Время проснуться дракону - Ганькова Анна - Страница 57

«А там, должно быть, сеновал – то, что надо, чтоб затаиться до отплытия!» – порадовалась она, что так быстро нашла укрытие.

По мере приближения к лестнице, голоса стали звучать отчетливей:

«Видно, прям под этим местом сидят… в шику играют…» – определила Льняна по уже отдельно слышимым словам.

Она ступила на лестницу и… раздался сочный пронзительный скрип. Девушка замерла в страхе:

«Вот дура-то – под ноги кидала, а на лестницу забыла!» – кляла она себя, слушая, что происходит внизу.

А там, как ни обидно было, все-таки услышали шум!

– Наверху кто-то есть! – раздался четкий вскрик испуганного голоса – и тишина, заставившая девушку не дышать.

– Да ладно! И кто ж там может быть? Все наши на берегу и команда, и господа тож – стали бы они красться потихоньку. Наверное, это… – раздался второй, издевательский такой голос.

– Наверно… кто?! – опять первый, испуганный.

– Наверно это… сатиры рогатые пришли и медведей привели, что б потрапезничать нашим Каркушей! У-у-у! – это опять второй голос, только теперь утрированно зловещий.

– Овсян, прекрати парнишку пугать, ход делай, давай, не тяни,– это уже третий голос, низкий, спокойный. – Эт Каркуш, корабль на волне поскрипываеть – он же из дерева все-таки.

Не испытывая больше судьбу и уже щедро разбрасывая силу вокруг, Льнянка полезла наверх.

А там, действительно оказалось сено! Девушка на четвереньках пробралась в самый дальний угол и зарылась в стог. И несмотря на все переживания долгого дня, она, как ни странно, сразу провалилась в сон.

***

Бирему мягко качнуло от первого гребка весел, и она плавно заскользила по воде. Ли довольно откинулся на подушки, разваливаясь на любимом месте, и решил было вздремнуть.

А чего не быть довольным? Навязчивые голодные мысли, о встреченной вчера девчонке, он отгонял, дожидаясь пятого дня, а в остальном все было просто отлично!

Вчера, вообще, день выдался, хоть и хлопотный, но интересный.

После вкусной трапезы в деревенском трактире они вернулись к реке. Здесь для них уже была раскинута большая, как и положено принцу, дорожная палатка. Правда, посредь других таких же. Но они, к тому времени, уже и так решили для разнообразия поучаствовать в жизни странствующего двора, так что сильно переживать по этому поводу не стали.

После десятницы проведенной на отшибе от общества, ни чего так – сносно, прокатили и Торжественная дневная трапеза, и незамысловатые шумные игры на луговом просторе, и вечерний Большой прием на раскинутой меж костров площадке, и танцы последовавшие после него.

Его величество был очень доволен присутствием брата и его людей – ему тоже, чей поди, уже приелись одни и те же лица мельтешащие вокруг него в течение стольких-то дней на ограниченном пространстве биремы.

Да и принц Ройджен, то бишь его светлейшее святейшество, смог при присутствии младшего брата на положенных увеселениях позволить себе свободный вечерок для себя любимого. В общем, вчерашним днем все остались довольны…

А сегодня утром Тай поднял их раненько и, отогнав от спящего еще двора поближе к их постоянному месту жительства, то есть к конюшенной биреме, и, выдав всего по кружке молока, заставил тренироваться. Приговаривая при этом, что хватит уже жрать да спать, а, то так и ноги скоро ходить откажутся.

В общем, они с Корром сначала сражались на мечах, а Тигр с Виком на кинжалах. Потом Тай переиграл позиции и поменял оружие, заставив их поскакать с короткими деревянными копьями и маленькими круглыми щитами, а сами они с принцем взялись за мечи. Еще покидали ножички в импровизированную мишень и из положения, стоя ровно, и из положения, стоя боком, из-за спины, с колена…все по полной программе.

А потом уставшие, распаренные, с ноющими ногами и руками, они полезли в реку – вот когда познается истинное блаженство! Вода теплая, как парное молоко, у берега почти без течения, прозрачная настолько, что все мелкие камушки видны. Они и поплавали, и намылись, и просто полежали на воде, покачиваясь на легкой ряби, которую и волной-то назвать нельзя.

