Русская армия между Троцким и Сталиным - Млечин Леонид Михайлович - Страница 36

Ленинцы получили меньше четверти голосов — сто семьдесят пять мандатов из семисот семи. Большинство населения крестьянской России проголосовало за партию социалистов- революционеров. Эсеры провели в Учредительное собрание четыреста десять депутатов.

4 января 1918 года Подвойский получил от Ленина приказ сформировать Чрезвычайную военную комиссию, ввести в Петрограде военное положение, запретить демонстрации и собрания под страхом применения силы. Прокламации с текстом приказа Подвойского расклеили по всему городу. Это было сделано, чтобы помешать сторонникам Учредительного собрания поддержать новоизбранный парламент.

Разгонять депутатов Подвойскому помог его коллега по наркомату Павел Ефимович Дыбенко, который, кстати, сам был избран депутатом Учредительного собрания, но не очень дорожил своим мандатом.

По указанию Свердлова Дыбенко вызвал в Петроград несколько тысяч матросов, которым Павел Ефимович туманно объяснил, что ожидаются контрреволюционные выступления и придется спасать город от врагов.

5 января 1918 года депутаты Учредительного собрания пришли в Таврический дворец, окруженный Красной гвардией. Сам дворец заполнили вооруженные матросы и латышские стрелки, верные большевикам. Депутаты, оказавшись в столь враждебном окружении, почувствовали себя неуютно. Но они даже не предполагали, что этот парламент просуществует всего один день…

Ленин и другие видные большевики тоже приехали на открытие первого заседания Учредительного собрания.

Ленин расположился в правительственной ложе. По описанию Владимира Бонч-Бруевича, Ленин «волновался и был мертвенно-бледен, так бледен, как никогда. От этой совершенно белой бледности лица и шеи его голова казалась еще большей, глаза расширились и горели стальным огнем… Он сел, сжал судорожно руки и стал обводить пылающими, сделавшимися громадными глазами всю залу от края и до края ее».

Довольно быстро Ленин убедился, что этот состав парламента большевиков не поддержит, а следовательно, будет только мешать советской власти.

Уезжая вечером, Ленин распорядился выпускать всех, кто пожелает уйти, но никого назад не впускать. В половине третьего ночи дворец покинули и левые эсеры, вступившие в коалицию с большевиками, оказавшуюся недолговечной («Военно-исторический журнал», 2001, № 3).

Охрану Таврического дворца поручили отряду моряков под командованием анархиста Анатолия Викторского (Железняка), презрительно взиравших на депутатов-говорунов. Примерно в четыре часа утра Павел Дыбенко приказал Железняку закрыть собрание.

Избранный председателем Учредительного собрания Виктор Михайлович Чернов в этот момент провозглашал отмену собственности на землю. Чернов был одним из основателей партии социалистов-революционеров (эсеров), которые безусловно ощущали себя победителями после выборов, потому что их поддержала деревня. Они считали своим долгом выполнить главный пункт своей программы — дать крестьянам землю.

Железняк тронул председательствующего за плечо и довольно невежливо сказал:

— Я получил инструкцию довести до вашего сведения, чтобы все присутствующие покинули зал заседания, потому что караул устал.

Ошеломленный Чернов переспросил:

— Какую инструкцию? От кого?

— Я являюсь начальником охраны Таврического дворца, — пояснил Железняк, — имею инструкцию от комиссара.

Чернов попытался урезонить матроса:

— Все члены Учредительного собрания также очень устали, но никакая усталость не может прервать оглашения земельного закона, которого ждет Россия. Учредительное собрание может разойтись лишь в том случае, если будет употреблена сила!

Железняк равнодушно повторил:

— Я прошу покинуть зал заседания.

Через двадцать минут Чернову пришлось закрыть заседание, депутаты разошлись. Вернуться в Таврический дворец они уже не смогут.

