Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Заболотская Мария - РПЛ 2 (СИ) РПЛ 2 (СИ)

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

РПЛ 2 (СИ) - Заболотская Мария - Страница 52


52
Изменить размер шрифта:

-17-

Торок пожелал своим подельникам доброго пути сквозь зубы, его старуха, и вовсе не таясь, плюнула под ноги коню мастера Глааса, и повозки, груженые награбленным добром, тяжело тронулись по дороге, которая серой извивистой лентой виднелась в предрассветной мгле. Мы с Харлем шли пешком, с испугом косясь на наших спутников, еще не обвыкнувшись в их компании. Кто-то из разбойников ехал верхом, кто-то – правил повозками, но были и такие, кто шел рядом с нами, отмеряя дорогу широкими шагами. Вокруг них вертелись крупные безухие псы весьма злобного вида – должно быть, постоянные спутники разбойников. Многие из людей мастера Глааса сменили меховые накидки на обычные шерстяные плащи; мечи и прочее оружие были припрятаны, и теперь шайка походила на обычное кочевое племя, каких немало бродило по землям королевств. Разве что женщин, кроме меня, в нем не имелось, но и такое случалось, когда бедность гнала мужчин на заработки.

Наше с Харлем положение, боюсь, мало кто счел бы завидным – в рабство мы угодили с той самой минуты, как Глаас решил, что прихватит пленников с собой, и теперь нам предстояло выполнять всю работу, которая, по мнению разбойников, была нам по плечу. На привалах мы собирали ветки для костра и готовили похлебку, а затем чистили и мыли всю грязную посуду. Не успевала я присесть, как мне швыряли несколько рваных курток, которые нужно было заштопать, или же приказывали чинить истрепавшуюся обувь. Кормиться нам полагалось объедками – Глаас объявил, что не потратит на нас ни одной лишней краюхи хлеба, иначе ему нипочем не продать таких рабов с выгодой для себя. Но, несмотря на эти грозные заявления, после обеденного привала он сам бросил передо мной миску с почти нетронутым куском мяса якобы для того, чтобы я побыстрее ее вымыла. Главарю было не с руки явно выказывать доброе отношение к пленникам, но при всем том он испытывал жалость к нам, глупым детишкам, пустившимся на поиск приключений – именно так он думал обо мне и Харле. Поразмыслив, я решила, что не так уж сильно это отличается от тех времен, когда я бродяжничала с дядюшкой Абсаломом, и начала находить в старом Глаасе несомненное сходство с моим ворчливым родственником.

Всего разбойников в шайке Глааса было шестнадцать человек. Все они не первый год выходили на промысел в здешние края и потому успели хорошо притереться друг к другу. Мастера Глааса они уважали и подчинялись его воле беспрекословно, но даже его приказ не мог полностью оградить меня от их назойливого внимания – женщин на пустоши лихие люди видели не так уж часто. Те, кто помладше, не упускали случая в шутку натравить на меня пса, чтобы посмеяться потом над моим визгом и поглазеть на мои ноги, виднеющиеся из-под подобранных юбок, а разбойники в возрасте вполголоса бранились, мол, взвалили на себя обузу - прибыли с грош, а возни не оберешься. Повозки то и дело застревали на старой дороге, двигались мы медленно – уж точно не из-за нас с Харлем! – однако неприязнь на то и нужна, чтобы отвешивать кому-то зуботычины и пинки безо всяких разумных на то причин.

Чем дальше мы уходили от постоялого двора, тем мрачнее и суровее выглядели просторы Сольгерова поля: каменистые склоны, поросшие вереском и красноватым лишайником были открыты всем холодным ветрам. Только в низинах, походивших на ущелья, росли кривые сосны и колючие кусты, дающие укрытие от непогоды. На ходу я успевала собрать пригоршню-другую кислых ягод шиповника, от которых голод потом одолевал меня вдвое сильнее. Но Хорвеку еды и вовсе не доставалось, я все время помнила об этом и при любой возможности старалась уворовать для него какой-нибудь кусок. Бывшего демона выпустили из повозки лишь вечером, когда мастер Глаас выбрал место для ночлега. Хорвек безразлично уселся на землю, опершись спиной на грязное колесо, и замер, закрыв глаза – сейчас он напоминал дикое животное, страдающее от глубокой раны, но не знающее другого способа исцеления кроме покоя и неподвижности.

