Синеглазка или Не будите спящего медведя! (СИ) - Кувайкова Анна Александровна - Страница 4

И все-таки, я старалась особенно об этом не думать. Топиться в жалости к самой себе не было никакого смысла. Жить-то как-то надо, верно?

– Ладно, соседка, – едва мы свернули к нашему дому, широко зевнул Шут. – Если мой предок у вас, гони его нахрен в шею, а то мать опять на меня всех собак спустит. Лады?

– Лады, – пожала я плечами. – Но лучше ты сам его забери. Хорошо? И… ой!

– Ри-и-иш? – удивленно посмотрел на меня Лёша, точнее на то, как я прячусь за его спину, торопливо утягивая назад, за угол двухэтажного кирпичного дома. – Ты какого икса в партизана поиграть вздумала?

– Да я не играю, – невольно поморщилась, выглядывая из-за угла, с отвращением и испугом одновременно разглядывая новый черный «мерседес», припаркованный возле детской площадки во дворе, образованном тремя обычными двухэтажками и одним гаражным массивом. Я точно знала – этого авто тут раньше никогда не было! Да и номера слишком знакомы… – Шут, просто… Открой дверь и подержи, ладно?

– Ла-а-адно, – ухмыльнулся парень, забирая у меня протянутые ключи. Не задавая вопросов, он вернулся на асфальт, прошелся по дороге, как положено, спокойно оглядывая двор. Дошел до подъезда, знакомо пропищал датчик домофона… И Леша замер, прислонившись спиной к распахнутой двери.

А я же, набрав в грудь воздуха, быстро прошмыгнула вдоль стены, под окнами бабы Гали, которая жутко не любила, когда там кто-то бегал, и, перепрыгнув через низкую лавочку, оказалась в подъезде.

– Значит, говоришь, из-за учебы уволилась, – многозначительно посмотрел на меня друг детства, возвращая связку ключей, но не отлипая от распахнутой двери, которая надежно скрывала нас от взоров тех, кто находился сейчас и на детской площадке, и на парковке за ней. – Ришка, опять?

– Шут, не надо, – вздохнула я. – Ты все равно ничего не сможешь сделать.

– Ну да, ну да, – злобно хмыкнул парень. – Куда уж нам, простым смертным, да супротив богатенького владельца «Андромеды», решившего затащить в койку собственного работника. Сразу сказать, бл*, не могла?

– А что бы это изменило? – растеряно посмотрела я на него и, не выдержав злого взгляда, успокаивающе погладила Шута по плечу. – Лёш, все нормально. Я уволилась, не дожидаясь его приезда. Поэтому он здесь. Сейчас посидит, подождет и отстанет. У него еще целый штат таких, как я.

– Таких хорошеньких – вряд ли, – недоверчиво усмехнулся Алексей. – Риш, тебе, короче, либо что-то с внешностью делать надо, либо крутого парня искать. Чтобы остальные даже в твою сторону зыркнуть боялись!

– Я лучше хорошую работу найду, – невольно улыбнулась я и привычно поблагодарила. – Спасибо, что помог.

– Обращайся, – махнул рукой парень и, отлепившись от железной двери, направился в сторону второго подъезда этого же дома, где, собственно и жил. Ну, когда не пропадал у Дани в гараже.

Проводив его взглядом, я поднялась на второй этаж и, открыв обычную деревянную дверь, обитую старым коричневым пластиком, очутилась в крохотной прихожей.

По ушам сразу ударил мужской хохот, а в нос забился насыщенный запах табачного дыма… Вздохнув, я привалилась спиной к двери, бросая ключи на холодильник, стоящий тут же, в коридоре.

Парень… какой тут может быть парень? Кто станет встречаться с девушкой из бедной семьи, у которой отец-алкоголик, крохотная квартирка почти на окраине города, образование на уровне техникума пищевой промышленности и несколько лет тяжелой работы обычной официанткой?

Кто позарится на такое?

Разве только внешность, да и та…

Стянув обычные джинсовые кеды, я подошла к старому трюмо советского производства, стоящему в коридоре, напротив дверей в ванную и туалет, и внимательно вгляделась в свое отражение. Я знаю, как я выгляжу. Одеваюсь неброско, совсем обычно, предпочитая скромные джинсы юбкам. Да и финансы не позволяли ходить даже по простым магазинам, не говоря уже о хоть каких-то бутиках.