Союз защиты Учредительного собрания, несмотря на запрет, все же провел демонстрацию, которая должна была по Литейному проспекту пройти к Марсову полю. Но у Литейного Подвойский расположил красногвардейцев с пулеметами. Они расстреляли и разогнали безоружных сторонников парламентской демократии. В следующий раз свободно избранный парламент соберется в России не скоро…

Позорное отступление и быстрая отставка

28 февраля 1918 года Дыбенко во главе 1-го Северного летучего отряда революционных моряков отправился защищать Нарву от наступавших немцев.

Для обороны демаркационной линии, установленной после заключения Брестского мира, была развернута так называемая завеса, состоявшая из разрозненных отрядов Красной армии. Северный, Западный и Южный участки завесы потом были преобразованы в соответствующие фронты.

Военный руководитель Комитета обороны Петрограда бывший генерал Михаил Бонч-Бруевич сказал Дыбенко:

— Ваши «братишки» не внушают мне доверия. Я против отправки моряков под Нарву.

Но поскольку нарком Дыбенко был о себе высокого мнения, то он проигнорировал мнение какого-то бывшего генерала.

В те дни под Нарвой проявились все дурные качества Дыбенко: авантюризм, импульсивность, самоуверенность. А тут еще балтийцы захватили цистерну со спиртом, что добавило им уверенности в собственных силах. Дыбенко всегда был склонен к неумеренному употреблению горячительных напитков. На поле боя это пристрастие особенно опасно.

В первом же настоящем бою моряки, привыкшие митинговать и наводить страх на мирных жителей Петрограда, понесли большие потери и отступили. А в общем наступлении Дыбенко вообще отказался участвовать, сославшись на то, что ему не помогли артиллерией и не обеспечили фланги (см. книгу Ивана Жигалова «Дыбенко»).

Павел Ефимович не захотел и перейти в подчинение начальника Нарвского участка обороны бывшего генерал-лейтенанта Дмитрия Павловича Парского, который пытался организовать оборону.

«Встревоженный сообщением Парского, — писал потом Михаил Бонч-Бруевич, — я подробно доложил Ленину. По невозмутимому лицу Владимира Ильича трудно было понять, как он относится к этой безобразной истории. Не знаю я и того, какая телеграмма была послана им Дыбенко.

Но на следующий день, всего через сутки после получения телеграфного донесения Парского, Дыбенко прислал мне со станции Ямбург немало позабавившую меня телеграмму:

«Сдал командование его превосходительству генералу Парскому», — телеграфировал он, хотя отмененное титулование это было применено явно в издевку».

Отряд матросов бросил фронт и самовольно ушел в Гатчину. Ленин говорил о «хаосе и панике, заставившей войска добежать до Гатчины». В результате Нарва была потеряна.

Возмущенный Ленин отозвал Дыбенко с фронта.

16 марта он был снят с поста наркома.

Павел Ефимович, зная, что это произойдет, пытался сделать вид, будто его отставка — результат политических разногласий, и заявил, что уходит из правительства в знак протеста против Брестского мира. В его заявлении говорилось:

«Стоя на точке зрения революционной войны, я считаю, что утверждение мирного договора с австрогерманскими империалистами не только не спасает Советскую власть в России, но и задерживает и ослабляет размах революционного движения мирового пролетариата. Эти соображения заставляют меня, как противника утверждения мира, выйти из Совета Народных Комиссаров, а потому слагаю свои полномочия народного комиссара по морским делам и прошу назначить мне заместителя».

Дыбенко арестовали прямо во время работы съезда Советов по требованию комиссаров нарвских отрядов и его бывшего заместителя и друга Федора Раскольникова. Павла Ефимовича обвиняли в том, что он беспробудно пил и в таком состоянии сдал Нарву немцам.

Текст заявления Павла Ефимовича написала Александра Коллонтай, которая действительно не согласилась с намерением Ленина принять все немецкие условия и подписать мирный договор на любых условиях. На VII съезде партии она произнесла пламенную речь против мира с немцами и сошла с трибуны со словами:

— Да здравствует революционная война!