Мудрец. Сталкер. Разведчик - Успенский Михаил Глебович - Страница 83

– Ребята, – растерянно сказала прекрасная Синильга. – А у нас в подсобке дезодорант как раз кончился…

– Мазафака, стой где стоишь! – дружно замахали руками сталкеры, а Колчак даже покинул свой пост.

Торс шамана был облечён в драную-передраную косуху, которую юродивый в прошлом году снял с простреленного тела дурака-байкера, на спор прорывавшегося в Зону. А с кого он снял штаны, лучше и не представлять. Сроду Мазафака не мылся и даже не умывался; а если и умывался, то какой-нибудь росой из серной кислоты. Или, пожалуй, плавиковой, потому что очень уж походил на зомби.

– Идут, идут! – заголосил шаман высоким детским голоском. – Их много! Их ровно два миллиона семьсот тысяч сто девяносто пять!

Безумцы питают страсть к большим числам.

– Мы слушаем тебя, о мудрейший! – сказал Матадор. – Кто идёт, перечисли поимённо!

И сам испугался неуместной шутки: вдруг юрод и вправду начнёт перечислять до конца недели? Но обошлось.

– Китайцы, – сообщил Мазафака. – Ровно два миллиона…

– Пропусти, – сказал Матадор. – Где идут? Ты сам видел?

– Сам, – закивал шаман. – На блокпосту в Чапаевке.

– Много их?

– Пока всего один, – сознался Мазафака. – Только где один китаец, там и два миллиона семьсот…

– Не надо! – закричал Матадор. – Зачем он пришёл?

– Строить, – сказал Мазафака.

– Что строить? Он гастарбайтер?

– Он да, он работать пришёл… Ходит, меряет всё, в трубку глядит… Мазафака ему теодолит носил! – похвастался шаман.

– И что же он будет строить? – сказал Матадор. Остальные в разговор не лезли, потому что Матадору шаман доверял – наверное, из-за возраста. – Стену будет строить, – гордо сказал юрод. – По Периметру. Великую Чернобыльскую Стену. Высокую – до неба! И широкую – чтобы двум танкам разъехаться!

– Стену? – сказал Матадор. – Это круто. Молодец, шаман, что предупредил нас. А Белого с Топтыгиным ты по дороге не видел?

– Белый ищет, – сказал Мазафака. – А когда найдёт – тут-то всё и кончится…

– Что же он ищет?

– «Сердце ангела», – сказал Мазафака.

Сталкеры загудели. Артефакта с таким названием никто из них не видел, зато каждый знал: найди его – и больше не будет тебе нужды топтать Зону…

– «Сердце ангела» любой ищет, – сказал седой сталкер. – Хоть и не занесено оно в «Энциклопедию артефактов». Но ты же знаешь, что Белый хабаром не интересуется. Он его в руки не берёт и даже глядеть не хочет…

– И правильно делает, – добавил Батюшка.

– Не встревай, религия, – сказал Матадор. – Так что неправдычка твоя, шаман, обманываешь ты народ!

Мазафака не смутился.

– Он сам пока не знает, чего ищет. Но «сердце» и само его ищет. И когда они встретятся…

– Что будет?

– А то и будет, что ничего больше не будет, – сказал шаман. – Дяденька Арчибальд! Я гостинец тебе принёс; дай же и ты мне гостинец!

И сделал шаг вперёд.

Бесстрашные бродяги Зоны раздались по сторонам, отворачиваясь и стараясь дышать ртом.

А когда Мазафака достал откуда-то из глубины страшных своих штанов «гостинец», закричали:

– Осторожно! Бережно неси!

Потому что оказался шаманский дар «сучьей погремушкой». С виду она похожа на примятую банку из-под тушёнки, профан и не взглянет. Но если её слегка ударить…

Вот когда в квартире через стенку слышатся стук молотка, визг «болгарки» и трели электродрели, каждый скажет, что соседи затеяли евроремонт. Поворчит и будет ждать, когда звуки стихнут. Потому что завтра, может, самому придётся докучать окружающим.

При действии «погремушки» кажется, что евроремонт затеяли все соседи сразу. И шум не прекратится после 23 часов, как велит закон. Не уймётся сучий артефакт и завтра, и послезавтра – смотря какой величины.

Такого, как у шамана, может и на месяц хватить.

