Что ждет Россию
(Том II) - Лович Яков - Страница 3

Неожиданно на поверхности волы, в полуверсте от нас, показалась какая-то длинная, сероватая полоса. Полоса расширялась, поднималась из воды и, наконец, приняла вид блестящей длинной площадки с башней посередине.

— Подводная лодка! — крикнул кто-то из нас.

Да… это была подводная лодка… это был неизвестный, таинственный враг… Не обращая на нас внимания, лодка быстро пошла к северу и скоро скрылась в волнах.

Мы подошли к берегу».

Если этот рассказ еще оставлял сомнение в национальности врага, то последующие события открыли его инкогнито. Вскоре после описанной трагедии, в один и тот же день были произведены нападения на военные суда и транспорты французов в четырнадцати местах северного побережья Африки — от Капабланки до Туниса. В одиннадцати случаях атаки увенчались успехом: погибли три миноносца и восемь транспортеров с войсками. Две лодки действовали открыто, на поверхности воды, обстреливая свои жертвы из орудий.

На одной развевался германский флаг, а на другой — советский.

Стомиллионная франко-африканская империя оказалась перед лицом грозной опасности, перед лицом гибели и распада!

— По последним сведениям, — говорил Зибер, — наши войска начали наступление блестяще. Пока движение идет с абсолютной правильностью. Первый крупный бой, по сообщениям генерального штаба СССР, закончился нашей победой и разгромом поляков.

— Вы знаете мою точку зрения, — горячо ответил Лозин. — Я не верю в боеспособность вашей армии. Рано иди поздно, но она нарвется на сильное сопротивление и будет раздавлена. Я от души желаю полякам разбить вашу Красную Армию.

— В вас, Лозин, как всегда, — чувство говорит сильнее разума, — сказал Зибер. — Вы ненавидите большевиков и не хотите считаться с тем, что наш план завоевания Европы построен на разумных основаниях. Скажите, в чем мы ошиблись? Мы хотели уничтожить вредных для нас западноевропейских вождей, — мы их уничтожили. Посмотрите, что из этого вышло. Англия накануне восстания рабочего класса: это восстание начнется по нашему сигналу. Во Франции, в связи с наступлением германской армии, царит полнейшая растерянность: этого бешеного нападения никак не ожидали. Известие, что Красная Армия идет рука об руку с германцами, вселила неуверенность среди рабочего класса. Былого воодушевления 1914–1918 гг. нет: французы растерялись. Они, несомненно, окажут храброе сопротивление, но это поведет лишь к большему кровопролитию. Наши красные армии, вопреки вашему, Лозин, мрачному пессимизму, могущественны и раздавят Польшу. Мы получили сведения, что часть польской армии в первом же бою сложила оружие перед рабоче-крестьянским войсками страны свободы.

— Страны свободы! — вскричал с горечью Лозин. — Россия — свободная страна! Не будьте циником, Зибер! Вы умный человек и видите, какая это свобода…

— Не будем спорить, — ответил Зибер. — Мы люди разных полюсов. Впрочем, если хотите, я сделаю уступку: не свободная Россия, а Россия, скованная во имя свободы…

Оба помолчали. Лозин, заложив руки в карманы, ходил и смотрел в окна на оживленную Арбатскую площадь. Зибер сидел в кресле и рассеянно перелистывал какой-то альбом.

— Я хотел поговорить с вами по одному вопросу, — прервал молчание Зибер. — Прошлый раз вы говорили, что вас тяготит жизнь в Москве, в этом, по вашему выражению, «разбойничьем вертепе». Вы, сознаваясь в вашем полном бессилии сделать что-нибудь, чтобы предотвратить нашествие большевиков на Европу, выражали отчаяние, что приходится жить на мои средства — средства большевика — и пользоваться моим покровительством. Вы знаете, что это покровительство вам и вашей жене я оказываю вполне искренне. Здесь нет красивого жеста: не думайте, что я хочу разыграть благородную роль рыцаря, ухаживающего за побежденным врагом. Просто я вас люблю: вы славный парень. Жаль только, что ваши убеждения допотопны. Если бы вы их переменили, — из вас вышел бы хороший работник на пролетарской ниве. Ну, не хмурьтесь: я знаю, что ваши заблуждения крепки. Это мне очень досадно, зато я начинаю все больше и больше уважать вас. Оставим это: вы знаете, что я давно бросил искушать вас. Перейдем к делу… Вы хотите покинуть СССР? Хорошо: нет ничего легче. Я получил предписание ехать на фронт. Как знающий немецкий язык, я назначен заведующим административной связью с германским командованием. Через несколько дней я выезжаю в Гродно. Если хотите, — поезжайте со мной в качестве моего секретаря. Вы всегда сумеете найти себе работу в Германии. Должность секретаря будет, конечно, фиктивная: вы покинете меня сразу по вступлении армии в Германию и можете делать, что хотите. Я это устрою. Кроме того, если вы не побрезгуете еще раз принять услугу… большевика, я использую некоторые связи в Берлине и помогу вам устроиться. Вашу жену можно зачислить в мой отдел машинисткой.

