Цепи его души (СИ) - Эльденберт Марина - Страница 54

Поэтому пришлось сделать вид, что так и должно, и идти вперед. Стараясь не представлять, что подумала Луиза, когда увидела меня в Дэрнсе. В таком виде, разодетую, как… как она и ее спутница. Герцогиня была не одна: молодая женщина, что шла рядом с ней, держала за руку Хлою, дочь Луизы. Сбоку степенно вышагивал черный дог.

С другой стороны, не все ли мне равно, что она подумает?

«Не все», — подсказал внутренний голос. Именно в том, что касается нее, не все.

Станет ли она вообще со мной разговаривать, особенно после той странной встречи в театре. Мы с Эриком так и не поговорили о том, почему они с де Мортеном пытались заморозить друг друга взглядами.

Бесчисленное множество мыслей, сменявших друг друга со скоростью несущегося на полном ходу экипажа, превратили мою голову в нонаэрянский шатер или даже в нонаэрянский табор. По крайней мере, шума в ней было столько же.

— Доброе утро, Шарлотта, — негромко произнесла герцогиня, когда мы поравнялись.

Мы остановились одновременно, что самое интересное, даже Арк замер. Потянулся ко мне носом, и на этот раз я положила ладонь между больших седых ушей совершенно без страха.

— Доброе утро, ваша светлость.

— Доброе утро, Шарлотта! — воскликнула девочка, и сделала книксен.

— Доброе утро, леди Хлоя, — я улыбнулась, и дочь герцогини просияла.

— Лавиния, это мисс Шарлотта Руа, помощница художника-декоратора в моем театре, — Луиза повернулась к своей спутнице. — Шарлотта, это Лавиния Вайд, леди Эрден. Сестра моего мужа и моя подруга.

— Приятно познакомиться, мисс Руа, — Лавиния кивнула мне, и я обратила внимание на ее голос.

По-девичьи высокий, нежный и очень живой. За ним хотелось бежать на край света, если такой существует, а еще я почувствовала разливающееся в груди тепло. Показалось, что даже если скину накидку и пальто, все равно не замерзну, все проблемы почему-то отступили на второй план. Я как зачарованная смотрела в это лицо, лицо молодой женщины с мягкими чертами: пухлые, но не крупные, губы, чуть вздернутый аккуратный носик и очень грустные глаза. Глаза в цвет листвы в сумерках.

— Мне тоже, — опомнившись, произнесла я. — Очень рада встрече, леди Эрден.

— Лучше просто Лавиния, — от ее улыбки солнце на миг превратилось в весеннее. Впрочем, ненадолго: улыбка погасла, и сразу вернулся мороз.

Я поняла, что пришло время прощаться, и даже открыла рот, чтобы произнести привычные вежливые слова о том, как рада была этой встрече, но Лавиния меня опередила:

— Вы торопитесь, Шарлотта?

От неожиданности я широко распахнула глаза.

— Простите мою вольность, я не очень люблю официальные обращения, в них есть что-то безликое.

— О… — только и сказала я, когда обрела дар речи. — Мне нравится, когда меня называют по имени. И…

Под пристальным взглядом Луизы немного стушевалась, но все-таки ответила.

— Я собиралась прогуляться в парке.

— Какое совпадение! Мы тоже, — Лавиния взглянула на герцогиню. — Луиза, как думаешь, возможно нам стоит пройтись вместе?

Луиза внимательно посмотрела на нее и улыбнулась.

— Если Шарлотта не возражает, буду рада.

Шарлотта возразить не успела, потому что Хлоя запрыгала на месте, хлопая в ладоши.

— Да, да, да!!! Чем больше девочек собирается вместе, тем веселее!

Губы Лавинии дрогнули, а Луиза повернулась к дочери.

— Это кто тебе такое сказал?

— Кристоф, — с самым серьезным видом заявила Хлоя. — И не мне. Он Дарену говорил, а я просто услышала.

Губы Лавинии дрогнули еще сильнее, но от смеха она удержалась. Впрочем, Луиза тут же покачала головой и кивнула в сторону центрального входа в парк (как раз напротив него мы и остановились). Мы перешли широкую улицу, на которой легко могли разъехаться несколько мобилей или экипажей, но сейчас совершенно пустую. Прошли по выгнувшейся спине мостика, небольшого, пропускающего под собой запечатанную подо льдом и под снегом воду, и оказались у распахнутой калитки.

— Не припомню, чтобы ее хоть раз запирали, — сообщила Луиза, когда Арк стремглав умчался по дорожке вперед.

