Игра на двоих (ЛП) - Эванс Селини - Страница 91

– Взаимно, Чейз. – с улыбкой ответила я.

– Слушай может погуляем завтра? – добавил он неожиданно.

– Вот так сразу? – усмехнулась я.

На прощание мы с ним обнялись, и парень нежно поцеловал меня в щеку и отступил.

Лишь наедине с собой я наконец дала волю своим чувствам. Слёзы лились по щекам, но, к своему удивлению, я вдруг поняла, что мне уже не грустно.

Я чувствовала себя нормально. Нет, даже не нормально. Прекрасно. Я была счастлива, нет, даже не просто счастлива, я парила на облаке; никогда в жизни мне не было так хорошо. По позвоночнику прокатилась теплая волна. Мне хотелось танцевать, петь, делать что угодно, лишь бы не сидеть здесь и не муссировать свои воображаемые несчастья. Я побежала в туалет, чтобы умыться и прийти в себя.

В голове звенела пустота, и только одна мысль билась в этой пустоте: «Я переживу этот день. И следующий день. И еще один...». Я переживу эту боль, чтобы расцвести, и жить со свежей силой и желанием к жизни. Но самое главное здоровье и счастье моих близких. И вот, уже кажется, жизнь налаживается. Наверное, это и есть рецепт средства от хандры.

Глава 47

ДИЛАН

Каждого человека, которого я когда-то считал другом, теперь враг, а слово «доверие» было удалено из моего словаря. Мое имя и репутация запятнаны благодаря прессе, и после прочтения заголовка, который ... напечатали сегодня утром, я решил, что сегодня вечером будет последняя ночь, которую я когда-либо проводил дома.

После суда ни на какие мероприятия я больше не ходил, но просматривал обновления от «друзей» в ленте новостей. В большинстве случаев я не понимал, о чем они пишут. Какието сплетни о знаменитостях или вообще о незнакомых мне людях, намеки на неизвестные мне телепередачи и клипы с YouTube. А чего стоили их собственные фотографии, на которых они позировали, выпятив губы и выставив ногу вперед, как лошади на параде.

Они все будто побывали на уроке, куда меня не пригласили мне и не оченьто и хотелось знать где их, всему этому научили. Девушки будто сговорились выпрямлять волосы, рисовать белую полоску на кончиках ногтей, носить часы циферблатом вниз, а сумочку на сгибе неестественно оттопыренного локтя.

В тот же вечер после суда где меня разумеется оправдали. Меня записали на прием к известному в Орландо неврологу как полагаемся.

– Я к доктору Уокеру, – проговорил я.

Не улыбнувшись и даже не взглянув на меня, секретарша сунула мне папку с прикрепленным к ней листком.

– Заполните бланк. Ждите.

Чтобы затащить меня на рутинный осмотр, бабушке пришлось названивать мне и умолять, поэтому моё появление здесь, да еще в одиночку и по собственному желанию, было для меня чемто из ряда вон выходящим.

– Дэй, – рявкнула медсестра, произнеся мою фамилию.

Я встал и подошел. Медсестра проводила меня в смотровую, где никого не было, и протянула зеленую хлопчатобумажную пижаму. Через пару секунд изза двери донесся мужской баритон: «Туктук!»

Я представился, протянул левую руку это было мягкое, но сильное рукопожатие. Доктор Уокер не мешкая приступил к делу.

– Значит, вы Дилан. – произнес он. – Расскажите, на что жалуетесь.

– На самом деле я не знаю.

– Тогда почему вы здесь? – он прочел мою анкету.

– У меня биполярное расстройство.

Было в его поведении чтото, отчего мне захотелось успокоить его, сказать: «Да забудьте, со мной всё в порядке». Не хотелось обременять его своими проблемами.

Он кивнул:

– Тогда ладно. Давайте вас осмотрю.

Он провел стандартный неврологический осмотр. Один из многих сотен, которые мне предстояли. Проверил рефлексы молоточком; реакцию зрачков на свет; оценил мышечную силу, толкая своей рукой мою вытянутую руку; проверил координацию, приказав мне закрыть глаза и поднести пальцы к носу. Наконец он записал в анкете: «Результаты осмотра без особенностей».

