Мультяшка (СИ) - Романова Наталия - Страница 65

— Бойтесь данайцев, дары приносящих, — раздался голос Мирославы, Максим от неожиданности вздрогнул.

— Мельгелов нам на свадьбу подарил лошадь, символично, — Мира продолжила, лежала она при этом лицом к лицу с Максимом и путала пальцы в его волосах.

— Кажется, это был жеребец, — действительно, Максим только сейчас вспомнил, что Мельгелов был на свадьбе, тогда он слился с однородной толпой, но сейчас Максим вспомнил точно, Мельгелов был. Щедро одарил, сыпал поздравлениями, скабрёзными шутками, находясь под градусом.

— Я помню его на похоронах родителей, — продолжила Мира. — Не знала даже, что он родственник, он подошёл, я стояла одна, в углу комнаты, ко мне многие подходили, и сказал: «Счастливица», потрепал по голове, как болонку, — Мира ощутимо вздрогнула и прижалась к Максиму. — Почему мне никто ничего не говорил?..

— Мультяш, я не знаю, почему точно твой дедушка молчал… жить в постоянном страхе сложно, порой невыносимо, он не хотел для тебя этого.

— А ты? Когда ты узнал, до свадьбы, после? Почему?

— После. Не смог найти подходящий момент, наверное, прости.

— Не знаю, — Мира внимательно посмотрела на Макса. — Сложно, сложно поверить.

— Что ж, только время всё расставит по местам. А пока — можешь мне пообещать не делать глупостей, поступить так, как следует? У тебя не слишком много причин верить мне, но, может, ты поверишь Целестине или дедушке, он не успел довести дело до конца, но именно он его начал.

Мира помолчала какое-то время и сказала, что может. Максим заглянул в лисьи глаза, он затруднялся сказать, было ли там доверие, но не было уже загнанного выражения, и главное — виделось понимание, этого было достаточно. Пока достаточно.

Ночь прошла в полудрёме и тягучей истоме, в плавных, мягких, выверенных движениях, в полумраке, шёпоте, аромате карамели и пудры, поцелуях, нежных ласках, объятиях. Пронзительно, остро, навылет. Мгновенно.

Утром Мирослава стояла посредине холла, рядом примостилось несколько чемоданов, дорожная сумка, та же, с которой она когда-то убегала от будущего мужа. Топтался Данила, выглядящий как обычно — рваные джинсы и растянутый свитер крупной вязки, длинные волосы собраны в хвост. Рядом стоял Дэн, он что-то рассказывал Мире, пытаясь отвлечь от дурных мыслей. Родители Максима стояли немного в стороне.

Машина, в сопровождении двух автомобилей охраны, летела по автотрассе, превышая скоростной режим. В аэропорт добрались без опозданий, служащие забрали сумки, охрана обступила плотным кольцом, Мира вцепилась в Максима, он отчаянно боялся, что она в последний момент скажет «Нет», что не улетит, не скроется, заметая следы.

— Ты можешь связаться со мной в любой момент, — увещевал Макс. — Мы всё подготовили, там безопасно, через два месяца ты получишь свои деньги, потом начнём выводить деньги дедушки. Главное — твоя безопасность. Здесь небезопасно, Мельгелов в отчаянии, он не контролирует ситуацию и не может в это поверить. Не глупи, очень прошу тебя. Хорошо?

— Хорошо, — Мира прижалась сильно, настолько сильно, насколько могла, вжалась в Максима и через мгновение отпустила, как оторвала себя. С корнем, с кровью.

Данила взял Мирославу за руку и повёл в сторону зоны посадки.

Максим пошёл в противоположную.

Расстояние между ними разрасталось, превращалось в метры, километры, мили… до бесконечности. От навсегда до никогда.

Вспышка фотокамеры ослепилалицо на выходе из здания терминала. Максим остановился. Журналисты, алчущие сенсаций, грязных подробностей, громких заголовков, крови, толпились у стеклянных дверей — дальше их не пускала охрана аэропорта, — и жаждали получить свой кусок свеже-прожаренного мяса с душком и привкусом мертвечины, грязи и пошлости, всего, что делает рейтинг, приносит прибыль и славу.

— Максим Аркадьевич, правда ли, что всё состояние Сильвестра Прохоровича по наследству переходит вам?

— Вы будете вступать в наследство?

— Прошла информация, что Мирослава, ваша жена, разорена, это ваших рук дело?

— Она улетела со своим любовником?

— Любовник вашей жены — Щербаков Данила, известный, как солист известной рок-группы?