— Она здесь для красоты. Хотя красоты здесь и так хватает, и она в другом. — Лавиния обвела взглядом укутанные снегом деревья, а потом взглянула на меня. — Не обращайте внимания, Шарлотта, я просто очень люблю природу. В Лигенбурге ее непростительно мало.

— Я тоже очень люблю природу, — призналась, — мне гораздо легче дышится за городом.

— Неужели? Вы разве не отсюда?

— Нет, я… — закусила губу, но потом все-таки продолжила. — Я приехала из Фартона. Там холмы, море и очень много цветов.

— О, я знаю! — воскликнула Лавиния, и глаза ее сверкнули. — Оттуда родом шоколадник, у нас он не растет, ему слишком холодно.

— Да, и не только он. Еще ригоцвет, он тоже очень любит тепло.

— Ригоцвет? Это цветок, который зацветает как небо?

Удивительно точное сравнение, почему я сама не додумалась? Ригоцвет сочетает в себе небесно-голубой и белый, а растет густо-густо, поэтому когда он зацветает, холмы напоминают отраженное небо (вата облаков и по-летнему нежная синева).

— Да, это он.

— У матушки в оранжерее росли и шоколадник, и ригоцвет.

В этих словах мне почудилась едва уловимая, потаенная грусть.

— Росли?

— Сейчас я редко бываю в Мортенхэйме. Это замок брата, — тут же пояснила Лавиния. — На сотни тысяч акров вокруг леса, поля, и еще там есть парк. Огромный, и разве что самую малость уступает Милуотскому.

Мы шли по расчищенным дорожкам, но искры снега рассыпались с покрывала газонов во все стороны. Порой настолько ярко, что хотелось зажмуриться даже несмотря на защиту шляпки. Луиза тоже изредка прикрывала глаза ладонью, а вот Лавинию, кажется, это совсем не смущало. Она не хмурилась, не опускала глаз, словно и не было вокруг ослепительно-яркого сияния отраженных от белизны лучей. Не замечали его и Хлоя с Арком, которые с визгом и рычанием носились друг за другом по дорожке вперед-назад.

Мне всегда казалось, что быть дочерью герцогини еще серьезнее, чем воспитанницей виконтессы, но Хлою не одергивали. Не тянули за руку к себе, не говорили строгим ледяным тоном, что она ведет себя недостойно леди, прыгая по сугробам (даже когда мы поравнялись с пожилой парой, и мужчина приподнял цилиндр).

Я ждала неловкого вопроса, как я здесь оказалась, или просто вскользь оброненной фразы о том, что меня не ожидали встретить в Дэрнсе, но ничего такого не последовало.

— Как тебе новая должность, Шарлотта? — спросила Луиза.

— Очень нравится, — призналась искренне. — Мистер Стэйдж, Джон и Ричард… они потрясающие… Ой! Я хотела сказать, мистер Рэнгхольм и мистер Фард.

— Мистер Стэйдж тебя очень хвалит, — герцогиня неожиданно улыбнулась, а Лавиния быстром шагом направилась к Арку и Хлое. Я же не нашлась, что ответить: мне редко говорили, что я что-то делаю хорошо, и еще реже по-настоящему хвалили. Мисс Хэвидж придерживалась мнения, что незачем говорить ребенку о его успехах, чтобы избежать зазнайства и высокомерия. А леди Ребекка во всем с ней соглашалась, впрочем, сейчас я уже не была уверена в том, что она слушала что-то из того, что гувернантка обо мне говорила.

— Он уверен, что из тебя выйдет отличный декоратор, в будущем ты сможешь возглавлять группу, как это сейчас делает он.

— Не уверена, что я этого хочу, — вырвалось у меня.

Луиза приподняла брови, и я тут же пояснила:

— Мне кажется, что… когда я рисую от души, это по-настоящему. А когда на заказ, уже немного не то. То есть я не хочу сказать, что я не рада тому, чем сейчас занимаюсь, но мне гораздо больше нравится писать картины, пусть даже этим и не заработаешь себе на жизнь. Возможно, когда-нибудь я найду время совмещать, и…

— Почему ты так решила? — спросила герцогиня.

— Что именно?

— Что если ты будешь писать картины, тебе будет нечего есть.

— Но это же правда, — я развела руками. — Так все говорят. И мой учитель, мастер Викс, он вынужден был учить детей рисованию. То есть ему это тоже нравилось, но не так, как писать.