И всё равно. Не смотря на простенькую обертку, мне достались мамины огромные синие глаза, хрупкая фигура и миловидное лицо. Настолько миловидное, что у многих возникало непреодолимое желание потискать меня за щечки. Я ненавидела себя за эту внешность, на которую постоянно кто-то обращал внимание, иногда даже чересчур навязчивое.

И если от обычных парней вполне удавалось отделаться при помощи Шута и его друзей, то с мужчинами постарше и побогаче возникали трудности. У них «играли комплексы «папика», как говорили девочки старших курсов в нашем университете. Именно они заставляли тех, кто в возрасте, не сводить с меня масляного взгляда, от которого у меня внутри все передергивалось от отвращения.

От таких приходилось просто бежать, меняя место работы, понимая, что избавиться от их преследования уже не поможет никто. Где мои друзья, мой отец и те, кто имеет хоть какую-то власть и деньги?

Что мы можем им противопоставить?

Я уже привыкла к этому. Почти. У меня еще был шанс выкарабкаться из этой бесконечной рутины грязной посуды, похабных улыбочек и откровенных домогательств. Нужно было потерпеть еще чуть-чуть, чтобы закончить университет, и получить, наконец, хорошую работу…

Да только и на этой ниве было не все хорошо, как хотелось бы. Пожалуй, я не солгу, если скажу, что как раз там-то в последнее время мне стало хуже всего того, что приходилось терпеть раньше.

От размышлений оторвал звон разбитой посуды и мужской хохот.

Собрав волосы в пучок, я свернула направо, в узкий коридор, тянувшийся от прихожей до самого зала, заставленный с одной стороны длинным старым шкафом с узкими дверцами и зеркалами.

У нас почти вся мебель дома была такой, сделанной еще советскими мастерами. Бабушка, уж не знаю почему, запрещала ее менять, и переубедить ее было невозможно.

– Ой, Аришенька вернулась, – смерил меня прищуренным взглядом мой непутевый родитель, сидящий за небольшим столом, стоящем вплотную к книжному стеллажу почти сразу около входной двери. Столик был завален банками с консервами, на газете лежала криво порезанная селедка, на блюдце огромными кусками накрошенная колбаса, тут же стояли мутные стопки и на половину уже пустая бутылка водки. Почти закончившийся хлеб крошками усыпал клеенчатую скатерть, а на полу валялись окурки, вперемешку с пеплом и осколками.

– Доча, здравствуй, – пьяно улыбнулся мужчина в возрасте, сидящий ближе к двери. Второй стул, почти в самом углу, занимал мой нетрезвый отец.

– Пап, вы бы хоть окно открыли, – не обращая внимания на привычное обращение, поморщилась я, разгоняя ладонью клубы сизого дыма от вонючих папирос. С трудом протиснувшись между родителем Шута и сервантом с прозрачными дверцами, в котором пряталась посуда, дошла до второго угла и приоткрыла окно на проветривание. Меня и отца сейчас разделял только диван, стоящий у стенки напротив серванта – больше сюда ничего не влезало. Разве что справа от окна притулился старый низкий бар с холодильником времен девяностых, на котором стоял старый, еще выпуклый, но вполне рабочий телевизор.

– Санька, какая ж у тебя доча заботливая, – покачал головой мужчина с залысинами на круглой голове. – Не то, что мой, оболтус!

– Лёша уже домой пришел, – сообщила я и, убедившись, что дым потихоньку стал рассеиваться, пошла обратно в коридор, не обращая внимания на речь отца Шута, как всегда ругающего своего единственного отпрыска, на чем свет стоит.

Никогда не понимала этого. Но понимала Лёшу, точнее его разгульный образ жизни, зачастую неопрятный внешний вид и абсолютное нежелание учиться. Кем он еще мог вырасти, с рождения наблюдая все это вокруг себя?

Мне повезло, у меня была мама. И отец не пил… во всяком случае, пока ее не стало. Он всегда винил себя в ее смерти. Ее и моего старшего брата. Папа не смог справиться этим горем, а потому и топил его в алкоголе, не замечая, как под откос летит уже его собственная жизнь.

Что до меня… Со своей я как-нибудь справлюсь сама.

– Вау, какая девочка! – в дверях ванной я неожиданно столкнулась с неприятным, высоким и довольно молодым мужчиной. Нетрезвым, конечно же. – Откуда?