Мы остановились в ложбине рядом с небольшим озерцом, наполненным темной стоячей водой – разбойники называли его Гнилым Оком. Здесь были видны следы предыдущих стоянок – очаг, выложенный из камней, лежанки из сухой травы под защитой нескольких больших нависших камней. С трудом мы с Харлем собрали хвороста для костра, от которого нас тут же оттеснили, и Глаас приказал всем готовиться к ночной стоянке. Это означало, что повозки следовало расположить полукругом, защищающим людей и лошадей от непрошеных ночных гостей, начавших подавать голос из темных расселин. Но разбойники привыкли к такому соседству и весело переговаривались, не обращая никакого внимания на тоскливые стоны, звучавшие отовсюду.

Я видела, как задерживаются на мне взгляды – все чаще и чаще, и поняла, что это значит: в ночи, когда все спят вповалку, приказ Глааса было легко нарушить – стоило только тихонько зажать мне рот, да приставить к горлу нож, и никому не было бы дела до этой забавы, а жаловаться потом я могла сколько угодно – вряд ли главарь стал бы сурово наказывать своих людей за подобную шалость. Мысли эти легко читались на лицах ребят помоложе, да и остальные, казалось, начали коситься на меня с особым блеском в глазах, и я почувствовала, как от страха у меня заломило ноги.

Ни на что не надеясь, я придвинулась к старому разбойнику и жалобно спросила, не разрешит ли он мне спать в повозке, рядом с Хорвеком. Разумеется, эта просьба не понравилась мастеру Глаасу, хоть он не мог не понимать причину, по которой я решилась обратиться к нему. Его неприязнь к пленнику и к тем отношениям, которые он нам приписывал, была слишком велика для того, чтобы согласиться. Он нахмурился, и уже было открыл рот, чтобы гневно отказать, но при этом мы одновременно оглянулись на Хорвека, который все так же сидел в отдалении. Глаза бывшего демона были открыты, он пристально смотрел на Глааса, словно ожидая его ответа, и я готова была поклясться, что в тот миг, когда главарь хотел обругать меня, зрачки Хорвека загорелись красным – два крошечных кровавых огонька в ночи.

Глаас совершенно точно увидел то же, что и я, поскольку осекся, и, помолчав с минуту, нехотя произнес:

-Ладно, спи в повозке.

Я торопливо поблагодарила его, и вскоре уже забиралась в повозку вслед за Хорвеком. Харль, поразмыслив, последовал за мной, но забился в дальний угол, между каких-то пыльных мешков. Я же устроилась под рукой у бывшего демона, потяжелевшей от цепей, и прижалась к его боку. Когда шум снаружи начал утихать – уставшие разбойники улеглись спать вокруг костра, оставив пару дозорных – я тихонько подсунула Хорвеку сверток с объедками, которые успела собрать за день.

-Тебе нужно поесть,- шепнула я, и он, вздохнув, принял мой скудный дар.

За день мы не успели перемолвиться с ним и парой слов, и я внезапно поняла, что соскучилась по разговорам с Хорвеком. От усталости ныли ноги и слипались глаза, но я не удержалась от вопроса, вертевшегося у меня на языке с прошлой ночи.

-Скажи, ты помнишь что-то из жизни Ирну-северянина? О нем рассказывают страшные истории… Он убил немало людей на Юге, не жалел ни женщин, ни детей…

-Иногда я слышу во сне северные напевы, - неохотно отозвался демон. – Крики, кровь… да, этого было немало при жизни того, чье тело я занял. Но какое мне дело до этого? Ты ведь не раздумываешь, кто носил до тебя это тряпье - просто морщишь нос от его вони.

-Как он умер? – не унималась я. – Это ты убил его?

-Мог бы я кого-то убить в ту пору, то выбрал бы тело получше, - с презрением хмыкнул Хорвек. – Покойника зарыли неглубоко – вот все, что я знаю. Кто-то прирезал его, напав со спины. В его памяти нет ничего такого, что стоило бы сберечь, да и что проку хранить чужие воспоминания? Мне бы порой хотелось избавиться и от большей части своих собственных. Не приноси мне больше еды, Йель. Что бы ты не воображала обо мне – я не смогу тебя защитить, и лучше тебе не злить старого разбойника.

-Но он разрешил мне ночевать здесь, когда ты посмотрел на него, - я прижалась покрепче к демону, чтобы согреться. – Почему твои глаза загорелись так страшно? Ты говорил, что стал обычным человеком…