Время проснуться дракону - Ганькова Анна - Страница 73

Но это было – во-первых. Но вот, во-вторых, было куда как интересней!

Начавшаяся гроза не только их вернула обратно в храм, но и загнала в него троих путников. И до того эта троица была интересной, что даже если будешь таковую выискивать специально где-нибудь по городам и просторам, то ведь и не найдешь! А тут пришли сами и стоят напоказ! Девушки не удержались, прикрыли свой Дар и бочком так, повыше, стали подбираться к вновь вошедшим.

Первым привлекал внимание высоченный и здоровенный оборотень.

«Кто он, интересно?» – подумала Эль, разглядывая его. Обычно по внешнему виду человеческой личины оборотня всегда не трудно было догадаться о его звере.

Для волка, этот конкретный человек, был слишком высок и широк в плечах. Но, в тоже время, не достаточно тяжел для медведя или кабана. Да и гладкая пластичность его движений говорила о том же.

Эти-то три народа жили сравнительно недалеко от людских королевств – практически на границе с Ламарисом, и часто нанимались к человеческой знати в охранники. А молодежь из кабанов и медведей, что норовили побыстрее из под родительской опеки вырваться, пристраивались в человеческих портах в гребцы на галеи или грузчиками при складах. Так что, увидеть их на улицах городов и дорогах королевств было не такой уж и редкостью.

Да, были еще и лисы, но те вообще не подходили в данном случае – в человеческом обличье они имели средний рост и ярко рыжие волосы. Да и крепостью сложения лисы-оборотни не славились, а в людских землях предпочитали заниматься торговлей и ростовщичеством, деля этот хлеб, и не всегда мирно, с гномами.

А вот других перевертышей Эль и не видела никогда. Хотя знала, что где-то в дальних землях живут и они.

Рядом с неизвестным оборотнем стоял светлый эльф. Парень был очень молод и, видимо, не добрал еще положенных ему по природе ни роста, ни веса, и теперь, переминаясь с ноги на ногу возле Зверя и еле-еле дотягивая макушкой до его плеча, выглядел как осинка подле дуба.

Эль облетела эту парочку и зависла над третьим путником.

Молодой мужчина, чуть ниже оборотня и не столь мощный, показался ей очень знакомым. Она вгляделась в него, стараясь распознать, где она могла его видеть.

«Может в Лидсе, год назад? Или в Акселле, два?» – но внутренний голос нашептывал ей, что не там она ищет. А, между тем, синие глаза мужчины притягивали и завораживали, и она точно знала, что увидев их однажды – никогда бы не забыла.

«Да что за наваждение?!» – начинала она уже злиться, когда влетевший в незакрытую дверь порыв ветра всколыхнул волосы незнакомца и открыл черно-серебряную татуировку на виске. Эль залетела с той стороны, что бы получше ее разглядеть. И сразу поняла, что эта татуировка ей прекрасно знакома. И она даже может ее прочитать.

Вернее, она знала, как ее читать, потому что древние руны, на рисунке нанизанные на тонкий меч, были из давно утраченного языка, чуть ли не драконьих времен и в точности их прочтения давно уж никто не был уверен. За долгие годы их интерпретировали по-разному. В одном варианте эта знаменитая надпись читалась, как « Первый всадник». В другом же, как « Тот, кто следует впереди». И даже было такое предположение – « Летящий во главе».

Но, помимо нескольких вариантов прочтения этой надписи, она так же знала, что носили эту татуировку исключительно мужчины Эльмерской Семьи, притом, только представители «прямой линии». А с этим знанием пришло и понимание, что они с этим мужчиной приходятся друг другу очень дальними родственниками, потому что происходят от Первой Странницы. Так же, сразу стало ясно, что она его никогда не видела, так как любое знакомство с кем-то из королевской Семьи она бы, всяко, запомнила. И последнее, что Эль пришло в голову, так это то, что этот мужчина, привлекший ее внимание, может быть и самим королем – а значит, чужим женихом. А вот это знание, почему-то было очень болезненным…

Но в тот самый момент, когда ее голову посетила тоскливая мысль, с небес грянул гром. Да такой, что потряс все ее маленькое тельце и вышиб дух из всей ее нынешней пчелиной души. Он загрохотал – многоступенчато, наслаиваясь в многоголосие, заставляя все ее многочисленные ножки дрожать и мощной вибрацией сбивая трепет крыльев. От этого всепоглощающего ритма она потеряла ориентацию и повалилась жалким комочком – прямо под ноги стоящим людям.

Когда грохот прекратился, и бешенный нестройный ритм его перестал вибрировать, она поняла, что уцелела только чудом! Трое мужчин, несоразмерно огромных по сравнению с ней, тоже упали на пол и теперь стояли вокруг на коленях. Как не раздавили – неизвестно…

И уже не думая ни о короле, ни об оборотне, ни тем более о маленьком эльфе, она выбралась из ущелья огромных тел и полетела к двери.

А гроза, очень кстати, к этому времени выдав последний аккорд, стала выдыхаться и должна была скоро закончиться совсем.

Когда на улице летели последние капли дождя, уже подсвеченные лучами прорвавшегося сквозь тучи солнца, в дверь вошли еще один оборотень и эльфенок полукровка. Но Эль они уже не заинтересовали – толи, пережитые страхи сказались, толи, пчелиные инстинкты все более забирали свое. Последнее, что девушка помнила достаточно ясно – это как она с нетерпением кружилась возле двери, поджидая Риву.

Вот, в общем-то, и все…

Эль открыла глаза. Солнце к этому моменту уже перешло свой полуденный придел и полностью выжарило послегрозовую влагу в воздухе. Носившийся над вырубкой ветерок был сух и горяч и давно высушил ее кофту и юбку, а заодно и травные заросли вокруг. Надо было подниматься, искать Риву и продвигаться к дому.

«О-ох, наверно не удастся скрыть сегодняшнее происшествие от бабушки и мамы…» – пришла не очень приятная мысль в голову девушке. Она стала примеряться к ней, убеждая себя, что надо быть готовой ко всему.

Вдруг, откуда-то справа, в ногах, сначала послышалась возня в траве, а потом оттуда же прилетел родной, но хриплый и слабый голос:

– Э-э-эль!

– Рива! Я здесь! – отозвалась радостно девушка.

«Значит подруга жива, в человеческом обличие и главное – рядом!»

Звук шуршащей травы приблизился, и между лохматых ближних стеблей кипрея нарисовалось любимое личико. Правда, под знакомыми и обычно ясными глазами залегли тени, губы запеклись, а нежная белая кожа нездорово посерела. Расшитая же рубаха на Риве была сильно измята и вся в травяных и земляных пятнах, а рыже-красные волосы всклочены.

Но когда в глазах сестры, уставившихся на нее, появились испуг и удивление, а рот издал звук: «О!», Эль поняла, что и сама выглядит не лучше.

А так как Рива передвигалась сквозь траву на четвереньках, то, когда она добралась до Эль, ей не пришлось присаживаться – она просто завалилась на бок рядом, чтоб обнять ее… и зареветь в голос:

– Я так испугалась, что тебя ря-ядом не-ет! А ты тут оказывае-ется! Как хорошо-о-то!

– Чего ревешь-то тогда, раз хорошо? – спросила ее Эль, пытаясь пошутить, но сама еле сдерживая слезы облегченья.

– Ты думаешь, бабульки все узнают? – наревевшись, спросила Рива.

– Думаю – да, сестра. Скорее всего, они уже знают. Если б мы, как и хотели, управились за час, то конечно – все могло пройти и по-тихому. А теперь, наверное, нас уже хватились и давно в тарелке высматривают, – не стала скрывать от нее Эль реалии сложившейся ситуации.

После этой небольшой речи, неприятной, но весьма бодрящей по смыслу, девушки разомкнули объятия, и, кряхтя, как старые бабки, стали подниматься на ноги. А утвердившись вертикально, немножко потоптались на месте, разминаясь, и принялись оглядываться, ища обратную дорогу к дому.

Когда их глаза нашли наверху приметный уступ, Рива указала на него:

– Вон он… далеко…

И действительно, голый скальный выступ выделялся над кронами деревьев высоко-о вверху, а с поляны был похож на нос великана, нависающий над густой бородой.

Девушки направились к нему.

Заросший деревьями склон, по которому они поднимались, был крутым и каменистым, а земля под ногами осыпалась мелким крошевом, при каждом шаге утекая из-под ступни и утягивая ее вниз за собой. Поэтому, то и дело приходилось цепляться руками за выступающие камни или клочья травы, чтоб помогать себе при подъеме. А то и вставать на четвереньки, в надежде, что четыре конечности не будут соскальзывать так же неуклюже, как две.