Игра на двоих (ЛП) - Эванс Селини - Страница 92

– Биполярное расстройство.

Она кивнула, как будто соглашаясь со мной:

– Вы принимаете лекарства от этого расстройства?

– Да. Мне прописали курс.

Доктор Левин спросила, испытывал ли я нечто подобное раньше, и записала: «Приступы гипомании случались, сколько себя помнит. Всегда много энергии. Бывают негативные мысли. Никогда не думал о самоубийстве».

В итоге доктор Левин пришла к выводу, что я переживаю «смешанную фазу» – то есть типичное для страдающих биполярным расстройством состояние, включающее как маниакальные, так депрессивные эпизоды. Она приподняла и опустила несколько толстых книг на своем столе, нашла блокнот с рецептами и выписала мне зипрексу – антипсихотическое средство, которое прописывают при расстройствах настроения и мышления.

Тори каждый день умоляла, чтобы я продолжал принимать прописанные таблетки.

– Ради меня. – причитала она. – Пожалуйста, прими таблетку.

Девушка была прелестна, как пирожное из кондитерской.

Взъерошенные белокурые волосы, молочно-белая кожа, добрые васильковые глаза.

Идеальное сочетание для уговора. И я принимал. Даже в тот период, когда я едва себя узнавал, порой на поверхность проступали проблески «настоящего» Дилана – тот, который не хотел причинять боль близким, но причинял. Вспоминая то время, я думаю, что именно поэтому, несмотря на весь хаос, что происходил в моей голове, я часто делал так, как сам того хотел, идя против всего окружения.

В ту ночь, когда будильник у кровати снова прозвонил в полночь, я вздрогнул и поднял голову.

Чертовы таблетки. Они меня поработили. Я схожу с ума! Мне нужно очистить организм от них.

«Вызови рвоту, избавься от них!» – твердил голос в голове. Я скинул простыни и вскочил с кровати. Прошел по коридору в ванную, включил кран и встал на колени перед унитазом. Сунув два пальца в рот, надавил на язык, и вскоре пошел сухой рвотный рефлекс. Я надавил снова. Тонкая струйка белой жидкости. Меня не рвало, потому что я уже не помнил, когда в последний раз нормально ел. Я спустил воду, повернул кран и стал ходить по ванной тудасюда.

– Что черт возьми, со мной происходит? Я теряю рассудок?

– Ты просто сходишь с ума. – подтвердила мои догадки девушка.

– Послушай, – начал было я.

– Я слушаю тебя! – раздался бархатный голос.

– Знаю, ты не веришь мне, но это правда. Меня пытаются выдать за сумасшедшего.

– Кто-то играет против тебя. Вопрос только зачем? И почему?

– Хотят поставить меня на место, но я живым не дамся.

– Но ты в той или иной мере сумасшедший. И может это правильно что ты здесь? – не сдержавшись, добавила она.

– Нет и ещё раз нет! Я часто допускал ошибки, делал ужасные вещи. Переходил грань. Но я не сумасшедший. Я это точно знаю. – заверил её я.

– Тебе не говорили, когда меня отсюда выпустят? – немедля спросил я.

– Это зависит только от тебя. Ну, чуть меньше года точно. – Тори пожала плечами.

– И как тебе моё соседство? Нравится?

– Нормально. Ты очень хороший пациент. – Тори улыбнулась, и наши взгляды встретились.

Закончив, я всё убрал и поставил на место.

Я понимал только одно все эти таблетки просто превращали меня в ходячий труп, я тупел и ничего не чувствовал ни печали, ни радости, ничего. С таблетками я не человек, а полено. Раньше в моей жизни была хоть какаято новизна: я ходил в бар, смотрел телепередачи, спал по восемь часов в день, как все люди. А сейчас не жизнь, а существование.

Постепенно эффект от таблеток слабел, и я скатывался в прежнее состояние. Тогда меня переводили на другие, и так продолжалось месяцами: новые лекарства, жуткие побочные эффекты. А иногда просто хотелось драйва, и я забивал на лечение, и попадал в передряги, и снова были эти невероятные ночи, и жуткие депрессии. Всё было однообразно до боли.

