Заложник долга и чести - Сухинин Владимир Александрович "Владимир Черный-Седой" - Страница 71

Фома обнял раздраженную эльфарку.

— Учитель любит меня, как сына, и отдаст жизнь свою за меня, за Гради-ила, за тебя тоже. Он такой. Если с кем беда, он всегда рядом. Он избранник богов, Су. А слухам и сплетням не верь.

— Тоже мне, избранник. Кто это видел?

— Я видел, — спокойно ответил Гради-ил. — Он выкупил меня из рабства и отпустил. Ему сивучи отрубили руки и ноги, и выбросили в овраг. Там его я и нашел истекающего кровью. Хотел добить, да слава богам рука не поднялась, у него за три круга все отросло.

— Не может быть, — не поверила Сулейма, — Вы все просто очарованны и околдованный им. Все, я спать ложусь! — Она вновь потерзала подушку, вымещая на ней свою злость и, свернувшись калачиком, закрыла глаза.

Ночь вступила в свои права. Гради-ил и Фома уснули на своих местах. Изредка были слышны переклички часовых. Цикады успокоительно стрекотали в темноте, навевая сны. А из-под полога шатра вылезла маленькая фигурка. Она замерла и осмотрелась. Не заметив ничего тревожного, пригнувшись, метнулась на верх склона холма. Проскочила легкой тенью между разожженных костров упала за границей света и переждала проход парных часовых.

— Ты слышал, — спросил один из них второго, — левая рука вернулся.

— Это который? Что небесную невесту увез?

— Он самый. Ракгзак и Троннык говорили. — Часовой понизил голос. — Что сами видели, как пред состязанием этот человек готовил демона на еду. Еще им предлагал попробовать.

— Врут, наверное.

— Может и врут. — Согласился первый, — Только они сами напросились охранять его. Говорят, очень хотят демонячины попробовать.

Часовые ушли дальше, а тень полежав метнулась дальше. На самом верху стояло два шатра. У того, что поменьше дежурили два орка, сидя у входа. У того, что был гораздо больше, не было никого. Тень проскользнула по земле к шатру и заглянула во внутрь.

— Ганга! — осторожно позвала она, не получив ответа, протиснулась дальше и встретилась нос к носу с огромной собакой. Та разинула пасть, в которую могла уместиться голова, и лизнула ее мокрым языком по лицу.

Ганга со страхом и в то же время с непреодолимым желанием, отбросив стеснение и одежду, прижалась к широкой спине своего жениха. Что ее толкнуло, она сама не понимала. Это было, как затмение, как прыжок со скалы в пропасть, без оглядки и сомнений. Она не думала, что ее оттолкнут или обругают. Она не думала, что человек сможет разжечь в ней такой жаркий огонь. Но он смог. Он повернулся, нашел ее губы и целуя утопил ее в ласковых нежных словах. Ее сердце таяло и казалось перестало стучать. Оно замерло, боясь спугнуть очарование момента.

Ее подняли на руки, легко и в тоже время осторожно отнесли на постель. Она открыла глаза, увидела жениха, склонившегося над ней и снова закрыла. Когда в следующее мгновение его рука прикоснулась к ее груди, он выгнулась, как разряда тока и открыла глаза. Открыв их широко, она с удивлением обнаружила, что он уже раздетый.

— Как ты…

Она не успела задать свой вопрос, как его губы закрыли ей рот. Нега, истома и огонь стали наполнять ее тело. Ганга не выдержала и крепко обняла человека, прижав его к себе. Ей хотелось познать его, познать быстрее. Но он мягко отстранился, а его губы побежали по ее телу, унося ее куда-то, в неведомую высь чувственного наслаждения. Такого ей испытывать не приходилось. Конечно, тетки рассказывали ей, что им нравится это дело, но всегда при этом назвали мужей козлами грубыми и вонючими.

Человек был нежен, как прикосновение лепестков озерной лилии. Его запах кружил ей голову. Его руки сильные и нежные одновременно, сводили ее с ума. Она выгибалась от их прикосновений, трепетала и не смогла сдержаться, застонала.

— Иди ко мне, — потянулась она к нему губами и, как только их губы сомкнулись, в лагере раздался истошный, отчаянный вопль.

Ганга вздрогнула и очарование момента слетело с нее, ей стало стыдно из-за своих чувств и желаний, она силой оттолкнула жениха.