– Я бы хотел взять у вас кровь на анализ, провести обследование и сделать МРТ. Я не вижу никаких отклонений, но, чтобы убедиться окончательно, лучше обследоваться, – добавил он.

В приемной лаборатории меня встретил молодой худощавый оператор и провел в раздевалку.

Когда он вышел, я разделся, сложил одежду, снял свою золотую цепь и положил ее в шкафчик, запирающийся на ключ. Оператор ждал меня у входа в раздевалку. Он с улыбкой проводил меня в комнату с томографом, помог взобраться на платформу, надел на голову шлем, завернул голые ноги в одеяло и вышел наблюдать за процедурой из отдельной комнаты.

Примерно полчаса я пролежал, слушая ритмичный грохот внутри машины, а потом услышал голос оператора, раздавшийся издалека:

– Отлично. Мы закончили.

Платформа выехала из томографа, я снял защитный шлем, сбросил одеяло и встал на ноги, чувствуя себя неуютно в одной лишь больничной рубашке.

Оператор стоял, прислонившись к стене, и улыбался.

– Кем работаете?

– Зарабатываю лицом, – ответил я.

Мы зашагали к раздевалке. Оделся как можно быстрее и ушел к лифту, чтобы быстрее смыться отсюда. Процедура МРТ не слишком приятна, но в целом ничего примечательного.

На следующий день я набрал номер горячей линии, работающий в неурочное время, и вскоре мне перезвонил доктор Уокер.

– У меня хорошие новости. Вчера пришли результаты МРТ всё в порядке.

– Я так и знал.

– Да, но я все же хочу, чтобы вы продолжили обследование. На всякий случай, – проговорил он.

Я чуть не рассмеялся вслух.

– Зачем?

– Ваши анализы крови еще не пришли, поэтому лучше перестраховаться.

– Хорошо. Я продолжу курс.

Через день доктор перезвонил мне снова.

– Готовы анализы крови. – сообщил он.

– Какой диагноз?

– Вам необходима глубинно-психологическая терапия.

– Она мне не нужна.

– А ваша бабушка считает, что она просто необходима вам сейчас?

В итоге меня против воли поместили в реабилитационный центр. Да как они смели поместить меня сюда? Моя злость перекрывала все остальные эмоции, даже страх, и я сорвался.

– Дилан присяжные считают, что у тебя может быть биполярное расстройство, а сейчас как раз фаза мании. – сказала Грейс. – В любом случае тебе надо к психиатру.

Биполярное расстройство.

Быстрый поиск в гугле вывел меня на буклет Национального института психического здоровья, в котором был опросник. «Расстройство мозга, вызывающее необъяснимые перепады настроения» (да!); «часто возникает в период 16–20 лет или в начале самостоятельной взрослой жизни» (тоже да); «состояние чрезмерного счастья называется «маниакальной фазой»; сильная грусть и ощущение безнадежности – «депрессивной фазой» (да, да и еще раз да – это объясняет мои противоречивые эмоции).

– Скажите честно, – проговорил мой второй лечащий врач, словно готовясь услышать от меня страшную тайну, – никто вас не осудит. Сколько алкоголя вы употребляете в день?

– Ну, если честно примерно 0,5 литра в день.

Доктор Бейли сделал запись в своем блокноте. Тогда я не знал, что врачи обычно умножают количество алкоголя, сообщенное пациентами, на два или три, потому что пациенты часто лгут о своем пристрастии к спиртному.

– Наркотики употребляете?

– Нет. В последний раз пробовал в подростковом возрасте, – ответил я.

Доктор Бейли улыбнулся.

Вечером этого же дня, приставленный ко мне шофер отвез нас к кирпичному особняку, где жила и принимала Сара Левин, психиатр. Я с моей сиделкой по имени Тори подошел ко входу и позвонил в домофон.

– Заходите и подождите в приемной. Я сейчас буду.

– Заходите, – сказала доктор Левин.

Женщина указала мне на кожаное кресло:

– Надеюсь, вы не возражаете: я всегда фотографирую своих пациентов для архива. – Доктор Левин указала на «полароид», который держала в руках.

Я выпрямился, не зная, улыбаться мне или смотреть серьезно.

– Итак, расскажите, почему вы здесь, – проговорила психиатр, протирая очки.

– У меня биполярное расстройство.

– Простите, что? – встрепенулась она. – Повторите.