Мультяшка (СИ) - Романова Наталия - Страница 28

— Бумаги?

Максим был трудоголиком, где-то маньяком своего дела. Он почти не знал выходных, чаще всего игнорировал отпуск, всегда находились неотложные нужды, но в день свадьбы, какой бы фикцией она ни была, он не стал бы решать рабочие вопросы.

— Да, — истово кивнул Сергей Иванович. — Мария, ваша помощница, привезла их около двух часов назад, — быстро проговорил и понимающее умолк, покосившись на Мирославу.

Та шла рядом и ничего не слышала или демонстративно делала вид, что не слышала. Максим не изменился в лице, вряд ли кто-нибудь заметил его удивление, он не остановил шаг, не посмотрел заинтересованно, не поморщился от выходки Маши. Он сдержанно кивнул и ответил, что документы заберёт утром.

— Мария остановилась здесь? — нейтрально поинтересовался Максим. Мысленно он прокрутил расписание самолётов, большая часть была ранним утром, лишь один улетал после полуночи.

— Да, конечно, — кивнул Сергей Иванович и ещё раз покосился на Мирославу, которая по-прежнему виртуозно делала вид, что ничего не слышит. Максим ещё раз удивился выдержке Мультяшки и беспардонности управляющего. Во всех его полуфразах, недосказанности, мечущимся взгляде, было столько скользких намёков, что впору было оттащить в сторону и поговорить по-мужски, разбив лицо.

— Я вас услышал, — сухо произнёс Максим и сделал несколько быстрых шагов к Мирославе, давая понять, что разговор окончен.

Двери одного из номеров распахнулись, управляющий скрылся, Максим с Мирославой остались наконец-то вдвоём. Кажется, не только Максим испытал облегчение, когда понял, что сотни глаз и фотообъективов больше не направлены на них, никто не фиксирует каждый взгляд, и никто не мечется в поисках липких подробностей чужой личной жизни.

Мирослава прошла по номеру, вернее — по гостиной большого сьюта, подходившего под квалификацию «президент», с несколькими комнатами, рабочим кабинетом, барной зоной, огромным балконом и, конечно, спальней с широкой кроватью, украшенной согласно случаю. Рядом с кроватью красовалась подаренная корзина от персонала, бутылка шампанского и клубника. Цветы, те же, что и в большом доме, украшали вазы, а лепестки были разбросаны по красному покрывалу.

Максим увидел, как Мира поморщилась, как от зубной боли, и, схватив бутылку, направилась к барной зоне, на ходу пытаясь открыть шампанское.

Похоже, свою брачную ночь новобрачная решила провести в пьяном угаре. Максим разделял желание Миры, так что спорить не стал, молча открыл и налил шипящий напиток невесте, та выпила залпом и потянулась за ещё одной.

За всё время, с тех пор, как Максим зашёл в комнату Мирославы в большом доме, и до сего момента, она не произнесла ни слова, у Максима тоже пропало всякое желание разговаривать. Он скинул галстук, затем пиджак, расстегнул на рубашке несколько пуговиц и, подумав, засучил рукава. В номере было жарко. Мира в это время боролась с фатой, намертво вцепившейся в причёску с причудливыми локонами. Максим подошёл, нагнул голову Миры, повернул, как ему удобней, и высвободил, наконец, невесту из оков символа невинности. Чуть не засмеялся своим мыслям.

Мирослава продолжала молчать. Максим поморщился, а у него ведь были планы на эту ночь, чуть больше двух часов назад эти планы казались взаимными и осуществимыми.

— Помочь? — Максим показал рукой на остальной свадебный наряд.

Ряд мелких пуговичек по спине, среди кружева, вряд ли возможно расстегнуть самой, да и лента вокруг талии крепилась причудливо, одним движением руки не снимешь.

— Если не торопишься, — наконец подала голос Мультяшка. — Тебя ждут, — откровенный намёк на то, что она слышала и поняла разговор Максима с управляющим. И ещё больший намёк на то, что ей это не понравилось. Чего в этом недовольстве больше, невольной ревности или уязвлённого самолюбия?

— Не тороплюсь, — Максим ухмыльнулся и показал жестом, чтобы Мире повернулась к нему спиной.

