Время проснуться дракону - Ганькова Анна - Страница 76

На последнем куплете они все дружно смеялись, не замечая усталости, а вот дело было сделано!

«С папой так всегда – легко и весело!» – думала Эль, наблюдая как он, возвращая поросяток в родной загон, приговаривает что-то добрым голосом и чешет каждому между ушек.

Она очень любила отца. И если послушать тихий голосок, маленьким «жучком» живущий в ее душе, который она, конечно же, не слушала, то любила она его покрепче матери.

Мама была для нее – ясным солнышком, к которому стремишься и о котором мечтаешь. Но, к сожалению, в жизни Эль был период в котором, как и настоящее солнце, мама была далека и недоступна.

После, когда подросла, взрослым разумом девушка приняла и поняла причины заставившие мать покинуть их с отцом, но тот маленький и гадкий жучок в ее душе, который поселился там в день материного ухода, помимо воли самой Эль, норовил периодически вылезти и напомнить о себе тихим голоском.

А тот день, перевернувший все с ног на голову в ее жизни, Эль не забудет никогда.

Они – мама, папа и она, их маленькая дочь, жили в тихом приморском городке, в часе неспешной езды от Старого Эльмера. Да, еще с ними жил тогда кот. Обычный такой, рыжий – летом облезлый, зимой пушистый и толстый, в общем, какой в каждом доме на их улице имелся. И звали его Барс.

Их маленький городок когда-то образовался рядом с древним еще эльфийским поместьем, и даже свое название взял от нее – Литас, что на староэльфийском языке значило – взморье.

И состоял тот городишка из небольшой площади, где кроме храма Светлого, пожарной вышки и почтовой станции, высились еще с десяток вполне городских особнячков, а вот все остальные дома, вдоль разбегающихся в разные стороны улиц, как только обычными деревенскими коттеджами назвать было и нельзя.

Вот и их домик, в котором они тогда жили, был таким же – небольшим и скромным. Всего-то кухня и общая комната внизу да под самой крышей две спальни – ее и родительская. Но зато вокруг него был чудесный садик с самыми красивыми цветами в округе!

Само древнее поместье легкими воздушными строениями раскинулось чуть в стороне от городка на высоком обрывистом берегу и давно уж принадлежало кому-то из человеческой знати. Кому? Эль, в ее четыре зимы, было совершенно не интересно. А вот то, что недалеко от него располагалась вытесанная прямо в камне обрыва лестница, спускающаяся к самой кромке прибоя – очень даже! Они с мамой часто ходили туда гулять.

Их жизнь в этом тихом сонном городишке была спокойна и упорядочена. Но сказать или подумать так мог только взрослый человек, а для ребенка, которой другой и не знал, она была просто привычной – текущей изо дня в день по накатанной дорожке.

Отец обычно сразу после утренней трапезы уезжал в Эльмер, где, как знала Эль, у него была своя лавка. А они с мамой оставались хозяйничать дома.

Сразу после еды отец шел седлать лошадку, а они с мамочкой выходили на крыльцо его провожать. Папа никогда не уезжал без того чтоб не одарить своих любимых девочек, как он их называл, прощальными поцелуями. Маме доставался поцелуй в губы, а ей, Эльмери, целых два – в обе щечки.

А потом они стояли и махали ему рукой, пока он не скрывался за поворотом, и возвращались в дом к своим «женским» делам. Мама, спросив маленькую Эль какой танец она сегодня предпочитает – сарабанду или павану, отправляла по дому веник «танцевать» в предложенном ритме, а сама бралась за приготовление вечерней трапезы. Малышка же, по мере сил и умений ей помогала. Ну, а Бася, к тому времени напившись молочка, уходил заниматься уже своими делами – кошачьими.

Мамочка у Эльмери была волшебницей, и малышка очень этим гордилась. Но ей почему-то строго-настрого запрещалось об этом говорить с друзьями и подружками. Девочка очень сожалела, но наказ родителей выполняла.

И вот, когда в доме уже было прибрано, а еда на вечер приготовлена, они с мамой отправлялись гулять. Иногда они ходили в поля и луга, раскинувшиеся за городом. Иногда в лес к ручью. А иногда и к морю.

Везде где бы они ни гуляли, мама собирала и показывала малышке разные травы и растения, говоря, что и ей, когда она вырастит, знания о них пригодятся.

