Искаженное время (СИ) - "Deacon" - Страница 129

Египтянка поднялась с постели и осторожно выглянула в окно, не желая, чтобы провинившийся заметил ее. В темноте глаза этого мужчины светились медным. Он сидел на траве, глядя куда-то перед собой. Когда-то она сама подверглась подобному наказанию. Нахти держал ее на цепи, под палящим солнцем без еды и воды четыре дня. Она была при смерти, когда «создатель» сжалился. Сможет ли она повторить подобное с другим человеком? И в чем, по сути, была его вина? В желании обрести свободу? А разве она сама не желала ее больше всего на свете. Сколько раз она и Косэй пытались сбежать, пока не осознали, что свобода придет лишь в сражении? Либо победа, либо смерть.

Этот раб совершенно отличался от других рабов. Он называл ее по имени, забывал кланяться, повышал на нее голос и даже посмел перехватить ее руку, когда Нефертари хотела в очередной раз ударить его. Он вел себя, как Косэй, а она в данном случае играла роль Нахти, который пытался сломать этого воина. Именно поэтому она полюбила Косэя и именно поэтому вскоре с ним разошлась: красноволосый был себялюбив и неуправляем, а проклятье окончательно отравило его. Этот раб, что сейчас сидел под ее окном, был похож на того, прежнего Косэя, и это сходство чертовски не нравилось Нефертари.

Женщина поспешно отошла от окна, чувствуя злость уже на саму себя. Затем она вновь вернулась в постель, но сон не позволял ей избавиться от навязчивых мыслей до самого рассвета. Перед тем, как уснуть, Нефертари вновь приблизилась к окну и посмотрела на своего раба. Он лежал на траве, обняв себя от холода за плечи. Кажется, спал.

Ночь Дмитрия Лескова тоже не прошла безмятежно: его разбудили около двух часов ночи и велели немедленно явиться к госпоже. Акана лежала на постели и задумчиво потягивала вино. Ее кожа вновь начала сереть, поэтому, когда Лесков появился в дверях, она жестом велела ему подойти. Две рабыни, одну из которых русский уже хорошо знал, опустились на колени подле своей госпожи, ожидая ее приказаний.

- Мне сказали, что ты по-прежнему отказываешься от еды и воды, - усмехнулась Акана, смерив мужчину снисходительным взглядом. – С каких пор рабы стали такими гордецами? Подойди ближе. Если ты не хочешь, чтобы я называла тебя вещью, так почему до сих пор не назвал своего имени? Шани сказала мне, что ты назвался глазом Гора, чтобы отец не высек тебя. Но у тебя есть другое имя. Какое же оно?

Лесков слушал эту женщину, гадая, зачем она задает вопросы, ответы на которые ее не особо интересуют? Хотя то, что она назвала рабыню по имени, заставило Дмитрия мысленно усмехнуться: всё-таки его слова по поводу «вещей» дошли до нее, и теперь новоиспеченная «госпожа», видимо, решила узнать имена всех своих подчиненных. Он видел, что ее кожа снова становится серой, но она медлила, чтобы приказать или... попросить о помощи. Наверное, поэтому и позвала его чуть пораньше, чтобы у нее было больше времени совладать со своей гордостью.

- Мое имя Дмитрий, - наконец ответил он, приблизившись на несколько шагов. Кланяться он не собирался, но и ругаться с ней во второй раз тоже не торопился. Кто знает, возможно, эта женщина поможет прояснить ему некоторые моменты и понять, есть ли хоть один шанс выбраться из этого проклятого города. Лесков уже не надеялся, что вернется домой, но, быть может, хотя бы есть возможность убраться подальше от оракулов и, уже оказавшись в относительной безопасности, изобретать варианты, как вернуться обратно в Россию.

- Дми... три... Сложное имя! – Акана чуть нахмурилась. – Не уверена, что хочу тратить время на то, чтобы запоминать его.

«А ты так сильно занята, дорогая...», - подумал Дмитрий. Мысль о том, что он сам вечно забывает чужие имена, не пришла ему на ум, зато такое поведение со стороны вызывало раздражение.

