Русская армия между Троцким и Сталиным - Млечин Леонид Михайлович - Страница 35

Моряки, вспоминал Павел Ефимович, отказались идти в наступление:

— Нас не кормят, офицеры забрали наши деньги, не хотим воевать!

Батальон отозвали в Ригу, разоружили и расформировали. Моряков под конвоем отправили в Гельсингфорс (Хельсинки), где находилась главная база Балтийского флота. Многих моряков взяли под арест. Ушлый Дыбенко под предлогом болезни остался в Риге на два месяца. Потом его все равно арестовали и приговорили к двум месяцам тюремного заключения. От дальнейших неприятностей его спасла Февральская революция.

Председатель Центробалта

В революционной стихии Дыбенко чувствовал себя как рыба в воде. Он до такой степени не хотел больше никому подчиняться, что стал главным борцом за демократизацию на флоте. Высокий рост, зычный голос, умение выступать и увлекать за собой сделали его заметной фигурой среди балтийцев.

Сослуживцы делегировали Дыбенко в Гельсингфорсский Совет депутатов армии, флота и рабочих. Как представитель Совета он участвовал 11–13 мая 1917 года в организационном собрании высшего выборного коллектива военных моряков — Центрального комитета Балтийского флота.

В знаменитый Центробалт вошли тридцать три моряка, из них только шестеро были большевиками и еще пятеро им сочувствовали. Тем не менее именно большевика Дыбенко избрали председателем Центрального комитета Балтийского флота.

Павел Ефимович добился принятия устава, в котором говорилось, что Центробалт (ЦКБФ) признает Временное правительство, но все распоряжения командования флота исполняются исключительно с разрешения Центробалта. Более того, записали в устав: «Отказываясь от предварительного контроля операций, ЦКБФ оставляет за собой право контролировать оперативные действия после их свершения…»

Временному правительству пришлось смириться с самостоятельностью Центробалта, потому что балтийские моряки были мощной силой, с которой никто не рисковал ссориться. Сухопутные войска сражались на фронте, далеко от Петрограда, а балтийцы были рядом, разгуливали по столице, и правительство понимало, что лучше иметь их в союзниках.

Дыбенко с товарищами отправились в Петроград, на прием к главе Временного правительства. Вес и роль балтийцев были таковы, что Александр Федорович Керенский незамедлительно их принял и узаконил существование Центробалта.

<…>[1]

Дыбенко отсидел два месяца и был освобожден 4 сентября под залог и без права выезда в Гельсингфорс, где находилась база флота. Не обращая внимания на запрет, на следующий день Дыбенко на миноносце вернулся к своим морякам.

После июльских событий Керенский распорядился Центробалт распустить. Но его распоряжения вне Зимнего дворца, резиденции правительства, практически никто не исполнял. И Дыбенко вновь стал председателем Центробалта.

Два месяца за решеткой нисколько не испугали Дыбенко. Та легкость, с которой он вышел из тюрьмы, напротив, убедила его в очевидной слабости Временного правительства.

В октябре 1917-го на съезде Советов Северной области Дыбенко держал речь от имени Балтийского флота:

— Флот категорически отказывается выполнять какие бы то ни было приказы Временного правительства… Все силы и средства Балтийского флота — в распоряжении съезда. В любой момент флот по вашему зову готов к выступлению.

Николай Дыбенко и Владимир Антонов-Овсеенко договорились так. Если Антонов-Овсеенко пришлет телеграмму следующего содержания: «Центробалт. Дыбенко. Высылай устав» — это означает просьбу отправить в Петроград не меньше четырех миноносцев, один крейсер и отряд моряков численностью до пяти тысяч человек. В ночь на 25 октября Дыбенко получил радиограмму от Антонова-Овсеенко.

Центробалт отправил на помощь большевикам крейсер «Аврора» и несколько других кораблей. Из Кронштадта в Петроград пришел отряд моряков, полных решимости взять власть.