Глава 31

СТАВКА ЗИБЕРА

— Как вы находите мой план? — спросил Зибер.

— Я согласен, — ответил Лозин, — и, мало того, я вас не покину в Германии и поеду туда, куда двинутся красные войска. Вы удивлены? Вы этого не ожидали? А знаете, чем диктуется это мое новое решение? Тем, что я убежден в гибели вашего плана, убежден, что этот ваш поход приведет вас к пропасти, в которую вы рухнете со всеми вашими проектами, учениями, планами и провокациями… Я не знаю, в чем я черпаю это убеждение, у меня нет веских данных. Но я верю… верю в это!.. Неужели вы думаете, что та же Германия, заключившая сейчас такой противоестественный союз с вами, будет идти с вами и дальше, после победы над Францией? Неужели вы думаете, что здравомыслящий германский народ пойдет за вашими безумными, утопичными идеями? Неужели вы думаете, что буржуазна я германская империя потерпит рядом с собой существование другой страны, другого мира, столь различного по своим идеям, задачам и конструкции власти, что он представляет естественную и постоянную угрозу не только спокойствию, но и самому существованию Германии? Нет, Зибер! Германия вас раздавит — раздавит тогда, когда она вас использует до конца и когда ей будет нужна не красная Россия, а Россия национальная. А внутри России? Разве мало здесь горючего материала? Разве смерть миллионов людей от голода, холода, ваших расправ — не создала ненависти к вам и жажды вашей гибели? Разве в этой смерти миллионов вы не повинны? Разве океан ненависти не поднимется и не затопит вас в то время, когда ваши оплот и сила — красные армии — будут вдали от Москвы, в чужих краях? Ваша гибель явится со всех сторон и в один момент сотрет вас с лица земли. Я верю в это, горячо верю, я убежден в этом! Помните, Зибер, ваша гибель близка, она около вас, она сторожит вас на каждом шагу, она настигнет вас и раздавит тогда, когда вы будете на вершине могущества…

— И вот, — продолжал Лозин, — эту гибель ваших планов, это торжество тех начал, к которым стремится моя душа, — я и хочу видеть… Я поеду с вами, я взберусь с вами на вершину вашего могущества, я увижу ваш успех… и гибель. Я не знаю, какими побуждениями вы руководитесь, охраняя меня от всех опасностей, меня — вашего пусть слабовольного, но все же врага. Но я хочу до конца использовать ваше покровительство. Возьмите меня с собой, сделайте так, чтобы, не помогая вам, я смог быть свидетелем великих событий и возрождения моей родины. Я чувствую, что моя душа подсказывает мне, что спасение России начнется оттуда, где хотите найти спасение и вы — с Запада. Вы идете на Запад, но там — ваша гибель.

— Хорошо! — весело, возбужденно воскликнул Зибер. — Вы хотите видеть нашу гибель? Надеюсь, что мы не доставим вам этого удовольствия! Вы бросаете мне вызов — я принимаю его! Мы держим пари: вы за нашу гибель, я — за наше конечное и полное торжество. Что будет ставками? Поставите ли вы на карту свои убеждения? Перейдете ли вы в нашу… веру, если выиграю я?

— Если я увижу, что вы принесете миру действительное, а не «декретное» счастье, если я увижу, что вы сумеете прекрасную идею коммунизма осуществить на деле — не кровью и грабежами, а миром и согласием всего человечества, и если во главе этого нового мира станут не воры и убийцы, а выборные, честные и мудрые люди — я переменю свои убеждения… Какова же будет ваша ставка, Зибер? Чем будете платить вы, если выиграю я?