Ковчег 47 Либра - Штерн Борис Гедальевич - Страница 24

— Профессор Роланд Вольф?

— Он самый.

— Есть предложение перенести ваше вечернее выступление. В библиотеке зал всего на 150 мест. Уже записалось четыреста. Нам предложили конференц-зал в банковском центре — там тысяча мест, и работники банков тоже хотят послушать.

— Ну что же, переносите. К тому же любознательность банковских работников весьма вдохновляет.

— Отлично. Через час наш водитель заберет вас из студии «Полет FM»

Почему-то у них все студии на каких-то задворках, кругом нечто похожее на промзону. Музыкальный канал, весельчак-ведущий, целевая аудитория — молодежь до 25.

— Так хочется свалить из этой глухомани, — жалуется ведущий перед эфиром, — хоть куда, хоть к вам в Монголию, к умным людям. Единственное, что примиряет, — радиостанция.

Интересно, у нас бы он тоже вел радиопередачи? У нас вроде и нет их, своих. Сейчас придется сыграть роль шута горохового. Ничего, не впервой.

Опять даунтаун. Везде они на одно лицо, но этот, пожалуй, поменьше среднего. Почеловечней среднего. Здоровенный вестибюль с огромным экраном — если и теперь в зал не влезут, можно будет транслировать сюда. Ого, почти все сидячие места заняты. Пожалуй, здесь лучше короткую презентацию. Ждем пять минут. Почти уместились, начинаем.

Первый слайд. Вот так будет выглядеть Ковчег, если укоротить тросы, связывающие его элементы, в десятки раз. Как видите, ничего общего не только с библейским ковчегом, но и с расхожими представлениями о космическом корабле. В нем нет никаких внутренних помещений, все будет смонтировано в пустоте — обмотки двигателя, реактор, радиаторы, антенна, посадочные модули, сверхпроводящий соленоид… Слушают хорошо, но, пожалуй, надо быстрее, скорее к вопросам. Есть те же люди, что слушали в университете. Узнал человек десять. Интересно, сколько здесь банковских служащих? Впрочем, как их отличить? Те, кто пришел, вряд ли носят униформу.

Ну вот и последний слайд. Планета 47 Librae b через двадцать с небольшим тысяч лет. Фантазия художника. Юноша с девушкой выглядят чересчур гламурно, напоминает рекламу горящих туров, горы такими крутыми не бывают, но художник старался, не будем придираться к нему. А теперь — основная часть встречи — вопросы.

— Замечательно, первый вопрос как раз тот, что задается чаще всех. Когда? Если честно, не знаю. Еще не скоро. Сам корабль — точнее, не корабль, а энергетический блок и двигатель — будут готовы в обозримое время. Но это далеко не самое сложное. Думаю, что до запуска минимум четверть века, а скорее всего лет тридцать. Если буду вести здоровый образ жизни, имею шанс дожить.

— Почему мы уверены, что ничего не сломается? Если честно, мы как раз уверены, что что-то сломается. В организме у каждого из нас тоже регулярно что-то ломается по мелочи, но это не мешает нам нормально функционировать. Но мы уверены в том, что поломок будет не так много и они не будут фатальны, поскольку проект имеет много общего с живым организмом, особенно в той его части, что будет развиваться на планете. Чтобы заработать эту уверенность, уходят тысячи, десятки тысяч человеколет. Мы не можем испытать механизмы в реальном времени, но хорошо знаем, какие в них идут процессы, и можем численно моделировать их старение. В некоторых случаях мы можем сжать время и провести прямые испытания — например, облучив на ускорителе электронику потоком частиц, в тысячи раз превосходящим космику, и проверить заодно, насколько хорошо работают наши численные модели.

— Да, вы правы, старт — слабое место реактора Ранедо — Дрейка. Действительно, требуются неоднородные урановые стержни — свежие на входе и отработанные на выходе. Чтобы выйти на режим, ему требуется пять лет. Но можно подготовить первые стержни на земле, прогнав их через идентичный реактор. Да, на это уйдет пять лет, но реактор Ковчега, если загрузить отожженные на земле стержни, сразу встанет на постоянный режим.