Она повернулась, слегка качнувшись, Максим поймал, ощутив не только скользкую ткань в своих руках и аромат духов, но и желание, полоснувшее резко, с налётом отчаяния.

— Это любезно с твоей стороны, — проговорила ехидно Мультяшка.

— Я сама любезность, — в тон ей ответил Максим.

Пуговица за пуговицей, он расстёгивал белый муар и кружево, оголяя полоску горячей кожи. Светлые, едва видимые глазу волоски ниже шеи становились невидимыми уже между лопаток, но всё равно на коже появлялись мурашки, следом за прикосновениями пальцев. Он остановился у поясницы и ловким движением расправился с крючками пояса, платье тут же ослабло, спустившись вниз на несколько сантиметров, открывая полоску на спине, потянув плечи.

Максим не выдержал, последовал примеру тяжёлой ткани, скользнул руками по плечам, под кружево, не встретив сопротивления, опустил по рукам до локтей, а потом и ниже. Мира осталась стоять спиной к мужу, тонкая тесёмка бюстгальтера — всё, что скрывало её оголённую спину, на бёдрах пышным облаком лежало платье, открывая соблазнительные ямочки на пояснице.

Не выдержал, провёл рукой по спине, обойдя застёжку бюстгальтера, ниже, наконец, прикоснувшись к ямочкам. Их захотелось поцеловать.

Максим редко испытывал нестерпимое желание близости с женщиной. Ему были знакомы многие виды телесного удовольствия, он не отказывал себе и своим партнёршам, ему была знакома страсть, он не был бестелесным и тем более холодным, но он всегда контролировал себя, выделялвремя, выбирал место и только тогда позволял себе забыться, отпуская собственный контроль.

Сейчас желание Максима достигло абсурдного апогея и практически не поддавалось контролю, более того, у него не было желания его контролировать, напротив, отчаянно хотелось пойти на поводу у собственной похоти. Тем более, что сегодняшний день и без того стал испытанием выдержки Максима. Дело не только в фиктивном браке и обязанностях, которые он взял на себя с этим браком, дело в желании физической близости с Мирославой, которое неожиданно свалилась на него, и объяснить это отсутствием секса в своей жизни не получалось. Так случилось, что подобные периоды воздержания были не в новинку Максиму, часто работа отнималасилы и время, но никогда он настолько не желал прервать период вынужденного целибата.

Он продолжал поглаживать спину, сделав пару шагов ближе, став почти вплотную, иногда ныряя рукой вперёд, проводя по талии и гладкому девичьему животу, не поднимаясь выше, к груди, справедливо посчитав, что ещё не время.

Мира напряглась, натянулась, как струна, готовая лопнуть от любого неосторожного движения. Она словно позволяла себе принимать ласки Максима, прислушивалась к ним, боясь пошевелиться. Его губы опустились к шее, проведя там легко, не надавливая, ощущая гусиную кожу и то, как вздрогнула Мира.

Максим продолжил невесомо целовать и не отпускал от себя, оставляя всё меньше пространства между телами, при этом помня, что Мультяшка, при всех своих безупречных манерах и сомнительных знакомствах — девственница, и, как бы ни было смешно, вопрос был не просто в физиологии. В её движениях скользила неуверенность невинной девушки, боязнь ошибиться, банальная стеснительность. Для Максима не было худшего наказания, чем это.

Девственница. Но хотел он именно её и был намерен получить. Сегодняшней ночью. Послав к чертям свои намерения держаться подальше в интимном плане от своей жены. В конце концов, она не бестелесный ангел, как и он, сексуальная жизнь является неотъемлемой частью жизнью любого взрослого человека, так почему бы им не делать это вдвоём, а не на стороне друг от друга. Ответ на вопрос «почему нет» был ясен Максиму, но желание накрыло его с головой и захлопнуло наглухо, как ракушка, оставив где-то за пределами шум всего мира, оставив Максиму лишь похоть.

Максим расправился с ещё двумя застёжками, и юбка, вместе с ворохом нижних, спустилась к обуви невесты, оголяя стройные ноги, покрытые лёгким натуральным загаром, бёдра и упругую попку, наполовину скрытую кружевом белоснежных трусиков. Чулков не было, как не было и подвязок, ничего слишком фривольного, что можно было бы ожидать от Мультяшки с её любовью к откровенным нарядам.