«Погремушки» пользовались на Материке повышенным спросом. Хотите отомстить своему врагу? Сходите к нему в гости и спрячьте перед уходом ложную банку, скажем, в ящик с инструментом. Да ещё гвоздей туда насыпьте, чтобы вражина не догадался. Правда, при этом пострадает весь дом, и чем больше здание, тем сильнее звуки. Но вам-то какое дело!

Через месяц ад закончится, но враг уже полностью деморализован, а может, и вовсе помер. Потому что никакие экстрасенсы не помогут. Не заглядывают они в «Энциклопедию артефактов».

Ну, у риэлтеров и военных свои резоны – парализовать работу неприятельского штаба, разогнать родной парламент, выкурить упрямых жильцов из старого дома ради точечной застройки…

К счастью, «погремушка» встречается редко и мало кому по карману…

…Мазафака торжественно протянул свой дар бармену. Месье Арчибальд сначала надел нитяные перчатки, потом достал специальный контейнер, наполнил его стекловатой и щипцами принял опасную псевдобанку. Контейнер он закрыл на цифровой замок и опустил куда-то под стойку.

Все с облегчением вздохнули.

Синильга вынесла из кухни коробку из-под торта – уж наверное, было в ней много вкусных вещей. Официантка подходить к Шаману не стала, а сунула коробку в руки Киндеру и кивнула – Передай, мол.

Киндер, страдая и фыркая, передал, а злоязычный Матадор заметил:

– Вот Белого она так не гоняет!

– Мир этому бару, пойдём в другую хибару! – сказал шаман, развернулся, подняв духовитую волну, и проследовал мимо Колчака на выход.

– Много ты у него узнал? – вызверился Огонёк на Матадора. – Люди сидели, кушали, никого не трогали…

Люди сидели, кушали и никого не трогали еще час, два, три…

Наскоро обсудили принесённую кем-то печальную новость с Материка. Уважаемый всеми сталкер Должок, будучи в столице по делам, решил прогуляться вдоль Старого Арбата. У какого-то кафе стоял, на горе себе, мужичок, наряженный не то цыплёнком, не то уткой по-пекински. А Должок спьяну вообразил, что это детёныш псевдогиганта и монстры уже добрались до Москвы. Хорошо ещё, что у Должка не было ствола при себе – увезли сталкера в психушку с белой горячкой…

Посмеялись, хотя ничего смешного не было.

Наконец Техас сказал:

– Всё, бродяги, жданки съедены.

Печкин обрадовался, потому что сидеть и ждать было ему совестно, а голос у него пока был совещательный…

– Господа сталкеры, – сказал он. – Да как же вы не поняли, что снайпер как раз Белого и стережёт? Кто в Зоне первый приходит на помощь, вы же сами мне говорили – Белый… Кто белый комбез носит?

– Ну, в белом-то комбезе и Пекинесу щеголять пришлось, – сказал Матадор. – А ты, пожалуй, прав, коллега…

– Так ведь Билый вже там був, – сказал Мыло.

– Неужели они через балку прошли? – сказал Мастдай. – Я там сидел-сидел на краешке, когда меня патрули гоняли, а спуститься не посмел, пусть лучше бы сразу пристрелили…

– И как? – сказал Огонёк. – Пристрелили?

– Нет, – совершенно серьёзно ответил грузчик. – Они к балке даже близко не подошли.

– Тогда в путь, – сказал Матадор. – Сбор через десять минут. Мы не такие продвинутые, чтобы налегке выходить…

Те, кто ночевал в номерах, побежали за снаряжением наверх, прочие скатывали спальники, проверяли оружие…

Даже Батюшка отложил книжку, засобирался, приговаривая при этом:

– Иисусе, одежда веселия, одей мя, тленного! Иисусе, покрове радости, покрой мя, недостойного! Иисусе, источник разума, напой мя, жаждущего…

Никто над ним не подтрунивал.

Глава одиннадцатая

…Пройдёт много лет, и журналист Дэн Майский-Печкин вспомнит тот день, когда он стоял у выщербленной пулями кирпичной стены в ожидании неминуемой смерти.

…Обстановка за стенами бара изменилась. Солнце скрылось за привычными тучами, тучи нависали сверху и опускались всё ниже, словно кто-то заворачивал над головами людей невидимый пресс. Дождя, правда, ещё не было.

– Вот и кончилось короткое зональное лето, – сказал Коломбо. – Добро пожаловать в Вечную Осень!

– Недолго музыка играла, – вздохнул Паганель.

Последним выходил Батюшка, решивший, видно, приободрить товарищей: