан, друг, не стой столбом, подай мешок с хлебом. Вдруг ещё не весь засох?

Альд молча передал, усаживаясь в стороне от всех. Общался нелюдь только с Деметрой и Люсьеном; мы же с Диной, как представители низших народов, внимания серокожего не удостаивались.

– Горяченького? – предложил Люсьен, разливая вина по чашкам.

Не отказались даже Деметра с Диной, Фавиан тоже не побрезговал, принял из рук брутта. Пили молча, почти не закусывая: другим, как и мне, кусок в горло не лез.

– Госпожа, – впервые за всю дорогу подал голос Фавиан, – всё по-прежнему?

– Ты ждёшь нас здесь, – подтвердила Деметра. – С вещами и лошадьми. Будь готов оказать помощь. Если не вернёмся, сообщишь Арку.

– С нами стонгардец, – проронил альд. – Он может остаться с животными. Я пойду с вами.

Дина медленно выпрямилась, вырвавшись наконец из омута своих мыслей, остро глянула на альда. Презрительно-отстранённый тон Фавиана дошёл даже Люсьена: брутт удивлённо приподнял бровь, отрываясь от поглощения безвкусного пресного хлебца, посмотрел на серокожего пристально и чуть насмешливо. Фавиан же подчёркнуто обращался лишь к госпоже Иннаре, так что повышенного внимания к себе как будто не замечал.

– Нет, – отрезала Деметра. – Действуй, как договорились.

– От него там не будет толку, – спокойно проронил альд. – Пусть сидит с лошадьми.

– Фавиан…

– Огненные духи будут беспощадны, – продолжал серокожий. – Четыре царства связаны, так что им прекрасно известно, что их сердце – единственное, до которого ещё не добрались наши руки. Печать сорвана насильно. Обозлённые хранители даже не подпустят нас к вратам. Без моей помощи не справитесь. А стонгардец сгорит, как сухая трава – мы все помним его сопротивляемость огненной стихии, проявленную на испытаниях нового круга. Если бы не твоя помощь, госпожа, он бы погиб от дыхания асса Дейруина.

Деметра вспыхнула, а я невольно потёр чёрное колечко, по-прежнему охватывавшее мизинец. От жары пальцы распухли, так что снять магическую вещицу теперь никак не получилось бы.

– Если он ещё для чего-то нужен тебе живым, госпожа, оставь его здесь. С остальными вещами.

Люсьен усмехнулся и покачал головой, опуская взгляд. Неизменный посох брутт почти не выпускал из рук – вот и сейчас держал на коленях, поглаживая гладкое древко.

– Сибранд – не вещь, Фавиан, – чётко и раздельно проговорила Деметра. – Он идёт с нами. Ты остаёшься. Это всё.

Впервые альд посмотрел на меня с нескрываемым отвращением. Я легко выдержал этот взгляд: не в первый раз встречаюсь с ненавистью. Привык, пожалуй, больше, чем к любви и пониманию.

– Грязное животное, – прошипел на альдском.

Дина поджала губы, напряглась, вытянулась в струну. Люсьен молча глянул в сторону прекрасной сикирийки, затем вновь на нас. Лицо брутта оставалось серьёзным – непонятно, наслаждался ли он зрелищем или нет.

– Извинись, – яростно выдохнула Деметра. – Перед Сибрандом. Сейчас, Фавиан!

– Он не понимает, госпожа, – ответил тот и усмехнулся.

Бруттская колдунья закусила губу, пережидая первый всплеск гнева. Бледное лицо пошло красными пятнами – тяжело оказалось дочери Сильнейшего сдержать себя.

– Не надо, госпожа, – обратился я к ней на альдском.

Ненавидит – значит, боится. Боится – значит, уважает. Большего от врага и требовать незачем. Слишком разным мирам мы принадлежали – мне ли здесь и сейчас разрешать тысячелетие ненависти и злобы?

– Разумная тварь, – усмехнулся альд, отворачиваясь. – Дейруин так и говорил: зачатки интеллекта имеются, но не стоит ожидать большего от пса, который выучил новую команду. Впрочем, если ты хочешь пустить его в расход там, в шахте, то это мудро. Браво твоему суждению, госпожа. Асса Дейруин недаром восхищается твоей дальновидностью. Так и говорил: все слухи о твоей любви к стонгардцам – всего лишь слухи…

Огненный вихрь вспыхнул вокруг альда, так что мы с Люсьеном едва успели, как могли, отшатнуться назад. Фавиан взвыл, зарычал сквозь зубы, тщетно пытаясь совладать с враждебной стихией. Люсьен благоразумно отпрыгнул в сторону, когда альд, охваченный огнём, прокатился по земле.

– Выблюдок, – сплюнула сикирийское словечко Дина, медленно разжимая кулаки. Добавила ещё несколько, из которых я только два или три знал. – Довольно того, что ты, дерьмо собачье, от нас гнилой нос воротишь! За такие оскорбления мы с братом Сибрандом давно бы предали тебя смерти, да руки неохота марать! Мало тебе – решил ещё и про честь госпожи Иннары заикнуться! Что скажет твой хозяин, нелюдь? Едва ли Дейруин обрадуется, узнав об этом! Да он сам вырежет тебе чёрный язык за то, что ты бросил тень на имя его невесты!

Дина прибавила кое-что ещё, пока Фавиан, корчась и вскрикивая в голос, сумел наконец совладать с огненным смерчем. Обгоревший и почерневший, как печёный овощ, альд запрокинул голову, меряя сикирийку ненавидящим взглядом, а затем медленно, не отрывая от неё глаз, поднялся на ноги.

– Тише, тише, – негромко проронил Люсьен.

Мы с бруттом, не сговариваясь, встали между этими двумя; я – лицом к Дине, Люсьен – рядом с Фавианом.

– Раны я залечу, – мягко проговорил брутт. – Да и госпожа Иннара не откажет. Тихо, друг Фавиан. Врагов здесь нет. Просто Дина девушка вспыльчивая, как оказалось…

– Сикирийская шлюха, – сплюнул альд. – Сдохнет ещё на подходе к вратам! Если нет, я помогу…

– Фавиан, – уже резче выговорил Люсьен. – Не думаю, что кто-либо из нас это тебе позволит. Ты, видимо, выпил лишнего, вот язык и развязался. А невеста моя не сдержалась…

«Невеста» передёрнула плечами, бросив хмурый взгляд в сторону.

– Ну вот и славно, – продолжал тем временем Люсьен, ненавязчиво оттесняя пострадавшего альда. – Давай я помогу, друг Фавиан. Хоть тебе и сидеть у подножья, но затянуть раны не помешает, я прав?

Дина порывисто развернулась, отошла к госпоже Иннаре, копавшейся в походных сумках, словно в них крылось что-то поважнее развернувшейся сцены. Я остался у костра, позволяя буйным спутникам прийти в себя. Люсьен помогал Фавиану залечивать раны телесные, в то время как обыкновенно гордая и неприступная сикирийка хлопотала рядом с Деметрой, отвлекая её от неприятных мыслей – бессмысленной, но такой необходимой сейчас болтовнёй. Видит Дух, я был ей за это благодарен: сам я с женскими слезами не сладил бы.