Эльмери было конечно интересно и, как всегда бывает в детстве, очень мечталось побыстрее вырасти и стать такой же, как мама волшебницей. Но короткие детские мыслишки быстро уставали запоминать приметы и различия травок и девочка вскоре начинала утомляться.

Поэтому-то она и любила больше всего гулять у моря. Там растений почти никаких не росло, и мамино внимание принадлежало исключительно дочери. А собирали они только ракушки и красивые камешки, что было уже игрой, а не учебой.

К воде они спускались по той самой древней эльфийской лестнице. Берег в этих местах состоял из гладких обтесанных водой камешков, размером с пол кулачка Эль, и идти по такому пляжу в мелкой шуршащей волне было приятно. А под ногами всегда можно было найти что-нибудь очень интересное и нужное! По крайней мере, по разуменью малышки.

Но в некоторых местах, где высокий берег подступал особенно близко к морю, выдвинув из себя скошенные уступчатые плиты, характер его менялся, и под ногами оказывались не мелкие камешки, а те же самые ребристые пласты, только не острые, как на стене, а сглаженные и обмытые волнами.

Вот в таких местах обычно происходило много интересного! В скошенных ступенях плит часто попадались разные вещи, заброшенные сюда особо резвой волной и застрявшие между камнями. Только обувки разномастной они находили несчетное число! Здесь попадались и лапотки, плетенные из коры, и заскорузлые кожаные башмаки, и даже, однажды, они нашли очень красивую парчовую дамскую туфельку. А уж посуды деревянной и не счесть! Разной – и самой простой, и резной, и с остатками красочных рисунков. И даже, как-то нашли хрустальную заткнутую пробкой бутылку, в которой еще плескалось с полстакана какой-то красненькой водички.

А еще в каменных канавках, как правило, лежали уже не только мелкие голышики, а и вполне увесистые камни – и с два папиных кулака, и с лошадиную голову. И если такой камень можно было приподнять, то они так и делали. А потом заглядывали под него и искали крабов. Эти быстрые тварьки всегда пытались сбежать от них, смешно перебирая ножками, которые торчали выше их головы… или тельца. Малышка все никак не могла уразуметь, как это может быть одним и тем же.

Когда они ловили одного такого, то держа аккуратненько его за голову… то есть за тельце, подсовывали ему в клешню то палочку, то веточку водоросли, а то и прядь волос с маминой косы. А потом, наигравшись, отпускали. Потому что крабики, на самом деле, были маленькие и жалкие, а уж улепетывали от них, как от страшных чудовищ. И Эль тогда очень веселилась – это как же она, такая крохотная, может кому-то чудовищем казаться!

А после игры с крабами они усаживались на заветный камень, на который еще маме, подобрав юбку, нужно было перенести Эль, и сидя на нем, съедали хлеб с сыром, захваченные из дому, следя за тем, как вокруг них резвятся маленькие рыбки. Эта игра тоже очень нравилась Эльмери. Было весело и интересно смотреть, как рыбки серебристым веером разлетались от них, если она вдруг опускала ножку в воду. И наоборот, «сбегались» в неимоверном количестве, если она кидала туда крошки от хлебушка.

Когда хлебушек был съеден, ими и рыбками, они с мамой принимались рассматривать плывущие мимо кораблики и гадать, откуда те плывут и какой груз везут.

А еще, на том камне, мама всегда предлагала поиграть с ветерком. Она вынимала из косы ленту и, взяв ее двумя пальцами за кончик, пускала стелиться по морскому бризу. А Эль должна была, подставив ладошки и прося ветерок послушаться, направлять ленточку или в другую сторону, или закрутиться в спираль, или обвиснуть так, как если бы к ней был привязан камешек.

Уже гораздо позже, много зим спустя, девушка поняла, что таким образом мама знакомила ее, малышку Эльмери, с доставшейся ей стихией.

В тот злосчастный день они тоже ходили к морю. И все было как обычно – и поиск сокровищ, и ловля крабов, и посиделки с серебряными рыбками. Эти последние часы, проведенные с мамой, девушка помнила очень хорошо. Ведь на протяжении многих последующих зим они всплывали в ее сознании снова и снова, доводя до слез. А «добыча» от той прогулки и по сей день в мельчайших деталях стояла перед глазами! Тонкие мамины пальчики перебирают на ладонях Эль розоватую полупрозрачную, чуть ребристую ракушку, шероховатый зеленый камешек с белыми прожилками и немного попорченную морской водой, костяную пробку для бутыли, вырезанную в виде птицы.