Кажется, тогда я осознал: кто бы чего ни говорил, никакие таблетки, никакая терапия не в силах меня изменить. Что бы там ни было у меня с головой, это навсегда. Терапия, лекарства все это чушь собачья. Болезнь укоренилась в моем характере, стала частью меня, мне с ней жить до самой смерти. От себя не спасешься. Вот так.

Если меня накачать лекарствами, я утихомирюсь, но буду лишь наполовину жив. Буду лишь существовать.

Карьера у меня не сложилась, а ведь я был так популярен, столько денег вложено в мою раскрутку, столько упущенных возможностей.

Я веду муторную никчемную жизнь, плыву по течению. И так постоянно. В такие моменты кажется, будто что-то съедает меня изнутри. Чем это всё закончится неизвестно.

– Я никогда ни на ком не женюсь. – спокойно сказал я.

– И как это понимать? – поинтересовалась Тори и вдруг решительно направилась к моей кровати.

– Я не вижу связующей цепи. Точнее вижу: брак, дети, внуки и смертельный исход. Но всё это так далеко, что я даже не задумывался об этом как следует. Я просто осознаю, что не смогу обеспечить ни себя, ни семью. Я не могу быть тем, кем меня хотят видеть. Кем хочешь видеть ты, сестра, бабушка. Я был ребёнком им и остался.

Девушка не холодна и не рассержена. Молчалива. Она придвигает стул и садится рядом со мной, и сердечно говорит:

– Ты мне и такой нравишься неуверенный в своём великолепии мужчина с детским мировоззрением. И я смогу перевоспитать тебя, если ты мне позволишь.

– Делай, что считаешь нужным. – сдаюсь я на её милость.

– Тогда договорилась, Дилан. Я возьмусь за тебя целиком и полностью. Научу тебя жизни. Запишу на курсы профориентации. Сможешь сам зарабатывать деньги. И всё наладится, я обещаю.

Тори, просто прелестна... ничуть не надменная. Мне кажется, что ей нравится работать со мной. Все своё время она уделяет только мне.

– Звучит просто отлично, Тори. – я невольно улыбнулся.

– Ну что же, тогда приступим завтра. – только и ответила девушка, окрылённая новой миссией, словно мне уже даровали освобождение.

Подпрыгнув на радостях, она бросилась к дверям.

Глава 48

ЭЛИС

В комнате темно, но я знаю, что где-то, за тяжелыми шторами дома, светит яркое солнце.

После того как я приняла душ и оделась, покупаю выпечку в пекарне, которая расположена в двух кварталах от моего нового дома.

Это не жизнь, а мечта. И я знаю это. Она настолько блаженна, что будущая «я» почти ненавидит меня «настоящую» за кучу времени, свободу и даже чувство одиночества.

Я с улыбкой на лице приоткрыла дверь. Комната была залита солнечным светом, шторы распахнуты, а постель заправлена. На листке была нацарапана записка: «Приходи на терассу! Поплаваем вместе...»

Я спустилась к бассейну на лифте и, когда гул двигателя смолк, прошла на терассу из поликарбоната. Взрезая подсвеченную воду и оставляя позади себя вспененный след, плыл Марк, при виде его на сердце у меня потеплело, а у него тем более. Я нередко смотрела на него и поражалась, как я могу вызывать в другом человеке чувство такого абсолютного и необъяснимого счастья.

Я подошла к борту глубокой части бассейна как раз, когда он заканчивал заплыв, и присела на корточки у самой воды.

Марк заметил меня, вымахнул из бассейна и крепко прижал к себе. С его крепких плеч каскадом стекала вода, и я возмущенно пискнула. Марк на это и рассчитывал. Улыбнувшись, он продолжал обнимать меня, пока я не обняла его в ответ.

– Ты такая теплая, – пробормотал он напротив моих губ.

Я расширила глаза и, выпрямившись, слегка оттолкнула его от себя.

Марк начал вытираться пушистым полотенцем, которые их домработница меняла трижды в неделю вне зависимости от того, пользовались ими или нет.

Он снова улыбнулся мне и притянул в свои объятия, подойдя достаточно близко, чтобы сделать это.

– Я соскучился по тебе, – пробормотал он, прежде чем склонил голову, чтобы поцеловать меня.

– И я, – простонала я ему в рот, заставив его снова улыбнуться.

Он коротко поцеловал меня ещё несколько раз, прежде чем поднял голову.

– Честно? – слегка прикусил мою нижнюю губу.