А потом была уже настоящая – полноценная утренняя трапеза. Было мясо, жареное вчера на костре, хоть и холодное, но сочное и вкусное. Были огурчики свежие – хрусткие и сочные. Был хлеб, еще теплый, ноздреватый и ароматный, и ватрушки с творогом, принесенные все теми же деревенскими торговками уже к тому времени подтянувшимися к реке.

И уже после этого их на лодке переправили «домой», на готовую к отплытию бирему.

А теперь, сытый, уставший, разморенный начинающейся жарой, Ли готов был уже вздремнуть. Только так – в пол глаза, оттягивая сладостный момент засыпания, чтоб стал еще слаще, он наблюдал за Таем.

Тот же, порывшись в одном из мешков, что они принесли из деревни, отсыпал в лубяной коробок клубеньков, добавив туда луковок и морковку. Из другого мешка выгреб пару пригоршней хрусткого зеленого горошку в стрючках, а из корзины достал связку копченых ребрышек, и, оторвав пару полос, принялся звать кого-нибудь из конюхов. А когда из конюшни прибежал один на зов, стал ему объяснять, как сварганить к вечеру рагу из данных харчей.

«И правильно – так сытнее будет» – одобрил его действия Ли. Что там еще пришлет им дин Гульш – неизвестно, а теперь уж точно голодными не останутся. Он так до сих пор без содрогания и не мог вспомнить их вынужденную сухарно – рыбную диету.

И только он решил на этой благостной ноте закрыть последние «пол глаза», как из конюшни послышались громкие вопли и грохот.

«Что у них там кони взбесились, что ли?!» – раздосадовано подумал Ли, приподнимаясь на подушках. Но внутренний голосок в его голове прокаркал, злорадно предвещая, что это его спокойная жизнь удаляется восвояси с таким шумом.

Тряхнув головой, отгоняя злобное предупреждение, а заодно и липкую дрему, Ли подтянулся на руках и твердо уселся на подушках, ожидая полной развязки ситуации.

А из дверей конюшни выскочили два конюха, один с каким-то мешком, а второй прихрамывая и потирая ногу. Вскоре за ними вышел и третий, ведя за ухо худого и нескладного мальчишку.

– Ваш светлость, тут какой-то пацан у нас в сене спрятался – говорит, что он ваш! А я, как его ухи-то увидел, так сразу и понял – точно ваш! – злосчастное ухо в руках конюха, о котором тот говорил, было красным и… остреньким.

Тоже приснувший, видно, после тренировки, купанья и сытной жратвы Вик, с обалдевшим видом посмотрел сначала на пацаненка, а потом на сидящего рядом Ли, и хрипло сказал:

– Не-е, наш на месте…

А Лион сидел ни жив ни мертв – с похолодевшими руками и пылающими щеками. Как только он бросил взгляд на приблудного «мальчишку», то сразу его, то есть ее, и признал! А у кого, скажите на милость, есть еще такие… как весенний листик… тьфу ты, наваждение!

– Ваш светлость, а если он не ваш, так мож его за борт? И дело с концом! – прогудел злорадно конюх и потянул ухо вверх, отчего «мальчишка» был вынужден встать на цыпочки. Видно, изрядно пришлось погоняться мужичкам за ним по конюшне, да и не без ущерба для себя, если вспомнить хромоногого.

– Ни кого за борт не надо. Иди к нам сюда, пацан. Расскажешь, что да как, почему нашим назвался… – спокойно ответил конюху Тай и поманил к себе «мальчишку», похлопав ладонью по ковру рядом с собой.

А тот, вместо того чтоб тихонько проскользнуть на указанное добрым дяденькой место, вдруг со всего размаху как долбанет каблуком сапожка конюха по голой ступне, а мужик-то, от неожиданности и боли, и выпустил его наболевшее ухо. А потом, так же быстро и сильно, локтем в живот того, что с его, «пацана» значит, котомкой рядом стоял. Отчего сумка падает, но, не успев коснуться досок палубы, оказывается в руках «парнишки». И уже через мгновение он – этот пострел, сидит на подушках возле Тая, а конюхи, кряхтя и постанывая, только начинают понимать, что их, таких больших и сильных, умудрился побить худосочный пацан.

– Та-ак, а ты уже начинаешь мне нравиться! – весело приветствовал вновь прибывшего Корр. А потом в сторону конюхов: – А это вам ребятки – за труды, да за беспокойство… – и кинул им, краснеющим и наливающимся, толи болью, толи злостью, несколько медяшек. А потом опять «мальчишке»: – Ты чьих будешь-то, парень?