— Как Мирослава отнеслась к тому, что вы разорили её и обманули её деда?

— Это вы убили Сильвестра Прохоровича?

— Когда вам могут предъявить обвинения?

Максим молча выслушивал всё, что выпаливают, как из орудия массового поражения журналистыдвигаясь сквозь толпу алчущих людей к автомобилю, когда-то принадлежавшему «старику» из «большого дома».

— Без комментариев, — единственное, что услышали от него в тот день.

Всё, что увидели — непроницаемое лицо, чуть прищуренный цепкий взгляд, от которого бежали мурашки по спинам тех, кто стоял рядом, сжатые губы, резкие морщины у губ и напряжённое межбровье.

Сидя в комфортабельном салоне автомобиля премиум-класса, Максим Аркадьевич проводил глазами самолёт, тяжело вздохнул, это было единственное проявление эмоций, и отдал распоряжение водителю. Через сутки, тем же самолётом, Максим Аркадьевич прибыл в родной город — там располагался головной офис компании, — и переступил порог собственного офиса.

Надежда улыбалась слаще прежнего, Валентина выглядела настороженней, но старалась быть максимально приветливой. Сотрудники смотрели с восхищением, желчью, завистью и осуждением, никто не нарушал личного пространства, все дистанцировались, что вполне устраивало Максима.

Он вызвал в кабинет Глеба, тот сухо поздоровался, опасаясь переходить границы, и только к концу беседы, кажется, тональность разговора сменилась, как и изменился взгляд. Глеб согласно кивал, делал пометки в ежедневнике и несколько раз поправил Максима. После объяснений, иногда, Максим соглашался с доводами главы финансового отдела.

Максиму Аркадьевичу следовало наказать нерадивого главу финансового отдела за проявленную халатность, однако, никого подходящего на эту роль быстро не найти, а дела не терпели отлагательств. Несколько подписанных в присутствии службы собственной безопасности документов быстро приучают сотрудников к дисциплине. Да и зла Максим не держал, всё, что случилось, не вина Глеба или Маши, они всего лишь невольные пешки, как и сам Максим. Но он свою роль сыграет до самого конца и занавеса на сцене.

После обеда в кабинет вплыла Надежда, мягко улыбаясь, она посмотрела на Максима и доложила, что Мария просит её принять, Максим откинулся в кресле, закрыл на мгновение глаза, потом пригласил в кабинет Машу.

— Максим, прости, я не могла подумать… — начала извиняться женщина.

— По-моему, думать — это не твоё предназначение, — грубо отрезал Максим.

— Мне сложно было поверить, что ты любишь эту девочку, всё время искала причину твоего интереса к ней, в ваш роман было сложно поверить, не сходились даты, время, ничего, и когда я увидела эти файлы, всё сложилось в ровную картину. Я не могла поверить, что ты способен на подобное, но эти файлы, схемы, всё говорило об обратном, я пришла в ужас… Я рассказала Мире не для того, чтобы насолить тебе, а чтобы помочь ей. Это глупо, знаю, но я искренне считала, что поступаю правильно, — перевела дыхание, выпалив речь на одном вдохе.

— Хорошо, — Максим вздохнул. — Я понимаю. Это всё?

— Я бы хотела помочь исправить ситуацию…

— А, так это проще простого, — Максим зло усмехнулся. — Сделай так, чтобы единственный близкий человек моей жены был жив, чтобы она не видела его смерть ближе, чем я вижу тебя, чтобы ей не пришлось уезжать из страны, пользоваться мутными схемами для получения собственных денег, ведь смерть старика смешала все планы. Сделаешь? Я пока кофе выпью, — окинул взглядом Машу, всё такую же статную, по-настоящему красивую женщину, блондинку с аппетитными формами, способную свести с ума любого мужчину.

В поступке Маши была правда, Максим понимал это. Если бы он на самом деле разорял жену, Мирославу необходимо было предупредить, но это не мешало Максиму злиться до боли в висках.

Ему была невыносима мысль, что вечером он вернётся в пустую квартиру, его не будет встречать насупившаяся Мультяшка, бубнящая, что ей смертельно скучно. Не станет кормить рыбой, приготовленной по сто пятому рецепту, которая не переставала от этого быть рыбой, а Максим будет есть и благодарить от чистого сердца. Ведь Мира готовила для него, её труды, её азарт, её страсть к приготовлению изысканных блюд заслуживали того, чтобы Макс съедал злосчастную рыбину и был при этом счастлив.