После того как Временное правительство было арестовано, большевики на скорую руку сформировали собственное. Решили обязательно ввести в состав Совета Народных Комиссаров представителя балтийских моряков — главной военной силы, принявшей сторону большевиков.

С Дыбенко связались из Петрограда по прямому проводу:

— Правительство Керенского свергнуто. Ленин избран главой правительства. Состав военной коллегии: Антонов- Овсеенко, Крыленко и ты, Павел. Ты должен немедленно выехать в Петроград.

Дыбенко, не очень понимая, что он с этой минуты становится руководителем Военно-морского флота России, ответил:

— Считаю совершенно неправильно в данный момент отрывать меня от флота. В Петрограде вас много. Когда будете уверены в успехе и больше от флота не потребуется поддержки, тогда и выеду.

Двадцативосьмилетний Дыбенко оказался самым молодым наркомом в первом советском правительстве. Впрочем, остальные члены коллегии по военным и морским делам были немногим старше. Антонову-Овсеенко было тридцать семь. Крыленко — тридцать два.

Утром 28 октября Павел Ефимович с отрядом моряков прибыл в Петроград. Они понадобились для того, чтобы остановить наступавшие на город войска, верные Керенскому.

Свергнутый глава правительства пытался собрать какие-то силы и начать наступление на Петроград. Солдаты еще толком не поняли, что произошло в столице, но сражаться за Керенского не хотели.

18 ноября 1917 года открылся Первый Всероссийский съезд Военного флота. Съезд избрал Верховную морскую коллегию во главе с Дыбенко. Прямо на съезде присваивались воинские звания. Павла Ефимовича хотели произвести сразу в адмиралы. Он отказался:

— Я начал борьбу в чине подневольного матроса. Вы меня произвели в чин свободного гражданина Советской Республики, который для меня является одним из самых высших чинов. Позвольте в этом чине и продолжать борьбу…

21 ноября Дыбенко утвердили наркомом по морским делам. Его заместителем в наркомате и в морской коллегии, а также комиссаром морского генерального штаба стал Федор Федорович Раскольников, который к моменту революции как раз окончил Отдельные гардемаринские курсы.

Дыбенко в сопровождении вооруженных моряков явился в министерство, где на него смотрели с изумлением, плохо представляя себе корабельного электрика в роли военно-морского министра.

«При вступлении в исполнение обязанностей народного комиссара по морским делам, — писал Дыбенко, — я наткнулся на саботаж со стороны преемников Вердеревского, бывшего морским министром при Керенском, графа Капниста, капитана первого ранга Кукеля и Игнатьева, которые отказывались сдать министерство и в течение часа времени передавали министерство один другому.

Через час времени все трое были мной арестованы и отправлены в Петропавловскую крепость. Примерно одна треть всего прежнего состава морского министерства отказалась работать, была арестована и вместо них назначены преданные революции моряки».

29 января 1918 года Совнарком издал декрет об организации Рабоче-Крестьянского Красного Флота. Вскоре после этого распустили Центробалт, зато ввели должность главного комиссара Балтийского флота и образовали совет комиссаров Балтфлота, Совкомбалт.

Дыбенко добился принятия документа, о котором давно мечтал, и теперь мог сказать, что он исполнил волю матросов:

«Существовавшие до сих пор названия чинов, подчеркивающие кастовые различия, упраздняются, и все военнослужащие флота именуются «моряк военного флота Российской Республики… Личный состав флота Российской Республики состоит из свободных граждан, пользующихся одинаковыми гражданскими правами…

Все военнослужащие моряки имеют право быть членом любой политической, национальной, религиозной, экономической или профессиональной организации, обществ или союзов. Они имеют право свободно и открыто высказывать и исповедовать устно, письменно или печатно свои политические, религиозные и прочие взгляды».

Караул устал

Дыбенко и его коллеге по наркомвоенмору Николаю Ильичу Подвойскому поручили организовать разгон Учредительного собрания, поскольку результаты первых свободных демократических выборов в российский парламент оказались не в пользу большевиков.