Эффект бабочки, Цикл: Охотник (СИ) - "Люук Найтгест" - Страница 22

будут болеть спина и шея, глаза и голова будут раскалываться от боли, но бороться с

этим я совершенно не мог. Отец и мать никогда не включали радио в машине, у них не

играла музыка, а потому особых развлечений тут никогда не было. Несколько раз я

просыпался, но засыпал снова, Сэто был со мной абсолютно солидарен, вдохновлённо

похрапывая. Очнулся я уже в ночь, словно от удара, и незаметно приоткрыл глаза. И

снова стал свидетелем того разговора, который, скорее всего, не должен был слышать.

— Ты уверена, что это разумное решение? — кажется, уже в сотый раз поинтересовался

отец, не отвлекаясь от дороги, куски которой вырывал из темноты яркий свет фар. — Я

не говорю, что не доверяю Акире, но идти к нему в такой ситуации…

— Не понимаю, о чём ты говоришь. — Я впервые слышал такой раздражённый голос у

матери, а потому невольно удивился, но прикрыл глаза, просто слушая и усердно

глубоко дыша. — Он уже скрывал нас после рождения Сэто и ничего плохого нам не

сделал. Так почему теперь это тебя беспокоит?

— Ты знаешь его, — отрезал Рафаэль, приоткрывая окно и раскуривая одну из своих

вонючих дымных сигар. — Акира тот ещё подонок. Зная его, тащить к нему Сэто и

Артемиса…

— Что он сделает? — Мать говорила с каждым разом всё злобнее, голос её набирал

обороты, и Сэто рядом со мной напрягся, но я беззвучно поцеловал его, и он вновь

умиротворённо засопел, теснее прижавшись ко мне. — Он не станет делать ничего из

ряда вон, иначе его заметят в первую очередь и именно за ним явятся. Ну, а

переманивать мальчишек ему нечем.

— Ты так уверена? — в голосе отца засквозила такая откровенная ирония, что я едва

сдержал улыбку.

— Ох, хватит об этом. Просто давай расслабимся и немного отдохнём. Не хочу думать

ни про отца, ни про Акиру. И, если ты будешь снова давить на Артемиса, клянусь, Рафаэль, я оторву тебе всё, до чего дотянусь.

— Иными словами, я могу не переживать, даже если ты попытаешься.

Мать хлопнула его по плечу, и мужчина тихо ухмыльнулся, пуская прежний вонючий

густой дым в салон. Он забивал горло и нос, и я всё же закашлялся, садясь, выпрямляясь и пытаясь продышаться. Открыв окно, я судорожно вдохнул ударивший

внутрь машины свежий воздух, но тут же снова закашлялся.

— Курить меньше надо, — рыкнул на меня отец, срезая подожжённую часть сигары во

встроенную пепельницу, а остаток укладывая на приборную панель. Дым тут же

выветрился.

— Иди… — Я поймал предупреждающий взгляд матери в зеркале заднего вида, отвёл

взгляд в окно и сквозь зубы продолжил: — Кто бы говорил.

Довольно улыбнувшись, Андреа откинулась на спинку сидения и, достав из небольшой

сумки вязание, принялась ловко орудовать спицами, что-то мурлыкая себе под нос.

Сэто повалился ко мне на колени, захрапел чуть громче, и я, не выдержав, прикрыл

ему рот, чтобы совсем уж не разорялся. Некоторое время царило напряжённое молчание, я ловил на себе несколько странные взгляды — точно родители пытались понять, слышал

я что-нибудь или нет. Я усердно делал вид, что только проснулся и занят

исключительно тем, чтобы выгнать боль из мышц.

— Долго нам ещё ехать? — наконец задал я волнующий меня вопрос.

— К утру будем на месте. — проворковала мать, не отвлекаясь от своего дела, и я со

стоном растёкся по сидению, пытаясь придумать себе занятие.

— К утру?! Мы что, едем на другой конец Японии?

— Нет, нужное нам место в нескольких километрах от Кавасаки.

— До Кавасаки ехать от силы четыре часа, — заметил я с укоризной, покосившись на

неё. — Мы уже почти сутки в дороге.

— Была пробка, — вместо матери отозвался Рафаэль. — И мы заехали по дороге в пару

мест. А если ты закончил ныть, перестань отвлекать меня от дороги. Благодарю.