— По поводу первых детей. Первые девять месяцев — не проблема. Искусственную матку придется еще дорабатывать, но это уже рутина. Сложней с первыми годами. Сейчас принят такой рабочий вариант: киберняня плюс реплики родителей. И то и другое уже существует и совершенствуется. Скоро первый эксперимент — первая попытка. Она будет сделана на Марсе.

— Да, подальше от глаз озабоченной общественности. Именно по этой причине на Марсе, хотя и не только по этой.

— Киберняня отчасти тоже реплика, но она не способна точно воспроизводить движения человека. Хуже всего с мимикой. Поэтому без электронных визуально безупречных реплик родителей, разговаривающих естественной речью, не обойтись. Их будет невозможно отличить от живых родителей, находящихся за стеклом.

— Нет, не Адам и Ева. Психологи говорят, что лучший вариант — сначала две девочки, а потом уже мальчики.

— Нет-нет, вовсе не тропический лес. Сначала планировали именно так, но нашли более надежный вариант. Основными производителями кислорода будут ядовитые травянистые растения, родственные борщевикам, только гораздо крупнее, с очень большими листьями. Ядовитые — для того, чтобы не гнить после отмирания, а прессоваться в торф. Этот тип яда действует как консервант. Напомню, гниение связывает выделенный кислород. От фотосинтеза растения, которое потом сгниет, нет никакого толка — все, что выделилось, поглотится при гниении. Эти суперборщевики способны жить при концентрации углекислого газа не менее двух процентов и кислорода — не более тринадцати процентов. То есть при формировании атмосферы, подобной земной, они вымрут и уступят место нормальным растениям.

Снова время закончилось раньше, чем вопросы. Уж забыл, куда везут теперь. Какой-то ресторан. Ректор университета приглашает. Все организаторы лекций будут, и эта симпатяга, что встречала в аэропорту. Ну вот и приехали. Уютное место. Пива! Прохладного светлого пива! Ух, как вода в горячий песок.

Вот и отель. За окном — огни, их россыпь тянется за реку, вверх по широкой долине, кое-где светящаяся даль перекрывается темными холмами. Хороший день, хорошие люди, будто и не выезжал за пределы парка. Да и вчера было неплохо. И правда, где же та серая косная масса, про которую сказал ведущий? Неужели эта россыпь огней на восемьдесят процентов заселена ей? А эти случайные прохожие, пассажиры в аэропорту, попутчики в самолете? Да вроде люди как люди. Может, эта масса — фантом, миф? Но кто же тогда заказывает музыку? Для кого снимают сериалы и выпускают горы бессмысленного ширпотреба? На ком держится власть вороватых троечников? Увы, это реальность, еще какая реальность! Два мира перемешаны в каждом городе, каждом доме, даже в отдельно взятом человеке. Это как в жидком гелии — сверхтекучий He II и косный вязкий He I. И ведь невозможно отделить один от другого! Впрочем, хватит философствовать. Глупости все это — мир устроен гораздо сложней, пора спать.

Толкач

Алекс, как и Роланд, предпочитал огибать Землю с востока на запад, хотя и с совершенно другой целью. Первым пунктом был Воронеж. Хенк Орли, предварительно пообщавшись с руководством «Космотеха», предупредил его, что толку от визита скорее всего не будет, но Алекс решил все-таки заехать, окунуться в среду, говорящую языком дедов и прадедов, который он неплохо знал с детства, заодно посмотреть на этих чудаков, отказывающихся от золотого заказа. То есть это была своего рода этнографическая экскурсия с небольшими шансами на деловой успех.

— Уронишь ты меня иль проворонишь… — прошептал Алекс, когда самолет приземлился в аэропорту имени Мандельштама. Просто так, в памяти всплыло — никакого судьбоносного значения визит не имел.

Директор «Космотеха» опоздал на 15 минут, Алексу пришлось посидеть в приемной, где разговаривали две женщины, видимо, не зная, что Алекс понимает по-русски, — какая-то шишка из Монголии прилетела к их директору.