- Как давно ты владеешь своими способностями? – продолжала допрос египтянка. Она вновь отпила из чаши глоток вина и насмешливо посмотрела на Дмитрия. Затем она сделала жест одной из своих рабынь, и та подала ей поднос с фруктами. Глядя на своего голодного раба, она с издевательской неторопливостью отщипнула от грозди винограда одну ягоду. Затем так же неспешно надкусила ее. Дмитрий почувствовал, что проклятый голод снова дает о себе знать. За весь день мужчина съел только яблоко и теперь ругал себя за свою неосмотрительность. Кто же мог знать, что по возвращению его тут же отравят?

- Лет с четырнадцати, - ответил Лесков, стараясь не смотреть на еду. – Может, всё-таки решим основную проблему, и я смогу вернуться к себе?

Акана усмехнулась, но всё же кивнула. Дмитрий приблизился к ней, и когда их глаза встретились, внешность девушки снова стала прежней. Несколько секунд они смотрели друг на друга, а затем карие глаза Аканы изменили свой цвет. На миг они стали практически черными, и Дмитрий почувствовал, как ему внезапно хочется опуститься на колени и поцеловать руку своей госпожи. ЧТО??? Эта проклятая мысль ему не принадлежала. Это была НЕ ЕГО мысль, и от этого Лесков почувствовал, как его охватывает злость. Мало того, что он помогает этой стерве, так она еще пытается на нем экспериментировать, внушая всякий бред. Однако, прикинув, что проявление злости лишь повеселит Акану и подтолкнет к дальнейшим попыткам – и еще неизвестно, чем они закончатся, Лесков смерил новоиспеченную госпожу снисходительным взглядом и насмешливо произнес:

- У тебя не выйдет. Только не со мной.

За своей иронией Дмитрий скрыл просто невероятное чувство облегчения: он уже испугался, что сам сейчас окажется подверженным чужому влиянию и теперь надеялся, что девица оставит свои идиотские попытки. Акана чуть нахмурилась.

- Полагаю, Дми...три..., именно поэтому ты себя ведешь так самодовольно, - произнесла она. – Ты ни разу не оказывался в положении, когда приходилось подчиняться. Потому что привык подчинять своей воли других. Однако я чувствую, что даже тебя можно поставить на колени. Ты ведь уже хотел это сделать. Не забывай, во мне Ин-теп, которая усиливает мое влияние в несколько раз. Пойми меня правильно, Дмитри, я сама не захотела поставить тебя на колени. Пока что.

- Ну, раз ты такая могущественная, тогда и с Ин-теп ты сумеешь справиться самостоятельно, - Дмитрий произнес это чуть более резко, чем хотел, и от этого Акана мысленно рассмеялась. Она всё-таки нашла его слабое место, и своей реакцией он это подтвердил. Египтянка совершенно не была уверена в том, что ее мысли проникли в голову этого раба, но его поведение оказалось красноречивее любых слов. Всё-таки у нее получилось.

Он покинул комнату, не дожидаясь, когда Акана отпустит его. Вышел спокойно, но, оказавшись у себя, несколько минут буквально метался по помещению, пытаясь придумать, как защититься от проклятой девки. Мало того, что оракул, так теперь еще и она. Хотелось есть, хотелось пить, хотелось вколоть себе восемь ампул эпинефрина и разнести к чертям собачьим весь этот дом. Ни дать ни взять, змеиное логово. Никогда в жизни Дмитрий не думал, что встретит того, кто проникнет в его мысли и начнет навязывать свою волю. Боже, какое же это отвратительное ощущение! Теперь понятно, почему Фостер каждый раз орет, как недорезанный, едва Лесков чуть дольше посмотрит ему в глаза даже без цели что-то ему внушить...

В отличие от остальных, ночь Эрика Фостера впервые за всё это время напоминала рай. Ему позволили выспаться на мягкой кровати, перед этим разрешив еще раз искупаться и к тому же одна из рабынь вручила ему особое масло, позволяющее прогреть мышцы: после сна на голом полу, спина ныла, поэтому Эрик с удовольствием воспользовался полученным средством и теперь сладко спал, наслаждаясь своим хоть и краткосрочным, но всё-таки счастьем. Ильнесу тоже ничто не мешало выспаться. Он заснул с мыслями о том, как ему теперь распорядиться полученными знаниями касательно работы Всевидящего. Куда сложнее пришлось Лилит и Ингемару. Эту ночь эти двое провели без сна, оба закованные в цепи. Графиня наконец успокоилась и поклялась отомстить за причиненные унижения, а капитан продолжал бороться за жизнь женщины, которая уже теперь совершенно не отличалась от каменной статуи...