Чувствуя, что вскипаю, я включил телефон и загрузил карту. GPS радушно оповестил

меня, что мы удаляемся от Хокуто. Чтобы вам было понятно, объясню вкратце: это было

совершенно не по пути к Кавасаки. Но это всё равно не пролило бы свет на подобную

задержку в дороге. Иными словами, всё было похоже на то, что отец с матерью

тщательно пытались скрыть следы собственного присутствия. Отчаяние моё росло в

геометрической прогрессии, спать я больше не хотел, Сэто пребывал во власти Морфея, мать вязала, а отец никогда не был для меня приоритетно интересным собеседником.

Звонить Мику при них я не торопился, а лезть за ноутбуком в багажник не

представлялось возможным. Казалось, что ещё чуть-чуть и я взвою на луну, зависшую в

разрыве бледных облаков над тёмным далёким небосклоном и только так в сей же час

бесстыдно озарявшую свидетелей самого что ни на есть истинного незамысловатого

семейного счастья во всей округе — нас.

— Хватит пыхтеть, — первым нарушил молчание Рафаэль и стрельнул в меня режущим

взглядом, на мгновение, пригвоздив к заднему сидению. — Почитай что-нибудь.

— Тогда останови эту чёртову таратайку и дай мне взять книгу, — отразив атаку, прошипел я, скрестив на груди руки.

— Читай. На. Телефоне.

Что ж, несмотря на моё полное презрения фырканье, совет был дельным. Телефон был

заряжен под завязку, а страдать от ничегонеделания остаток пути казалось мне глупым

в высшей степени занятием. И хотя мудрость «Свобода даруется лишь тому, кто

отрекается от мирских благ», или «Недеяние не означает бездеятельность», так и

просилась на язык — я проглотил и её. Чтобы найти на телефоне нечто интересное, пришлось постараться, ведь, по моему мнению, исключительно всё там было интересно и

выбрать среди тщательно скопленных мною богатств особую жемчужину было

проблематично. Но вскоре недра итальянских фразеологизмов полностью поглотили моё

внимание. Они же и усыпили меня уже через пару часов. Впрочем, такое монотонное

занятие в машине, что мерно двигалась в неизвестном мне направлении, не могло не

убаюкать.

Разбудил меня снова резкий толчок. Но на сей раз не толчок в яму семейного краха, а

задние колёса, зацепившие какую-то неровность и заставившие тачку ощутимо

подпрыгнуть, встряхнув пассажиров — и меня в том числе. Осознав себя вновь

задремавшим, я даже несколько поёжился: снаружи уже было утро. Снова. Шея и спина

болели нещадно, едва не заставляя меня шипеть от иголок, пробегающихся под кожей, однако я удержался от комментариев. Густой, почти молочный туман стелился низко к

земле, и за его покровом было сложно что-то различить. Впрочем, мы ехали так

медленно, судя по всему, вовсе не из-за тумана. Похоже, мы, наконец, прибыли.

Тяжёлые кованые ворота распахнулись, и отец принялся заруливать вовнутрь. Колёса

глухо шуршали по гравийной дорожке. Если бы я не был уверен в том, что из Японии мы

никуда не девались, я бы предположил, что мы заглянули на огонёк к английскому

аристократу. Полукруглая мраморная лестница огибала крыльцо с двух сторон, высокие

колонны поддерживали крышу над входом, откуда скалились горгульи — страшные, как

моя жизнь. Высокие окна были задёрнуты тяжёлым бархатом тёмно-бордовых штор, и

толком не было дано понять, что же происходит за их границей. Тот, кто

спроектировал это здание, явно плохо дружил с какими бы то ни было понятиями о

внешнем виде домов и как таковых усадеб: несколько труб торчало в самых неожиданных

местах, а потому крыша казалась очень злым ежом, почти что дикобразом. Но, несмотря

на всю нелепость, выглядело это место как-то угрюмо и почти что зловеще. «Вот тебе

и отпуск, — мысленно вздохнул я, первым выкатываясь из машины и принимаясь

потягиваться, гнуться во все стороны, разминая затёкшее тело. — Здравствуй, семейка

Аддамс».

Оглядевшись по сторонам, я передёрнул плечами: дымки тумана обступали всё вокруг, подобно стае голодных призрачных ворон-падальщиков, которые пока лишь наблюдали и