— Нападение! — негромко проговорила она. Метнулась к одежде, показав во всей красе свое сильное тело, и стала поспешно одеваться. Она запуталась в штанах и стала прыгать на одной ноге. Вопль раздался снова, а следом громкий лай. Ганга глянула на стоящего обнаженного жениха, опустила глаза, и краска залила ее лицо. Жених проследил за ее взглядом и тут же отвернулся.

— Твою дивизию! Что же делать?

Кровь так сильно прилила к низу, а охватившее меня возбуждение не проходило. Моя невеста сумела зажечь негасимое пламя… в чреслах. Но я не знал, как его потушить.

— Не стой столбом, Ирри, одевайся, — прикрикнула Ганга, прыгая на одной ноге, пытаясь второй, попасть в штанину.

— Шиза, спасай! — взмолился я. Ушел в боевой режим, оделся и вышел.

Ганга наконец попала в штанину и подняла голову, я стоял в полном снаряжении. Она удивленно заморгала, забыв поднять штаны повыше и смотрела на меня, не веря в происшедшее.

— Будь здесь, я сейчас узнаю, что произошло, разберусь и вернусь.

Ганга в ответ только хмыкнула и натянула штаны. Ее шелковые трусики остались лежать в сторонке вместе с лифчиком.

Я стоял в толпе орков и с удивлением смотрел на Сулейму, забравшуюся на шест княжеского бунчука. Рядом стоял Быр Карам и с любопытством рассматривал девушку, внизу сидел огромный сторожевой пес и, виляя обрезанным хвостом, тоже пялился на эльфарку.

Налюбовавшись на это чудо среди степи, правая рука спросил.

— Это твоя эльфарка?

— Моя, — кивнул я.

— А что она там делает?

— Сейчас узнаю.

Обратившись к Сулейме, задал вопрос, который вертелся у всех любопытных на устах.

— Сулейма, что ты там делаешь?

— А вы не видите? Висю.

— Она висит, — пояснил я Быр Караму и всем присутствующим.

— А почему она там висит?

— «Щас» спрошу, — ответил я.

— Ты зачем туда залезла, Сулейма?

— Я от собак спасалась.

— Она от собак спасалась, — сказал я громко, чтобы все слышали.

— Псы охраняют шатер жен хана. Что она там делала? И как прошла охрану?

— Щас и это спрошу, — чертыхнулся я про себя. Куда ее нелегкая ночью понесла?

— Сулейма, что ты здесь делаешь, это запретная территория, и как ты прошла посты охраны.

— Да слышала я вопрос, — ответила эльфарка, крепко цепляясь за шест. Висеть ей было очень неудобно. — Что вы все время повторяете за этим дядькой?

Затем она вздернула голову и заорала на весь лагерь.

— Ганга, беги он людоед. Тьфу, эльфоед… нет, демоноед.

Ганга протиснулась сквозь любопытную толпу орков, стражников и прислуги, встала рядом со мной и спокойно спросила.

— Кто?

— Да он же! Он! Учитель. Твой жених! Он и тебя сожрет. Я искала тебя, чтобы предупредить.

— Это правда? — с искренним удивлением в голосе спросил Быр Карам.

— Нет, конечно, — ответила Ганга. — Девочка просто слишком впечатлительна и услышав шутку стражников, поверила в нее. — А затем обратилась к виновнице тревоги.

— Слезай Сулейма, я отведу тебя в свой шатер.

— Не могу.

— Почему?

— Я собак боюсь.

Позади раздалось кряхтение. Я оглянулся. Старый шаман шамкал губами.

— У тебя, разрушитель, и невеста, и спутники все ненормальные. Как вы живете? — Он развернулся и пошел прочь. Быр Карам, махнул рукой: — Уберите пса. — И мне на ухо задал вопрос. — Ты точно не людоед?

— Нет.

— То есть людоед? — переспросил он

— Да нет же, — у меня заканчивалось терпение, и я ответил с возмущением. — Делают из меня, не пойми что.

— Су, слезай, я тебя выпорю. — Гневно произнес подоспевший Фома.

— Не слезу.

— Это еще почему?

— Ты меня пороть будешь.

— Он тебя пороть не будет, я не дам, — вступилась за эльфарку Ганга.

Быр Карам махнул на все это рукой.

— Пошли со мной, сказал он мне, — дело есть.

— Ночь в степи, до утра не подождет? — Мне хотелось вернуться к Ганге.

Но орк только кратко ответил.

— Нет.

Посмотрев с сожалением на раскрасневшуюся невесту, я обреченно пошел следом за правой рукой.